Владимир Колычев - Золотая обойма

— Я-то выберусь, — сказал Семен.

Чипс промолчал. В его положении сейчас не стоило определять свою судьбу. Эта компетенция перешла к Семену.

— Давай-ка я тебя обыщу.

Радиостанция не представляла особого интереса, водительские права на имя Щипанова Ильи Михайловича тоже, а ключи от машины Семен забрал себе. Нашелся и пистолет. «Вальтер» и глушитель к нему были вложены в специальный карман зимней куртки, как и охотничий нож. Еще он отыскал пластиковую ленту, точно такую, какой наемники стягивали ему руки за спиной.

Этой лентой Семен Чипса и связал. Тот даже не пытался сопротивляться. Если он взят в плен, значит, не утратил права на жизнь.

Связал он Чипса и по ногам его же брючным ремнем. Парень снял с него лыжи, соорудил из них что-то вроде санок, уложил на них пленника и снова бухнулся в снег. На ногах держаться не было сил. Как же он доставит раненого к машине?

— Ты же шел меня убивать, — сказал Семен.

— Или я тебя, или ты меня.

— Забрал бы алмаз и свалил.

— Нет никакого алмаза.

— Деньгами взял бы. Я бы откупился.

— У меня — задание.

— Вот я и говорю, героически погиб при выполнении боевого задания.

Семен вдруг понял, что перестал ощущать холод, и глаза его стали слипаться. Если он не возьмет себя в руки, не сделает над собой невероятное усилие, то — все.

Парень поднялся. От встряски у него закружилась голова, и он едва удержал равновесие.

— Вот скажи, что бы ты со мной сейчас сделал? — спросил Семен.

Чипс закрыл глаза, давая понять, что ему лучше молчать, чем нагло врать.

— Вот и я о том же.

Лыжи легко скользили по снегу, но тайга — не городской парк с беговыми дорожками. Здесь чуть ли не на каждом шагу препятствие. То через кусты нужно продираться, то через упавшее дерево переступать.

Перед одним таким деревом Семен и остановился. Сам-то он перевалить через него мог, а как быть с Чипсом?

— Я и сам могу, — сказал тот.

— Да?

— Ты меня только на лыжи поставь.

Семен кивнул, помог Чипсу перебраться через препятствие, а затем — встать на лыжи. Он и руки ему развязал, и палки дал. Дело со скрипом, но пошло. Кое-как они добрались до берлоги с убитой медведицей. Там же лежали и покойники. Никто не ожил.

— Волки набежать могут, — сказал Чипс.

— И что, карабин тебе дать?

— Да хотя бы нож.

— Тебя мама хитрым задом вперед рожала? — осведомился Семен.

— Не трогай мою маму! — огрызнулся Чипс.

— Ты, падла, моего отца тронул!

— Я тронул?

— Убил, а тело увез. Где оно?

— Не знаю.

— Сейчас узнаешь. — Семен остановился, снял с плеча карабин, передернул затвор. — На том свете скажут.

— Не надо, — прохрипел Чипс, отпустил палки, на которые опирался, и рухнул в снег. — Все, больше не могу.

— А больше и не надо, — сказал Семен, поставил на землю карабин, оперся на него.

Он всем своим истерзанным естеством понимал, что садиться нельзя. Потом у него не хватит сил подняться.

— Холодно мне.

— Всем холодно.

— Кровь не греет. Всю там оставил.

— Где тело моего отца?

— Не знаю.

— Кутепина знает?

— Кутепина знает, — подтвердил Чипс.

— Она отца убила?

— Да, убила.

— Тело зачем увезла?

— Надо так было.

— Кому надо?

— Аксакальше.

— Кому?

— Аксакова ее фамилия.

— Кто такая?

— Муж у нее… — Тут-то Чипс и отключился.

Семен чертыхнулся и осторожно приложил палец к его шее. Вроде бы жив.

Чипс мог рассказать много интересного. Именно поэтому Семен просто обязан был сохранить ему жизнь. Он снова соорудил носилки из лыж, уложил тело, впрягся. Но хватило его метров на двадцать, никак не больше. Еле живой от усталости, он упал в снег и потерял сознание.

В чувство его привела паническая мысль. Руки у Чипса развязаны, он может собраться с силами и напасть. Семен открыл глаза, лихорадочно приподнялся на локте. Чипс лежал в прежнем положении, в лице ни кровинки, тело окоченелое. Пульса у него не было.

Семен лег на спину, закрыл глаза. Сосны в белых шапках над головой, еще выше — серое небо, вокруг безжизненная, непроходимая глушь в звенящей тишине. Совершенно ничего не изменится, если он сейчас умрет. Сыч не вскрикнет, волчица не завоет. Никому здесь нет до него дела. Сначала его присыплет снег, к лету тело оттает, а через год-другой останутся только обглоданные кости. Нужно ему это?

Парень открыл глаза, через силу поднялся и побрел к машине. Он должен жить. Потому что у него теперь есть Яна. А еще Семен обязан был отомстить за отца.

Сначала в окно постучал Степан, и сквозь тонкую стенку донесся его голос: «Открывай!»

Потом что-то пшикнуло, и тут же снова раздался стук в окно: «Открывай!»

Это был Чипс. Он застрелил Степана, а теперь хотел попасть в трейлер. Здесь тепло, еда, лекарства. А у него нога прострелена, ему нужна помощь.

В салон Чипс так и не попал. Зато появились его дружки. Они сидели рядом, пили кофе, курили. Семен не слышал, как эти типы смеялись, но точно знал, что им весело до хохота. Ну а как же, они ведь смогли взять его. Он хотел их обмануть — и попался, был схвачен за горло. Чемоданчик им нужен. Может, они уже нашли его и отмечают это событие, пьют вовсе не кофе, а спирт?

К их беззвучным голосам присоединился такой же женский смех. Это Надя, Элен или Аксакальша, а то и все сразу.

Они добились своего. Сейчас за ними прилетит вертолет. Утром они будут в Москве, а Семен останется здесь. Его даже не надо убивать, он умрет сам.

Парень обработал свои раны, туго перебинтовал их, не забыл об антибиотиках. Но температура все равно поднялась, началась горячка. Это все простуда, результат сильнейшего переохлаждения. Антибиотики вряд ли ему помогут. Он потерял много крови, в жилах нет никакого движения.

Надя знает, что Семен обречен, поэтому и хохочет, как последняя идиотка. Завтра утром она улетит, а Семен останется тут и умрет. Тело его никому не нужно. Компания «Морозов» принадлежит отцу. Пока он числится пропавшим без вести, Надя может управлять ею с помощью чемоданчика.

Семен увидел Надю. Она сидела посреди огромного холла, на входе в офис, за рабочим столом, совершенно голая, закинув ногу на ногу. Рядом с ней стояло старое ржавое ведро с водой из родника. Перед ней у школьной доски с мелком в руке распиналась Элен. Эта особа почему-то была в униформе горничной — черное платье до пят и белый короткий фартук.

На доске был нарисован чемодан, на нем — два числа с вычитанием в столбик, под ними черта. Элен должна была написать ответ, но не могла. Вместо цифр она чертила знаки вопросов.

«Морозов, к доске! — крикнула Надя».

Но Семен лишь усмехнулся и залез под парту. Здесь тепло, мягко, а вокруг — бескрайняя, заваленная снегом тайга. Если он сейчас заснет, то его никто и никогда не найдет.