Елена Грушко - Следствие поручено мне. Повести о милиции

Сейчас Мигалко большим клетчатым носовым платком заботливо утирал заплаканное лицо девушки.

Увидев Женю, Мигалко радостно вскричал:

— Вот он! Вот твой инспектор! — и улыбнулся успокоенно.

— Вы ко мне? — спросил Женя тем более удивленно, что с первого же взгляда узнал девушку: эта была та самая медсестра Зоя Иванчихина, с которой он несколько дней назад вел разговор о Сюлюкове — разговор с «лирическими отступлениями».

Да уж, кого-кого, но ее Женя не ожидал увидеть здесь. Тем более, что в глазах ее не было больше злой растерянности. Девушка плакала, никого не стесняясь. Наконец она невнятно проговорила:

— Можно мне с вами… два слова…

— Вы вспомнили что-нибудь новое о Сюлюкове? — глупо спросил Женя.

— Нет… мне по личному делу…

— Что, вернемся в кабинет? — смущенно предложил Женя, вертя на пальце колечко с ключами.

Девушка нерешительно взглянула на него:

— Но ведь вы куда-то шли? Можно, я немного провожу вас?

Женя простился с Мигалко, который теперь смотрел на него словно бы с надеждой: «Да успокой ты наконец ее!» И они с Зоей Иванчихиной вышли на улицу.

Последние дни октября стояла удивительно мягкая, влажная погода. Воздух напитался приятным, чуточку пыльным запахом теплой сырости. Все вокруг было черно-блестящим от дождя и света фонарей.

Зоя долго не заговаривала, только глубоко вздыхала, пытаясь успокоиться. Женя терпеливо молчал.

Он сразу понял, что у Зои Иванчихиной что-то случилось. И со своей бедой она пошла к единственному знакомому милиционеру. Женя знавал таких людей: во всех случаях жизни они обращались только к знакомым или знакомым своих знакомых, как будто сам факт присутствия «своего человека» мог каким-то образом уменьшить или смягчить неприятность, обрушившуюся на них. Видимо, и Зоя настолько прочно верила во всемогуществе знакомств, что решила обратиться к Жене, просто забыв, как вела себя во время первой встречи с ним. Ну что же, не станет и он поминать прошлое, постарается помочь Зое — если это будет в его силах, конечно. К тому же это его долг.

Они поднялись на главную улицу. По левой стороне ее с утра до вечера тянулась плотная людская толпа, а правая пустовала. Дело в том, что слева размещались все главные городские магазины. Но сейчас Женя и Зоя, не сговариваясь, перешли на правую сторону и долго шли в тишине и пустоте, пока Зоя не заговорила наконец:

— Вы меня, пожалуйста, извините… Вы устали, а я…

— Ничего я не устал, — покачал головой Женя, стараясь подавить зевок.

— Наверное, мне надо было просто заявить в милицию, а не тревожить вас. Но понимаете, мне страшно. Как будто если я пойду в милицию, я признаю, что с ней что-то страшное случилось. А так вроде есть какая-то надежда…

Женя озадаченно нахмурился, но перебивать не стал.

— Я узнавала у знакомых девочек в «скорой» — ее в больницах нет. На работу не приходила уже сколько дней… Уехать она не могла: все вещи на месте. Да и как бы мне не сказала? Но вот уже три дня я о ней ничего не знаю. Соседка посоветовала мне пойти в райотдел, но я почему-то решила сначала поговорить с вами. Наверное, какая разница, ведь розыск все равно через милицию объявляют, но я уже больше просто не могу…

Женя остановился. Она подняла заплаканные глаза.

— Зоя, что у вас случилось? — спросил он, слегка тряхнув ее руку.

— У меня пропала сестра! — быстро проговорила она и зажмурилась.

…Сестру Зои Иванчихиной звали Светланой. Были они погодки, Света старшая, но иногда Зое казалось, что наоборот. Во всяком случае, дом держался на Зое. Она покупала продукты, готовила, мыла, стирала, хотя со своими дополнительными дежурствами была занята куда больше, чем Света, которая работала секретарем-машинисткой. «Не от мира сего», — сказала Зоя про свою сестру с какой-то печальной досадой. Судя по всему, это походило на правду.

Света была удивительно непрактична, хотя всячески старалась показать себя опытной хозяйкой. Вернувшись из магазинов, она с гордостью демонстрировала сестре нелепое платье, уродливые туфли, отрез блеклой, некрасивой материи, радуясь, что купила все это очень дешево.

— Можно подумать, что мы вообще — зубы на полку! — возмущалась Зоя. — Я в месяц меньше ста семидесяти не получаю, даже иногда больше, да она сто двадцать плюс квартальные премиальные. Не так уж и мало. Правда, мы шестьдесят рублей в месяц отцу отсылали, он инвалид, в деревне живет. Но все-таки… Я думаю, лучше потерпеть немного, поднакопить и купить одно по-настоящему хорошее платье, чем кучу тряпья. Сколько раз я ей говорила: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи». А она все свое. Если бы не я, вообще бы выглядела как пугало. Главное, упрямая до жути: на каблуки ее не поднимешь, сумок не признавала: карманы распухнут, а сумку не возьмет… И при том при всем у нее была какая-то навязчивая идея — выйти замуж. Конечно, ей двадцать шесть, мне двадцать пять, но ведь это же еще не вечер? — Она обеспокоенно оглянулась на Женю. — И вообще, мама всегда говорила: «Суженого конем не объедешь». Нет, не могу сказать, чтобы Свете в последнее время кто-то особенно нравился, но она как-то ко всем своим новым знакомым с таким жаром разлеталась! Что вы! А с мужчинами сперва надо бы похолодней, они сейчас пугливые какие-то… О Свете можно было подумать, что она… на все готова. Мне один ее… бывший… сказал: «Она себя любит, но не уважает». Как раз с этим человеком у нее была очень тяжелая история. Что-то есть в его словах… В общем, Свете не повезло раз, Два, три, четыре, и она решила: если мужики на нее просто так «не клюют», значит, надо измениться. Приукрасить себя. И не только косметикой или нарядами. А чем-то солидным — машиной, например, обстановкой, книгами…

«Вот это метод!» — еле удержался Женя от восклицания.

— Смешно, правда? Богатая невеста! Вообще-то сейчас все такие прагматичные…

«Не все», — подумал Женя, еле сдерживаясь, чтобы не перебить Зою и не начать напрямик спрашивать, как была одета ее сестра. Неужели тот безобразный, изуродованный труп, найденный возле залитого кровью такси, — это сестра Зои? Как просто все должно было разрешиться в связи с неожиданным Зоиным появлением — и как чудовищно для нее самой!

— Когда она пропала? — спросил он наконец, подходя к конкретному, пугающему своей конкретностью разговору.

— Двадцать седьмого октября… То есть двадцать шестого, — вспомнила Зоя. — Около двух, в свой обеденный перерыв, она мне позвонила, Света. Какую-то жуткую ахинею несла, но меня позвали в палату, и я не дослушала. Утром двадцать седьмого вернулась, а Светы нет. Я сразу поняла, что она не ночевала дома. Как я приготовила накануне утром, так все и осталось, ни суп, ни картошка не тронуты.