Владимир Колабухин - В поиске истины

— Такая же красивая?

— Что вы, — с ревнивой злостью возразила Изотова. — Да на неё и взглянуть-то страшно. Тощая — кожа да кости!

— И кто же это вам дорогу перешёл? Откуда такая?

— Вам и это надо знать? Ну пожалуйста — Нинка Завьялова. Такая пигалица!

— Она учится где или работает?

— Учится. В театральном институте… Тоже мне — артистка нашлась… Было бы на что поглядеть!

— И что же, давно она с ним?

— Да с год, наверное.

— А почему с вами он лететь надумал?

Изотова горько усмехнулась:

— Надоела она ему. Да и я его от себя никогда не отталкивала, — Изотова нервно дёрнула головой. — Вы Эдика видели? Глаза его, брови, ресницы? — неожиданно перешла она в наступление. — Нам, бабам, мужская красота вообще-то необязательна. Но у Эдика она особенная. Взглянешь на него и млеешь как дурёха… Всё тогда могла простить ему, оправдать… Вы — мужчины, и то порой голову теряете из-за какой-нибудь куколки в юбке. Что же с нас, слабых баб, спрашивать?

— А где эта Нина живёт, знаете?

— Да зачем она вам? Не знаю и знать не хочу. Эдик что натворил?

— Подозревается в разбойном нападении на фирменный магазин «Бирюза». Может, слышали что?

Изотова подавленно кивнула.

— Эдик рассказывал?

— Ну что вы!.. Он меня до своих дел и забот не допускает… Откровенно говоря, он лишь о себе высокого мнения, других и в грош не ставит. А что касается «Бирюзы»… Ходят же слухи по городу.

— Билет на самолёт он вам купил?

— Он.

— И эти серёжки?..

— Тоже.

— А вы и не спросили — отчего он вдруг такой щедрый? Где столько денег взял?

— Не спросила. Довольна была, что хоть с собой в Сочи пригласил.

Изотова вдруг опустила голову на стол и залилась плачем. Я бросился к графину и, пока Изотова пила воду, вызвал по телефону Громова, отвёл его к окну и коротко, вполголоса бросил:

— Я тебя вот о чём попрошу… Позвони-ка в адресное бюро, узнай — где живёт Нина Завьялова, студентка нашего театрального, и живо к ней.

— Та самая? Что была с Камиловым?

— Она, больше некому. И туфли изъять. Все её туфли. У нас ведь есть один отпечаток. Вот и проверим!

— А разрешение на задержание и обыск?

— Я подготовлю, позвоню прокурору, всё объясню. Ты живее давай, не медли…

— Ясно!

— Ну, действуй. Жду!

Громов исчез, и я возвратился к успокоившейся Изотовой. Теперь с ней можно было вести и официальный разговор, закрепить, так сказать, её показания. Ведь всё, что мне хотелось узнать от неё, я узнал, и Изотовой уже не было смысла отмалчиваться.

Она это тоже хорошо понимала. Вскоре, внимательно изучив протокол допроса, без единого замечания согласилась с текстом и размашисто подписала бланк.

— А что делать с серьгами? Наверное, придётся расстаться с ними? — грустно спросила она.

— Да, пожалуй… — ответил я.

В шесть вечера ко мне в кабинет Громов ввёл Завьялову. Вот ведь как необъективны женщины к своим соперницам! Завьялова оказалась вовсе не коротышкой, а нормального, среднего роста красивой девушкой. Стройная, с большими чёрными глазами. Одета, правда, простенько — в джинсовой юбке и белой кофточке, в лёгких простых босоножках… Лицо смуглое, без косметики, даже губы не крашены. Держалась спокойно, уверенно… Я узнал её. Видел недавно на сцене студенческого театра. В «Живом трупе». Цыганку Машу играла. И хорошо играла! Будто и впрямь цыганка. Будто и не на сцене вовсе и действительно готова жизнь отдать за Протасова…

Как же так? Как могла Завьялова опуститься до такой степени, что стала преступницей?

