Анатолий Ковалев - Гробовщик

Он не ошибся в своих ребятах. Не зря выдрессировал. Он сам слышал, как врач сказал: «С инсультом главное вовремя доставить». А значит, будет жить. А значит, еще многое успеет.

Когда с него совлекали одежды, в окне промелькнула какая-то тень.

Костилаки, пидар! Тебя только не хватало сейчас! Зачем приперся? Демонстрировать бельмо на глазу? Тебе уже никакой врач не поможет! А меня поднимут! Я буду как огурчик! Вот увидишь! А там кто у тебя за спиной? Ах ты, сука! Предводитель мертвяков! На кой всех собрал? Страшный Суд, типа? Видал я всяких судей, но чтобы вонючки с того света!.. Да что вы теперь против меня? А ну слушай мою команду! Все по гробам! Я сказал: все! И к тебе, Епифан, это тоже относится! Не задирай нос! Вот так-то лучше! Вы думали, Анастас сдрейфит? Затрясется как заяц. Будет звать на помощь. Я вас, расп…ев, и живых не боялся, а тем паче скелетных! Ну, что головы задрали, упыри? Давно хозяина не видели? Вот он я, смотрите! Смеюсь над вами, клоуны! Просто захлебываюсь. А ну, лежать! Я сказал: лежать! Вот умницы! Ох и надоели вы мне!.. Давай катись, честная компания, обратно на кладбище!..

Медсестра устанавливала капельницу. Врачи суетились. А больной все мычал и мычал, и глаза у него при этом бешено вращались.

Реанимация находилась на шестом этаже. Внизу курили охранники. В тихую, звездную ночь неожиданно ворвался ветер. Он раскачивал единственную сосну во дворе больницы. Ее ветви царапались в окно.

А веселье продолжалось. Любовница Поликарпа окончательно спелась с камерным оркестром и на потеху хмельной публике выводила песню Сольвейг. Она, может, не совсем подходила на роль хрупкой норвежской девушки, зато могучая грудь певицы вздымалась не хуже, чем волны северного моря, а лицо, пожалуй, даже превосходило своей суровостью норвежские фьорды.

— Яду на всех! — балагурил Шалун, но уже в мраморном сортире мэра, просторном и светлом, куда авторитета привели проблеваться. — Крысиного яду! Где этот вонючий баклан со своей бакланихой? Я им устрою девяносто второй год!..

Соколов, о котором шла речь, весь вечер держался возле собственной жены и поближе к выходу. Чтобы не провоцировать Шалуна на дальнейшие действия, они решили раньше времени покинуть благородное собрание. Супруга преуспевающего бизнесмена, эта глыба полезных ископаемых, прощаясь с хозяином дома, обронила:

— Жаль, что ваша женушка в отъезде. Представляю, как бы мы с ней поладили.

Яснолицый вряд ли был того же мнения, потому что сам никак не мог поладить со своей женушкой, но он слыл позитивным мэром и держал себя в рамках приличия, поэтому молвил:

— Звоните и приезжайте к нам запросто.

Утрамбовав свою монолитность в джип «черокки», закрепив ремень безопасности, глыба воскликнула:

— Вот так-то, Витюша! Ты будешь у меня первым в городе!

— Зачем, дура?! — не оценил ее стараний Витюша. — Я хочу просто быть…

— Не помешаю? — усевшись рядом, спросил Геннадий.

Старый босс поднял веки, но головы не опустил.

— Это ты, Геночка! Я всегда рад тебя видеть, — произнес он без малейшей радости.

— Вам нездоровится?

— Нет, спасибо. Все хорошо.

— Курить будете?

— Я давно уже не курю. Легкие, знаешь, не вечные. Да и мы сами…

Лось вдруг оборвал свою речь, краем глаза уловив сверкание золота.

— Вот дьявол! Откуда у тебя мой портсигар?! — Настроение у старика сразу поднялось, когда он взял в руки любимую игрушку.

— Я забрал его у Миши, чтобы вы не думали о нем плохо.

— Я не думаю о нем плохо. Да где он сам?

— Далеко, Георгий Михайлович.

— Ты помог ему удрать? Так я и думал. Но для чего теперь все эти тайны? Он может вернуться. Уж я найду ему теплое местечко. В обиде не будет.

— Он не вернется.

— Почему?

— Наверно, не хочет быть вам обязанным.

— Что за глупости? Миша мне как сын!

— Может, как племянник?

Старик от этих слов встрепенулся, а потом как-то обмяк, ссутулился.

— У Миши был знаменитый дядя, — продолжал Балуев. — Скрипач Исаак Ильич Гольдмах.

— Значит, докопался? — прошептал Лось.

— Докопался.

— Мне докладывали, что ты копаешь, но я не думал, что так глубоко копнешь.

— Прошлой зимой, когда Миша случайно оказался в вашей заграничной резиденции…

— Оказался! Я притащил его на собственном горбу!

— Его появление послужило началом мести, так? Напомнило о былом?

— Я всегда говорил, что у Мишкольца умнейший помощник, — сделал в его сторону реверанс Георгий Михайлович. — За мной был старый должок, и я не мог отойти в мир иной, не заплатив по счету. Жаль, что ты не знал Ицика. Виртуозный скрипач, красавец, умница! В него нельзя было не влюбиться! Ицик был набожным человеком, хасидом. Любил рассказывать всякие предания. Особенно про двух ненормальных братьев, святош. Одну историю я надолго запомнил, там говорилось: «Если человеку суждено получать удары, он получит их независимо от того, где находится». Почему же судьба так снисходительна к Поликарпу, размышлял я. За что Создатель так полюбил Гробовщика? Почему этому нелюдю все сходит с рук? А может, Бог держит его в качестве санитара? А чем не угодил Всевышнему Ицик, набожный хасид? Водился, конечно, за ним грешок, но разве можно это сравнить с делами Поликарпа? И тогда я понял, что если буду ждать, когда удары судьбы обрушатся на голову хитрого Анастаса, то могу не дождаться. И решил подкорректировать судьбу. Ведь ни одна живая душа на свете не встанет на защиту Поликарпа, даже эта жирная свинья со своей Сольвейг!

— Зато многие любили его сыновей, — возразил Гена.

— А Ицик? Его разве не любили? Его знала вся страна. Он дарил людям красоту.

— И поэтому вы принесли ему в жертву флейтиста, парня, который тоже собирался дарить людям красоту? А потом одного за другим убирали участников съемок. Все ради красоты? И о племяннике Ицика вы тоже здорово позаботились…

— Ему-то грех жаловаться! Он бы никогда столько не заработал!

— Неужели, втиснув Гольдмаха между двумя ненасытными боссами, вы не предполагали, что начнется охота? Что его постараются убрать всеми правдами и неправдами? Да вы его просто подставили. А потом подставили Жигулина и Окуня. И там не обошлось без невинных жертв. Боссы угрохали Пентиума и двух его любовниц. А племянник Ицика едва не оказался за решеткой. И все ради красоты? Сосчитайте трупы, Георгий Михайлович. Чем вы лучше Гробовщика?

— Ну, спасибо, дорогой! Уж от тебя никак не ожидал! — Старый босс заерзал в своем кресле. — Кто-нибудь еще знает? — осторожно поинтересовался он. Балуев сделал отрицательный жест. — Это хорошо, Геночка. Это замечательно, ведь ты умеешь держать язык за зубами.

Геннадий видел, что старик испугался так, что готов был стелиться перед ним. И он пожалел об этом разговоре.