Владимир Колычев - А ты бы ей отказал?

Шарабан не заставил себя ждать. Зашел в палату крадущимся шагом, поздоровался и застыл у койки в ожидании вопроса. А Вертун еще не мог говорить. Да и страшно было разжать челюсти, вдруг боль прострелит голову.

— Не стали мы ничего делать, — с чувством вины сказал Шарабан.

Вертун кисло усмехнулся. Не хватило тому пороха, испугался он, сдулся, но так это же хорошо.

— Рация у тебя не работала, — сказал Шарабан. — Вдруг, думаю, что-то случилось.

Вертун кивнул. Не просто случилось, а стряслось.

— Это, Фролов сейчас в участке, — блеснул своей осведомленностью Шарабан и снова замер в ожидании отзыва, как будто Вертун должен был ему что-то сказать. Наконец до него дошло, что шеф не может говорить.

— Может, его того? — Шарабан шлепнул по кулаку ладонью, выбивая хлопающий звук.

Вертун постучал пальцем по лбу и тут же поморщился. Шишка там после того, как Фролов приложился к нему кулаком. А как ловко он отбил нападение, руку сломал играючи. А челюсть… Настоящий профи-костолом, такой, если в раж войдет, всю бригаду через мясорубку пропустит. Тем более что опыт у него есть, если верить Танюшке. А после случившегося Вертун не мог не верить.

Дверь открылась, и в палату осторожно вошла полная женщина в милицейской форме и в белом халате, наброшенном на плечи.

— Можно?

Вертун нахмурился. Кожников отправил к нему дознавателя, сам идти не захотел. Плохой знак. Похоже, поверил капитан Фролову, да и без него мог затаить на Вертуна обиду. Но ничего страшного не произошло. Если Танюшка будет настаивать на похищении, с ее матерью поговорят, объяснят ситуацию и возможные последствия. Не будет дела о похищении, зато Фролову достанется по полной.

Решетка вроде бы вмурована в стену, но не по центру, а ближе к внешнему краю. Прутья подпирала прослойка шириной в один кирпич. Решетка закреплена цементным раствором, выбить ее будет очень сложно, но постараться можно.

Только вот до самой решетки трудно добраться. Оконная рама перед ней со стеклом, а еще до то- го — мелкая сетка. Тут без шума не обойтись, а сразу за дверью дежурная комната, там офицер, который может услышать и поднять тревогу.

Дверь открылась, в камеру вошел дежурный. Ухмыльнувшись, стукнул друг о дружку браслеты наручников:

— Примеришь?

Егор глянул за его спину. Патрульный там с дубинкой. И дверь в дежурную, скорее всего, закрыта. Можно уложить одного, другого, а дальше?..

Он кивнул, протянул руки, и на них тут же защелкнулись браслеты.

— Пошли!

Участок располагался в маленьком, но двухэтажном здании. Крохотные комнаты, узкие, заковыристые коридоры.

Егора провели в кабинет, усадили на стул. Капитан Кожников что-то быстро писал, одновременно затягиваясь сигаретой. Писать он закончил, как только закрылась дверь.

На столе лежала пачка «Мальборо», и капитан выразительно щелкнул по ней пальцем. Егор кивнул, ему очень хотелось курить.

— Богато живете, — заметил он.

— Ты лучше подумай, как сам дальше жить будешь. — Кожников смахнул со стола сигареты, поднялся, встал у него за спиной.

— Не знаю. Но ментам точно помогать не буду.

— Не ментам, а сотрудникам.

— Ну, кто-то сотрудник, а кто-то и мент, — усмехнулся Егор.

— Умный?

Егор пожал плечами. Был бы умным, на уловку Вертуна не купился бы… Возможно, бандиты действительно собирались расстрелять наряд, просто у них что-то не срослось. Как бы то ни было, Егор в капкане, а Вертун на свободе.

— Я твою сестру, между прочим, вчера спас, — заметил капитан и, достав, наконец, из пачки сигарету, поднес ее ко рту Егора, ему осталось лишь зажать ее губами.

— Спасибо! — поблагодарил он.

— За сигарету или за сестру?

— И за сестру тоже.

— Вертунов совсем с катушек съехал, — щелкнув зажигалкой, сказал Кожников.

Егор промолчал. Да, бандиты творят беспредел, но уши развешивать не стоит. Кожников — мент, он и соловьем готов петь, лишь бы развязать язык.

— Но это не повод вламываться к нему в дом.

— Я за сестрой приходил.

— И при этом челюсть ему сломал, руку.

— Он своих бандитов за тобой отправил. Тебя убить, сестру, всех, а меня крайним сделать.

— Ты сам в это веришь? — усмехнулся Кожников.

— Вертун так сказал, — пожал плечами Егор.

— А ты ему поверил.

— За сестру я сильно переживал.

— Я за твою сестру заступился… И Вертунова посадить мог… — в раздумье проговорил капитан. — Он это понимал… А его бандиты за спиной у нас стояли… И автоматы у них есть… Ты по старой дороге нас перехватил.

— Вертун сказал, что Шарабан по старой дороге пошел, — кивнул Егор.

— Может, не туда свернул? — спросил капитан.

— Не знаю.

— Не было нападения. А нанесение тяжких телесных было… И сопротивление представителям власти. Ты ведь и Стяжкину мог руку сломать… А оружием кто угрожал?.. Боялся, что мы твой незаконный «ствол» обнаружим?

— «Ствол» я у Вертуна забрал.

— Не было у него «ствола»…

— И сестру он мою не похищал?

— Похищал. Но ты же не станешь на этом настаивать?

— Ну, если Вертун согласен оставить мою семью в покое… — скривился Егор.

Он понимал, что его могут упрятать надолго, а у Вертуна развязаны руки. Уж лучше договориться с ним, если нет возможности воевать.

— Тебя он в покое точно не оставит, — покачал головой Кожников.

— «Ствол» я у него забрал, — уточнил Егор.

— А сопротивление представителям власти?

— Что было, то было.

— Ну, сопротивление мы можем опустить, а незаконный «ствол»? А тяжкие телесные?

— Готов понести наказание, — выдавил из себя Егор.

— Думаешь, Вертун действительно мог отправить за нами своих баранов? — внимательно посмотрел на Егора Кожников.

— Еще не вечер.

— Думаешь, еще отправит?

— Это ты так думаешь.

Капитан поднялся, в раздумье сделал круг по кабинету, вернулся за стол.

— Значит, за своей сестрой приходил?

— За сестрой.

— Инцидент можно замять. Ты отказываешься от нападения, Вертунов отказывается от заявления. Мы тебя выпускаем, и ты в течение двадцати четырех часов уезжаешь. Вместе со своей семьей. Здесь вам делать нечего.

Егор кивнул. Такой вариант его вполне устраивал. Вертун Танюху не бил, не принуждал, ну, связал после того, как она стала звать на помощь. В принципе, ничего страшного не произошло, так почему бы не пойти на компромисс?

Стремно в больнице, не комильфо, а есть через трубочку можно и дома. Вертун договорился с врачом, Шарабан подогнал машину, оставалось только покинуть палату. И вдруг — Кожников. Важный, суровый, сосредоточенный. И на разговор он шел, как в последний бой.

Вертун смотрел на него настороженно и с опаской. Даже челюсть опять заныла в недобром предчувствии. Шарабан рядом, но успеет ли он спасти от бокового удара?