Агата Кристи - Кривой дом (сборник)

Впоследствии я удивлялся своей недогадливости. Жозефина, и только Жозефина, могла это сделать. Ее тщеславие, ее настойчивое самоутверждение, ее желание говорить об убийстве — разве не это подчеркивал мой отец?

И тем не менее ее никто не подозревал. Ведь она еще совсем ребенок!

Но дети бывают виновны в убийствах, а убийства, совершенные ею, были ей под силу. Дедушка сам указал ей способ. Даже самое слабое знание детективной литературы научило бы ее не оставлять отпечатков пальцев. Да и все остальное тоже было взято из книг: записная книжка, расследования, ее притворные подозрения. И наконец, покушение на саму себя. Надо сказать, почти невероятный акт, учитывая, что она могла себя убить. Но чисто по-детски она об этом просто не подумала. Она была героиней, а героинь не убивают. Следы земли на табуретке ясно указывали на Жозефину. Она была единственной, кому надо было встать на табуретку, чтобы положить кусок мрамора на верх двери.

Очевидно, ей пришлось сделать не одну попытку, прежде чем мрамор перестал падать. Отсюда и следы стольких отметин на полу. Раз за разом она забиралась на табуретку, держа кусок мрамора шарфом, чтобы не оставить отпечатков пальцев... А потом обломок попал ей в голову, и она едва избежала смерти.

Она хотела создать впечатление, что в опасности, что ее преследуют. Я понял, что она специально привлекала мое внимание к чердаку. И именно она перевернула свою комнату вверх дном прежде, чем уйти в прачечную. Но когда Жозефина вернулась из больницы, она была разочарована. Бренда и Лоуренс арестованы, дело, собственно, закончено, а она, Жозефина, осталась в тени.

Она крадет дигиталин, подмешивает его в какао и нарочно оставляет чашку на столе в холле. Знала ли она, что Нэнни выпьет какао? Возможно. Она сама говорила, что Нэнни ее раздражает. Может быть, Нэнни что-то подозревала? Я думаю, Нэнни знала, что Жозефина не совсем нормальна, И старый Леонидас тоже знал, что девочка может быть опасной для самой себя, и для окружающих. Поэтому он и не отпускал ее в школу, защищал и охранял ее дома. Он настоятельно просил Софью присматривать за девочкой.

Было ли внезапное решение Магды послать Жозефину в Швейцарию продиктовано страхом за ребенка? Может быть, материнский инстинкт подсказал ей что-то неладное? А Эдит? Когда она узнала правду? Я разорвал конверт.

«Дорогой Чарльз!

Пишу это только для вас, но, если вы найдете нужным, покажите письмо Софье.

Очевидно, важно, чтобы кто-нибудь знал правду. Я нашла эту записную книжку в собачьей конуре, на заднем дворе. Она ее там прятала.

Книжка подтвердит то, что я и раньше подозревала. Я не знаю, правильно ли то, что я собираюсь предпринять. Но моя жизнь во всех случаях подошла к концу, а я не хочу, чтобы ребенок страдал, когда ее призовут к ответу за все, что она сделала..

Если я поступаю нехорошо, Бог простит меня. Я делаю это из любви.

Благослови вас Бог!

Эдит де Хэвиленд».

Мгновение я колебался, потом протянул письмо Софье.

Вместе мы открыли записную книжку.

«Сегодня я убила дедушку».

Мы перелистали несколько страниц. Это были удивительные записи, безусловно интересные для психолога. Повод для убийства дедушки был очень детским.

«Дедушка не позволяет мне стать балериной, поэтому я решила убить его. А когда его не будет, мы переедем в Лондон и я уговорю маму позволить мне учиться».

Я привожу только самые важные записи.

«Я не хочу ехать в Швейцарию и не поеду. Если мама заставит меня, я ее тоже убью; Только где взять яд? Может быть, сделать из ядовитых ягод? В книге говорится, что это возможно».

«Сегодня я очень рассердилась на Юстаса. Он сказал, что я всего-навсего девчонка, что от меня нет никакой пользы и все мои расследования — глупости. Он бы не считал меня глупой, если бы знал, что это я совершила убийство».

«Мне нравится Чарльз, но он глуповат. Я еще не решила, кого сделать виновником убийства. Может быть, Бренду и Лоуренса? Бренда плохо относится ко мне, она говорит, что я не в своем уме, но мне нравится Лоуренс. Он рассказывал мне про Шарлотту Корде. Она убила кого-то в ванне. Нельзя сказать, что она умело проделала это».

«Ненавижу Нэнни... Ненавижу... ненавижу... Она говорит, что я маленькая девочка и всегда. хвастаюсь. Это она уговаривает маму отослать меня в Швейцарию.

Я решила убить ее. Для этого я стащила у тети Эдит ее лекарство. Если произойдет еще одно убийство, вернется полиция и опять будет интересно».

«Нэнни мертва. Я очень рада. Я еще не решила, где мне спрятать бутылочку с таблетками: в комнате тети Клеменс или Юстаса?

Когда я состарюсь и умру, я отошлю эту книжечку начальнику полиции, и они увидят, каким великим преступником я была».

Я закрыл книжечку.

Софья плакала.

— О Чарльз, как это ужасно! Она просто маленькое чудовище, но какое жалкое!

Да, я тоже любил Жозефину. Я и теперь ее люблю. Вы же не перестанете любить человека, больного туберкулезом или раком. Она родилась со своей ненормальностью — кривой ребенок Кривого дома.

— Что было бы, если бы она осталась жива? — спросила Софья.

— Наверное, ее послали бы в специальную школу.

— Лучше уж так. Но тетя Эдит... Я не хочу, чтобы обвинили ее.

— Она сама этого хотела.. Впрочем, я не думаю, что это будет обнародовано. Когда Бренда и Лоуренс предстанут перед судом, им просто не будут предъявлены обвинения и они будут освобождены. А вы, Софья,— продолжал я другим тоном, взяв ее руки в свои,— выйдете за меня замуж. Я только что узнал, что меня направляют в Персию. Мы уедем туда, и вы забудете маленький «кривой» дом. Мама может ставить пьесы, папа покупать книги, а Юстас скоро поступит в университет. Не беспокойтесь о них. Думайте обо мне.

Софья посмотрела мне прямо в глаза.

— А вы не боитесь жениться на мне?

— Почему я должен бояться? В бедной Жозефине сосредоточилось все худшее, что было в вашей семье. В вас, Софья,— все самое лучшее. Ваш дедушка был самого высокого мнения о вас, а он был человеком, который никогда не ошибался. Выше голову, дорогая! У нас все впереди.

— Хорошо, Чарльз. Я люблю вас и выйду за вас замуж. И постараюсь дать вам счастье.

Она взглянула на книжечку.

— Бедная Жозефина! Бедная Жозефина!— эхом отозвался я.

— Скажи мне правду, Чарльз.

Я не мог врать отцу.

— Это не Эдит папа. Это Жозефина.

Отец кивнул.

Да, я так и предполагал. Бедное дитя!

Дом в Пасадене на Дрезден-авеню в районе Оукс-Нолл оказался большим мрачным зданием из красного кирпича с терракотовой черепичной крышей и отделкой из белого камня. Нижние окна чуть возвышались над землей, верхние— типа окон коттеджей — были украшены лепными завитушками в стиле рококо.