— Это ещё доказать надо! — с усмешкой сказала она.

— Конечно, — ответил я спокойно, хотя в душе уже нарастала злость на её залихватское упрямство. — И доказательств вашего участия в разбойном нападении на «Бирюзу» у нас достаточно. Взять хотя бы то, что ваши туфельки наследили в магазине. Если желаете, ознакомьтесь с заключением эксперта на этот счёт.

Я протянул ей бланк заключения, но она пренебрежительно отмахнулась:

— Не надо. Чем ещё располагаете?

— Отпечатками пальцев. Вы оставили их в машине-такси, на которой приезжали к «Бирюзе». Разве недостаточно?

— Тогда что же вы от меня хотите? Везите в тюрьму, если вам всё известно.

— В том-то и дело, что пока ещё не всё известно, — возразил я как можно спокойнее. — Вот, скажем, ваш налёт с Камиловым на «Бирюзу» — это была его идея?

Красивые глаза Завьяловой ещё больше потемнели.

— При чём тут Эдик? Он хороший парень! — запальчиво взорвалась она и тут же умолкла, сообразив, что допустила промашку, признав своё знакомство с ним.

«Удивительно! — поразился я. — И она ещё покрывает Камилова! Хотя как говорила Изотова: «Видели бы вы его!» Смазлив, что верно, то верно. Однако неужели Завьялова ничего не знает об Изотовой?.. Вот ненормальная! Ей бы, действительно, в театре играть, а не в тюрьму лезть».

— Хороший парень? — спросил сердито. — А не раз шёл на разбой, не задумываясь, стрелял в людей.

Завьялова в замешательстве замерла на стуле.

— Это уж у него так получилось в магазине. Он не хотел… — пробормотала она осевшим голосом. — Он что, кого-нибудь там…

Выдержка окончательно изменила ей, и крупные слёзы покатились по лицу…

— Это я! Я во всём виновата!

— Расскажите, как было дело.

Завьялова отёрла ладонью слёзы, отрешённо отвернулась.

— Расскажите, расскажите. Где и как вы познакомились с Камиловым?

— Три года назад, в Сухуми.

— Что там делали?

— В отпуске была. Приехала без путёвки, а Эдик… Он тоже там отдыхал. Заметил меня ещё в поезде, предложил свои услуги с устройством: «Будет тебе месяц райской жизни!» И устроил. В Сухуми у него повсюду знакомые. У ресторана иные часами в очереди стоят. А перед ним, лишь подойдёт, швейцар чуть не расшаркивается. И потом… Вы видели Эдика?

Знакомый вопрос! Вспомнил облик Камилова. Да, такие парни нравятся женщинам.

— Правда ведь — красивый он? Все девчонки без ума от него. А он лишь со мной и со мной.

— У него что же, другой девушки до вас не было?

— Была. Какая-то парикмахерша. Но Эдик сказал, что расстался с ней навсегда.

— Так-так, продолжайте.

— А мне с ним всегда было так хорошо! Когда он исчезал, дни тянулись бесконечно, казались серыми, пустыми. Думалось: на всё могу пойти, лишь бы он не покидал меня… Да вам этого не понять, наверное.

— Почему не понять? Понимаю, — ответил я не сразу. Потому что вдруг тоже стало тяжело на душе: отчего Лена не вышла сегодня проводить меня?

Завьялова недоверчиво усмехнулась и негромко продолжила:

— И вот когда Эдик признался, что сидит на мели, то есть без денег, — сама напросилась чем-нибудь помочь ему. Он долго колебался, прежде чем доверился мне. Сказал, что давно приглядывается к «Бирюзе». Изучил маршрут, время прибытия инкассаторов. Но нужна машина. Можно бы угнать, да не умеет водить. Вот если бы я посодействовала, ведь у нас дома была своя машина, знаю, как с ней обращаться…