Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

Я вздохнула. Что-то он сейчас делает? Неужели там, в Дели, мне не показалось, и это был он? Но тогда получается либо он меня не узнал, либо не захотел узнать… Но я-то узнала! И ведь он явно смотрел на меня и неизвестно как долго смотрел, а как только заметил мой взгляд тут же уехал. Значит, узнал? Черт! Я дотронулась до медальона. И еще дервиш этот так некстати появился… Или кстати? Сам того не зная, он подарил мне надежду. Призрачную, но надежду. А ведь я никогда не верила в гадания, предсказания и прочую оккультную ерунду.

— Ничего, — утешила меня Вилька. Она опять приехала ко мне и осталась ночевать, — не переживай. Главное, у тебя сейчас хоть лицо не перекашивается от одного только слова Париж, как раньше. Глядишь, и рассосется.

— Ага, как раз к пенсии, — сострила я. — Делать будет нечего, и я начну по Интернету лазить и нарою там себе своего горе-историка. Как там наш бравый супер-шпион?

— Да ничего — клевый чувак. Сильный как буйвол. Да и как мужик еще ничего — могет. Я думаю иным молодым за ним не угнаться.

— Да ты что! — я недоверчиво рассмеялась. — Откуда знаешь?

— Ты бы бабулю видела. Помолодела лет на двадцать. Носится по квартире, как приведение с моторчиком. Про все болячки сразу забыла. Правда бабуля про генетику говорит — метисы самые жизнестойкие особи.

— Какие метисы?

— Полукровки то есть. Ван ведь наполовину китаец. Кстати, Ван — это фамилия. У них все наоборот. А отец у него из белоэмигрантов, мать из Манчжурии. А имя Даниэль, вариант от Данилы. Фамилия от матери, чтобы на общем китайском фоне не выделяться. Так что китайского в нем только глаза. Вот ты, например, спирохета бледная — без слез не взглянешь, это потому, что твоя славянская кровь несколько поколений не разбавлялась инородцами.

— А татары как же? — я даже обиделась за своих славянских предков.

— Ерунда. Не было никакого ига. Это все Романовы насочиняли гораздо позже, чтобы крепостничество оправдать и свое узурпаторство. Самозванцы они. Вот и свалили все на бедных татар, да еще и в монголы их записали. Где монголы, а где мы? И столько веков люди эту лабуду кушали. Вот что умелая пропаганда делает!

— Ну, ты даешь! Где монголы, а где Романовы — между ними триста лет.

— Да какие триста, если их, вообще, не было.

— Монгол или Романовых? — уточнила я, втайне надеясь ее позлить, и не ошиблась.

— Монгол, дубина ты непонятливая, — Вилька и правда разгорячилась не на шутку, но, увидев, что я смеюсь, быстро врубилась и махнула рукой, — что с тобой говорить, ты в шорах традиционной хронологии. Возьми лучше книжку почитай, умными дядями написанную. Историки аж взвыли, а крыть то нечем. Так — кусаются в научных трудах, да кто их читает, а вот вынести это на публичное обсуждение бояться — доказательств-то нету.

— Ох, Вилька, ну какие еще доказательства, когда это и так все знают.

— Ну и что! Каких-то пятьсот лет назад все знали, что земля плоская и стоит на трех китах. И только пара чудиков кричала: «Круглая, круглая!»

— Да, и кончили свою жизнь шашлычком.

— Первопроходцам всегда трудно, — сокрушилась Вилька, — но время-то рассудило, кто был прав. Да что я тебе рассказываю — прочитаешь, сама все поймешь.

— А если нет? — засмеялась я. — Вдруг не пойму?

— А куда ты денешься — у тебя характер такой. За то и люблю тебя — за нестандартное мышление и отсутствие догм.

— А кто меня постоянно критикует и именно за образ мышления?

— И вовсе не за это, а за то, что принца своего ждешь, призрачного.

— Призрачно все в этом мире, бушующем… — пропела я.

— Есть только миг — за него и держись… — подхватила Вилька.

— Хорошо сидим, — констатировала я.

— Угу, — кивнула Вилька, — хорошо поем. Так и просидим до пенсии с песнями. И что это нас замуж никто не берет?

— А ты никак созрела? — удивилась я. — А кто кричал — брак пережиток буржуазной морали?

— Мало ли что я кричала. Вот уедет бабуля в Америку, с кем я останусь? Придешь домой в пустую квартиру — поговорить не с кем.

— Так тебе муж для разговоров нужен?

— Исключительно для общения. А для чего другого я и так найду.

— Эх, Вилька, Вилька, просто ты еще никого не любила по-настоящему. Вот влюбишься — все сразу по-другому станет.

— Это как у тебя что ли? Спасибо — не надо. Ты так и будешь своего принца ждать неизвестно сколько? Ведь лет-то уже, сколько прошло ой-ой-ой!

— А я не жду. Просто мне еще не встретился другой.

— Точно такой же? Ты сама понимаешь, что говоришь? С ума сойдешь с любовью вашей! Кто ее только выдумал!

— Мужчины — чтобы не платить женщинам, — засмеялась я и спросила: — И что, никогда не влюблялась по-настоящему, хоть ненадолго, но чтоб ни дня без него не прожить?

— Почему. Было дело. Уж какая была любовь — не представляешь. Сначала-то я в него была влюблена, а он меня не замечал совсем. А уж как я подросла, да похудела, да все-такое…тут и он меня заметил. Ходил за мной хвостом, никого не подпускал — всех поклонников разогнал — один остался. Под окном всю ночь мог простоять, только что серенады не пел.

— И что?

— Да ничего. Я в институте, он в путяге. Он, вообще, двоечник был, но зато гроза района — крутой. Ну а потом я шибко умная стала для него, он сказал, а он как был шпаной, так и остался. Поначалу мы еще встречались, только ничего хорошего не выходило — я в музей, а он портвейн в подъезде хлещет, я в театр, а он говорит, скукота, лучше в койке поваляться. Вижу — не тянет мой любимый, ну и распрощались.

— Так что, «меж неравных не уживается любовь»?

— Наверное.

— Но в койке-то успели поваляться?

— Фи, — сморщила она нос. — Конечно, успели. И знаешь, — Вилька мечтательно закатила глаза, — сколько мужиков было, а этот все рано лучший. Никто пока не сравнялся по качеству, ну и по количеству тоже.

— И в чем же дело? Секс половина успеха в браке, а интеллект — дело наживное. Рядом с такой женщиной и мужчина может стать человеком. Дай парню шанс.

— Эх, — Вилька подперла голову руками, — некому больше давать. Как в армию забрали, так и с концами. В горячих точках служил, потом на сверхсрочную остался, а потом родителям бумагу прислали — пропал без вести. И не живой, и не мертвый, и на могилу не сходишь и свечку не знаешь куда ставить — за здравие или за упокой.

— Эй, ты реветь не вздумай, — испугалась я, услышав, как она подозрительно шмыгает носом.

— Да нет, чего уж там, дело давнее. Родителей жалко. Он у них единственный, да еще и поздний. Баловали они его всячески, вот и добаловали. Я к ним забегаю иногда. Они все надеются, может, найдется. — Вилька тряхнула головой и засмеялась. — Видишь, у каждого свой скелет в шкафу. Только не надо зацикливаться, надо идти вперед. Помни, в одну реку дважды — не каждому дано.