Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Не беспокойтесь, Георгий Михайлович, у меня завтра поезд в девять утра.

— Это ты правильно придумал. Молодец. Куда едешь?

— В Москву.

— Надолго?

— Навсегда.

— И Володя отпускает? Зря, зря отпускает. Впрочем, это не мое дело. Хочешь совет? Не задерживайся в Москве. Езжай дальше. Как можно дальше, Геночка! Как можно дальше…

В шесть утра уехали последние гости. Банкет удался на славу, так считал мэр. Даже Шалун со своей братвой не испортил праздника. Впрочем, он уехал вслед за Соколовыми, словно хотел их догнать на большой дороге.

Мишкольц обнял Геннадия.

— Провожать не поеду, — сказал он. — Терпеть не могу отходящих поездов.

— Ну, давай пять! — пожал ему руку Охлопков. — Когда стану директором музея, приезжай посмотреть, если не сдохнешь от зависти.

— Не сдохну, — пообещал Балуев бывшему однокурснику, — а ты, главное, не задавайся!

Светку он обнаружил в одной из спален, куда ее отвела Анхелика.

— Что ж ты так напилась, старуха? — ласково будил он депутата Городской думы. — А кто доставит нас домой?

Она приводила себя в порядок не меньше часа, принимала душ, красилась. Они покинули дом последними. Хозяин уже отдыхал, а в зале какие-то тетки в синих халатах прибирались и драили пол.

Небо начало проясняться, когда они мчались по пустынной дороге, вдоль сосняка. Потом повернули, оставив справа черный силуэт монастыря. Ему казалось, что и эти древние сосны, и этот недавно восстановленный монастырь сами прощаются с ним навсегда.

Когда проезжали по Главной площади, он попросил ее заехать во двор за памятником Ленину. Светка не задавала лишних вопросов, как зомбированная выполняла все его пожелания.

Он прислонился к обветшалой стене сараюшки и простоял так минут пять.

— Долго еще будешь обниматься с этим сортиром? — не вылезая из машины, крикнула Света.

— Хотелось бы войти внутрь, — размечтался Гена. — С детства люблю запах красок.

— Ну-ну, войдешь, а завтра милиция снимет тебя с поезда. Здесь давно уже нет никаких мастерских, только вывеска осталась.

— А что же тогда?

— Склад какой-то торговой фирмы. Здесь, Геночка, давно уже пахнет по-другому. Садись, романтик, а то мы так и не доедем.

Он машинально поднял голову и посмотрел на окна квартиры Гольдмаха. В окнах горел свет.

— Он что, рехнулся?!

— Ты о ком?

Ответа она не дождалась. Балуев бросился к подъезду.

— Кто из нас наклюкался у мэра? — пожала плечами Кулибина.

На его звонок ответил испуганный девичий голос.

— Вы — Лика? Я — Мишин друг. Откройте.

Светловолосая девушка, с короткой стрижкой, с изможденным, уже не девичьим лицом, отступила в глубь прихожей.

— Ой, вы меня, наверно, обманули! — всплеснула она руками.

По всей видимости, ее смутил респектабельный вид незнакомца и особенно смокинг.

В комнате заплакал ребенок.

— Вы вернулись с малюткой?

— Я. знаете ли, сбежала от мужа. — Она развела руками и всхлипнула совсем по-детски. Видно было, как нелегко ей дался этот побег. — Вот приехала. Родители ничего не знают. И Миши дома нет. Хорошо, что я сохранила ключи. Вы случайно не знаете, где Миша?

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, чувствуя в нем доброго человека.

— Случайно знаю, — улыбнулся Гена. — Михаил в Москве.

— Вот как, — расстроилась Лика.

— Он скрывается. И на днях уедет в Англию. Вы зря расстраиваетесь. Я оставлю вам телефон. Только звонить лучше с переговорного пункта. Ваш телефон, возможно, прослушивается.

— Боже мой! — не на шутку испугалась она.

— Да не пугайтесь вы так! Это обычное дело в нашем городе.

— Я только не знаю… — Девушка сильно смутилась, а потом выпалила: — Дело в том, что я совершенно без средств.

— Сто долларов вам хватит на первое время. — Он достал бумажник.

— Вы прямо с неба свалились! А то мне девочку нечем кормить. А родителям боюсь на глаза показаться. Со свету сживут! Мне и здесь оставаться нельзя. Муж разыщет, а по их законам… — Она махнула рукой и расплакалась.

И в комнате заливался ребенок.

— Не надо, Лика, — погладил он ее по плечу. — Все образуется. Миша вас любит и не оставит в беде. Потерпите немного.

— Вы прямо с неба… Вы прямо с неба… — шептала она.

Неужели всё? Неужели я вырвался? Неужели навсегда? И ничто и никто меня больше не связывает с этим городом. С этим любимым, проклятым городом! Нет, я его еще увижу тысячу раз в своих снах! И только? А завтра, уже завтра, пройдусь по Сретенке, сверну на бульвары, вверх по Чистопрудному дойду до Покровских ворот. А потом сяду на трамвай. Хоть одну остановку на милом неторопливом московском трамвае! А там, на углу Покровского и Большого Трехсвятительского, мой дом! Мой настоящий дом. И мы будем жить в этом доме долго и счастливо. Ведь этому дому уже сто лет, и ничего ему не делается! Пацанам должно понравиться. И Сретенка. И Чистые пруды. И трамвай. И, конечно, наш дом с допотопным лифтом, ползущим вверх-вниз подобно экзотическому ленивцу. Им не может не понравиться. Ведь это Москва…

Они добрались до вокзала на автобусе. С рюкзачками за спиной Валька и Артем напоминали двух черепашек. Им казалось, что они отправились в турпоход, в какую-то далекую неведомую страну.

Света отказалась его провожать.

— У меня работа, — сказала она строгим голосом, а потом добавила: — Если честно, боюсь разреветься, развопиться, как деревенская дура.

И тут же разревелась.

Марина натянуто улыбалась, отдавая Артема.

— У меня завтра — первый рабочий день, так что сам понимаешь. Я позвоню, узнаю, как вы добрались. Можно? — Она сверлила Балуева бурятскими глазками. Ей очень хотелось рассказать, какая у нее теперь, благодаря Светке, престижная работа, и что начальник заигрывает с ней, и что у нее теперь много свободного времени, а он взвалил на себя непосильную обузу. Но сдержалась.

Так что они прибыли на привокзальную площадь в сугубо мужской компании. Артем задавал множество глупых вопросов, а отвечал на них, в основном, Валька. Геннадий поражался тому, как много тот знает. Совсем большой. Ему будет с ним легко. Они понимают друг друга с полуслова. Вот тебе и чужая кровь!

На привокзальной площади он почувствовал слежку. Сначала решил, что показалось. Потом в толпе мелькнуло знакомое лицо. А когда вышли на перрон, сомнений не оставалось.

— Зачем мы так бежим? — спрашивал Артемка. — Паровозик нас не подождет?

— Глупенький, думаешь, сели и поехали? — рассуждал Валька. — Надо сначала показать тете билеты. Она все проверит. Потом найти свои места. Уложить багаж.

— Откуда ты все знаешь? Ведь никогда не ездил на поезде? — Гена на ходу обнял Вальку.

— Подумаешь — не ездил! В кино видал сколько раз!

— У меня ножки болят! — захныкал Артем.