Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

— Это ваши ботинки? — В дверях появился стриженый с моим ботинком в руках.

Я кивнула. Он повернул ботинок подошвой вверх.

— Наследили вы, однако, Матильда Сергеевна, — И посмотрел на очкарика.

Тот весь сразу подобрался, а потом с облегчением вздохнул.

— Ну, как же вы так, Матильда Сергеевна? Ботиночки в краске измазали и по всему кабинету наследили. Нехорошо, неаккуратно…

— Так я же входила в кабинет, естественно, — я замерла, чувствуя подвох.

— Да ведь вы, говорили, что дальше стола не проходили. Или нет?

Я молчала. Меня опять начало знобить. Руки были ледяными.

— Извините, но мы вынуждены сделать у вас обыск, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Вежливый какой, извиняется. А ордер у тебя есть, хотелось бы знать? Но ничего я не спросила, находясь в легком ступоре. Мысли носились сайгаками. Краска на полу. В кабинет я, действительно, дальше стола не проходила, а краска со стройки. Помнится, я не одна там побывала.

— У вас автоответчик? — спросил очкарик и нажал кнопку.

«На ваш номер поступило, столько-то звонков» Первый звонок оказался без сообщения, второй раз звонил Сергей Петрович. Я вздрогнула, услышав его голос: «Миронова, ты дома? Позвони мне на трубу, как придешь» Время звонка, шесть двадцать. Потом звонила Вилька, в семь: «Позвони, Муся, я дома» Потом опять Сергей Петрович: «Миронова, это Сергей Петрович. Мне надо с тобой поговорить. Если что спроси великого мумрика». Я вытаращилась на телефон — ничего себе! В пятый раз позвонила Вилька, в девять тридцать: «Ну, где ты бродишь? Мне скучно!»

— Так, где же вы были вечером? — повернулся ко мне Сушицкий, торжествующе улыбаясь. — Понятых давай, — махнул он третьему, который все это время подпирал входную дверь.

Я скорчилась на диване, отказываясь верить в происходящее.

— Разрешите, — обратился ко мне молоденький полицейский. Откуда-то их набежала целая куча.

Я встала с дивана.

— Андрей Михайлович, смотрите.

Я вытянула шею, что он там такое увидел?

— У вас в доме деньги имеются? — спросил Андрей Михайлович, заслоняя спиной сверток в руках оперативника.

Я сглотнула, с трудом разлепив пересохшие губы:

— Есть, — и достала свои нехитрые накопления.

— Что-то плохо прячете, — взглянул он на несколько стодолларовых бумажек.

— Что тут прятать. И потом я как раз на днях компьютер новый собралась покупать.

— Хорошее дело, — одобрительно кивнул он головой, — а это тоже на компьютер? — Он развернул полиэтиленовый пакет. На стол вывалились пачки в банковской упаковке.

— Ваше?

Я отрицательно покачала головой.

— Только не спрашивайте откуда. Я не знаю.

— Своим поведением, вы только усугубляете свое положение. Вам ведь известно, каково находиться за решеткой. Вы ведь фильмы смотрите, книжки читаете…

Вот ехидна!

— Андрей, подожди, — стриженый подал мне стакан воды, хотя я, вроде, не просила. — Присядьте. Вам плохо? Не волнуйтесь. Все обойдется. Всякое бывает в жизни…

Ага, сейчас я должна броситься ему на грудь и облегчить душу чистосердечным признанием. А вот не дождетесь! Я сгорбилась на стуле, и сжала горячие виски ледяными руками. В голове мелькали картины тюремной жизни, одна страшнее другой. Потом я оделась, и меня куда-то повели. Последнее, что видела — растерянного соседа-алкаша Иваныча, который беззвучно шевелил губами. В будний день никого трезвее его и полубезумной старушки с нижнего этажа для роли понятых не нашли.

Привезли меня в какое-то отделение, посадили в пустую комнату, где я и сидела, не знаю уж, сколько времени, трясясь в ознобе. Наконец, меня вызвали, и все началось сначала. Очкарик меня запугивал, а стриженый утешал и успокаивал. Отвечала я односложно. Под конец мне стало уже все равно. Хотелось только лечь и закрыть глаза. Так, наверное, и получают чистосердечные признания. Я почти готова была признаться не только в убийстве своего начальника и краже денег, но и в организации всемирного массонского заговора. Но тут, видно рациональная сторона натуры пробилась сквозь озноб и усталость и я, вроде, очнулась. Это что ж получается? Я буду на нарах париться, убийца гулять на свободе, а бравые Жеглов и Шарапов поставят галочку о раскрытии преступления века и получат благодарность в приказе? Фигушки, я хоть и рыба, но плотоядная. Я вздохнула пару раз для храбрости и начала колоться.

По мере того, как я рассказывала, голос мой звучал все увереннее и мандраш потихоньку прошел. Как и ожидалось, в похищение они не поверили.

— Прямо чудеса рассказываете, — усмехнулся очкарик. — Вы, случайно, книжек не пишете?

— Не пишу, но садовый домик показать смогу. Найдите этого дядю Мишу, он подтвердит. Наверное. Хотя у него сын в полиции работает. Значит, гражданская сознательность должна присутствовать.

— Дядя Миша… — пробормотал очкарик. — Что, говорите, из ружья стрелял? — Он поднял на меня очумелые глаза и хлопнул себя по лбу. — Миронова, подождите за дверью.

В недоумении я пошла на выход и, закрывая за собой дверь, услышала: «Папа, как здоровье? В каком болоте, ты говоришь, берданку утопил?»

Я сидела на стуле, прислонясь спиной к холодной стене, и глупо хихикала. Полицейский, стороживший меня, косился, а потом отошел подальше. Понятно, решил, что сбрендила. Ничего, может, еще придется под психическую косить, пригодится. Под конец, я уже, согнувшись пополам, безудержно хохотала, представляя в красках разговор папы с сыночком. Смех напоминал рыдание, тут в дверях послышался шум, и в коридор ворвалась Вилька. Чисто фурия! Подлетев ко мне, она запричитала: «Что с тобой? Что они с тобой сделали? Я им сейчас всем устрою! Порву, как тузик тряпку!» Но, увидев, что я смеюсь, укоризненно сказала:

— Я с ума схожу, а она тут веселится.

— Ничего, это нервное, — оправдывалась я, утирая слезы. — Ты откуда здесь, Саид? Стреляли?

— С ума с тобой сойдешь, — Вилька шмыгнула носом и всхлипнула.

Тут в коридор высунулся стриженый:

— Миронова, зайдите. А вы что здесь делаете? — недоуменно спросил он, уставившись куда-то в бок.

— Я адвокат Мироновой Матильды Сергеевны, — моложавый мужчина средних лет выступил вперед.

Все дружно мы зашли в кабинет.

Андрей Михайлович сидел, подперев голову одной рукой, и вертя в другой неизменный «Паркер». Глаза его были задумчивы. Он повернул голову, и очки его удивленно поползли вверх.

— А вы что здесь делаете? — задал он тот же вопрос адвокату и получил тот же ответ, что и стриженый.

— Миронова, выйдите, — замахал он рукой.

То зайди, то выйди, с ума сойти.

Вилька обняла меня так, словно не чаяла живой увидеть.

— Ой, страху натерпелась, — вполголоса начала она.

Можно подумать мне было не страшно.