Екатерина Волкова - Несчастный случай

Аня махнула рукой:

— Продолжайте.

— Если бы эксперимент не был прекращен, меня бы не подпустили к этим документам ни за какие деньги. «Астарол-4», — неторопливо рассказывал Виктор, — это синтетический аналог вытяжки псилоцибина, усовершенствованный, пролонгированного действия.

Виктор вполне достоверно предположил, что субсидировались эти исследования по настоянию ребят из Лавки — кого в первую очередь могут интересовать возможности непобедимой армии?

Испытания сначала проводились на крысах, потом на кроликах.

— Представляете себе разъяренного кролика? — усмехнулся Виктор. — Потом набрали добровольцев. Но действие препарата вышло из-под контроля испытателей. Люди начали демонстрировать неожиданные, непредсказуемые реакции, поворачивать, так сказать, оружие против своих генералов.

Попытки подобрать режим, в котором «берсерком» можно управлять, не увенчались успехом. То с одним, то с другим добровольцем происходили осечки. Один из них под воздействием препарата просто всадил себе остро отточенный карандаш в сердце на глазах у руководителей эксперимента.

— Мне кажется, под влиянием препарата каждый делает не то, что от него требуют, преодолевая на своем пути те барьеры, которые перед ним воздвигают, — произнес Виктор задумчиво. — Нет, человек совершает то, чего он сам в обычной жизни боится больше всего.

Испытания закрыли как бесперспективные. По крайней мере на данный момент развития отрасли. Потому что человеческой психикой еще никто не научился управлять.

Чтобы оправдать затраты, был синтезирован «Астарол-3» — тот, о котором писали все научные издания, а позже — и бульварные.

Он был задуман как мощный антидепрессант для стационарного лечения. Но пытливые любители галлюцинаций быстро выяснили, что удвоенная доза в считанные секунды погружает тебя в мир сказок и снов.

Кроме того, «Астарол-3» вызывал постепенное, пусть медленное, но привыкание. Его сняли с производства, изъяли из больниц и аптек и уничтожили.

На сегодня астарол оказался во всех смыслах ошибкой, напрасной тратой времени и денег. В институте не любят говорить о нем, и это понятно. Кому приятно обсуждать свои неудачи? Да и вообще большинство сотрудников с неприязнью отзывается о деятельности четвертой лаборатории. Но институт живет на деньги, которые лаборатория зарабатывает. Конец первой части, — произнес Виктор и улыбнулся. — Продолжение следует.

— Должно быть, мне пора предложить вам выпить что-нибудь? — спросила Аня.

Виктор встал и расправил плечи.

— Я сварю для нас обоих кофе. А вы пока полистайте мои записи.

Виктор скрылся в кухне. Аня пролистала документы, не читая.

Рассказ Виктора увлек ее, но она хотела скорее перейти к той части, которая касалась ее лично, гибели мужа и всех остальных несчастий.

— А можно подробнее о разъяренных кроликах, — попросила Аня, когда Виктор вернулся в комнату с подносом в сопровождении кофейного аромата.

— Забавный эпизод, — улыбнулся Виктор. — Слух из тех, что бродят по коридорам.

Он сел в кресло, расставил на журнальном столике приборы, сделал глоток из своей чашки и продолжил рассказ:

— Когда экспериментировали с дозой и составом астарола, кроликам давали препарат и потом, так сказать, загоняли их в угол — клетку раскаляли, выход из клетки был под током — давали разряд, способный оглушить любого кролика. Выбор у животного состоял из двух возможностей — погибнуть в клетке или на выходе из нее.

Кролик, попрыгав на раскаленном полу клетки, направлялся к выходу, получал разряд тока и умирал от разрыва сердца. На разных животных пробовали разные варианты препарата, но все кролики погибали.

Там был на практике один студент-лаборант, который следил за оборудованием, делал дежурные записи и выносил дохлых кроликов в мусорный контейнер. Содержимое контейнера позже сжигалось.

Так вот однажды он открыл крышку контейнера, чтобы бросить туда мешок с не прошедшими испытание животными. На него оттуда бросился один из тех, кто, казалось, сдох, и вцепился ему в горло.

— Я думаю он орал как резаный от ужаса, — поежилась Аня.

— Кролика отцепили от студента, рану продезинфицировали и дали ему выходной, — продолжил Виктор. — А заодно сравнили номер, отпечатанный на задней лапке животного, и номер варианта препарата. Так появился на свет астарол.

Пострадавший студент-лаборант в шутку назвал поведение почти мертвого кролика, выброшенного на помойку, синдромом «контейнера для мусора».

— Как вы сказали? — вздрогнула Аня, услышав знакомое ей выражение.

— Что-то случилось? — Виктор посмотрел на Аню пристальным взглядом.

Аня чувствовала, как кровь отливает от ее лица.

— Я знаю этого студента. У него до сих пор шрам на шее. — И Аня провела рукой по своей шее. По тому месту справа, где был шрам у «безумного профессора», который предлагал ей астарол.

— Ах да, я вспомнил, что впервые услышал это выражение от вас… В списке добровольцев я, к своему изумлению, отыскал Губина Анатолия Георгиевича.

— Что? — Аня мгновенно забыла о студенте со шрамом на шее.

— Губин был первым, чьими галлюцинациями попытались управлять. Ему подобрали достойного врага в горных ущельях Афганистана.

— Вы хотите сказать, что боевое прошлое моего охранника — выдумка?

— Только не для него. Хотите, расскажу вам его историю? Он сирота — добровольцев старались выбирать из людей, у которых нет близких родственников. И это разумная практика, потому что родственники Губина Анатолия Георгиевича могли бы поднять большой шум, если бы они у него оказались. Астарол превратил Губина в инвалида.

Суворовское училище, потом Воздушно-десантное в Рязани, откуда его отчислили за пару пьяных драк.

Вернувшись в Москву, Губин работал шофером в милиции — возил начальство. Что-то в нем начальство не устроило, и его уволили.

Некоторое время Анатолий Георгиевич сидел без работы. Устраивался грузчиком в магазин, охранником в пункт обмена валюты. Но нигде не задерживался долго — рано или поздно начальство замечало за ним какие-то тихие, но неприятные странности.

В досье нет ничего о том, как лаборатория нашла Губина, но он был для них золотым вариантом. Без родных и близких, без претензий. Задержка эмоционального развития, заниженная самооценка, отсутствие личной жизни, привязанностей, минимальная психическая активность — ни горяч и ни холоден. Почти как чистая доска, на которой исследователи собирались писать золотыми буквами историю астарола. Его легко было контролировать.

Несмотря на свою очень среднюю успеваемость в военном училище, он мог бы стать тем идеальным солдатом, о котором мечтала Лавка.