Жанна Бочманова - В одну реку дважды [СИ]

— Как ты узнала?

— Иваныч твой, молодец, помог. Дай бог ему водки побольше. Я же обзвонилась вся. Вечером тебя нет, сотовый не отвечает… Я, грешным делом решила, что ты с кавалером где-нибудь прохлаждаешься. А на следующий день на работу звоню — а там у тебя такое…. Я тебе домой звоню, ты опять не отвечаешь. В машину прыг и к тебе. Иваныч твой и рассказал. Даже сказал, куда тебя повезли. Он к водителю ментовского уазика сбегал и узнал.

— Понятно, хотя ничего непонятно. А адвокат откуда?

Но рассказать она не успела — высунулся стриженый, выглядел он скучно.

— Миронова, зайдите.

Я поплелась в комнату, чувствуя зарождающуюся надежду, и в то же время, отказываясь верить.

— Распишитесь, — подвинул мне бумажку Андрей Михайлович. — Подписка о невыезде.

— И что? — спросила я.

Адвокат стоял совершенно спокойно, держа подмышкой кожаную папочку. Во взгляде его была усталая снисходительность. Так мать смотрит на неразумное чадо — что с него взять, с дитя малого.

— Это значит, что вы не должны выезжать за пределы города, и обязаны являться по первому вызову.

— И что я могу идти? — Чудеса!

— Идите, — он отвернулся.

Адвокат отвесил легкий поклон и, блестя золотыми очками, направился к выходу, я посеменила следом.

— Миронова, — окликнул меня Андрей Михайлович. Я обернулась. — Повестку возьмите. Жду вас завтра.

— Спасибо, — пискнула я растеряно и улыбнулась. — До свидания. Извините, пожалуйста.

Он удивленно вскинул брови.

— Да ничего, до свидания.

Мы вышли на улицу. Недалеко от входа стоял огромный джип. Адвокат жестом пригласил внутрь. Толик, радостно улыбаясь, похлопал меня по плечу.

— Привет, арестантка!

— Ну как? — обратился он к адвокату.

— Как всегда, — пожал тот плечами, — нарушили все, что можно нарушить. Даже не интересно.

— Ну, понятно, — отозвался Толик, заводя мотор, — думали запресовать и признанку выбить. Им, главное, с рук сбыть поскорее, а там пусть в суде разбираются.

— Но ведь все равно на доследование вернут, — покачал головой адвокат. — Прямо дети малые, ей богу.

Пока мы отвозили адвоката, Вилька поведала историю моего невероятного освобождения. Узнав от Иваныча о случившемся, Вилька не придумала ничего лучше, чем позвонить Толику. Дальше все просто. Они приехали, и вот я на свободе.

А иначе сидела бы сейчас в камере среди уголовниц и бомжих, бр-р…Меня передернуло и тут же зазнобило.

— Ты чего? — встревожилась Вилька.

— Температура у меня.

— Это от нервов.

— Это от ночных прогулок, — ответила я и рассказала про похищение.

— Ужас! Толик, ты слышишь, что твориться? Совсем житья от вашего брата не стало, — Вилька толкнула его в плечо.

— А номер запомнила? — хмуро отозвался Толик, который, вообще, всегда болезненно реагировал на Вилькины подковырки. — Я узнаю, кто такие.

Он высадил нас возле Вилькиного дома и уехал. А Вилька, едва переступив порог, принялась меня лечить. Поставила градусник, дала аспирину, напоила чаем с лимоном и уложила в кровать.

— Отдыхай, все равно ты теперь без работы.

— И без зарплаты, — отозвалась я.

— Да ладно, проживем как-нибудь. Главное, жива здорова, а остальное ерунда.

Вилькины старания не прошли даром — к утру я вполне оправилась от хворобы, и подружка, успокоенная, умчалась на работу. А я осталась думать о превратностях судьбы, грустить и потихоньку собираться на свидание со следователем, ждавшем меня к трем часам дня. Из окна высотки, продуваемой всеми ветрами, открывался великолепный вид на залив. Эту квартирку купила Екатерина Альбертовна (а скорее всего Ван) два года назад в новом квартале, построенном китайскими товарищами. Вилька усмехалась и говорила, что дареному коню в зубы не смотрят, но я знала, что квартира ей нравится. И к тому же, теперь мы жили буквально в получасе езды друг от друга.

В назначенное время я сидела перед дверью в нужный мне кабинет. Андрея Михайловича, как подменили. Нет, любезностями он не сыпал, но был вполне корректен.

— Как ваше здоровье? — поинтересовался он.

— Спасибо, хорошо, — удивилась я. Что-то вчера его мое здоровье не очень волновало. Да бог с ним.

— Ваше счастье, что эксперты установили точное время смерти Николаева, — вздохнул Андрей Михайлович, как мне показалось с сожалением. — Он умер приблизительно в восемь, восемь тридцать. В это время вы как раз были в садоводстве. — Я кивнула головой. Именно в это время. — Это, конечно, снимает с вас подозрение в убийстве, но остаются еще деньги, найденные в вашей квартире и следы краски на полу. Понимаете, о чем я?

— В общем-то, не совсем, — пожала я плечами. — То есть вы хотите сказать, что я деньги из сейфа взяла? Но как бы я успела? Если я была в офисе в восемь вечера, то не могла оказаться в садоводстве и уж тем более, не могла наследить краской.

«К тому же к утру, краска подсохла и не могла оставить таких сильных следов, а утром Николаев был уже мертв и сейф пуст», — подумала я про себя.

— Возможно, краска на полу и деньги не имеют друг к другу никакого отношения, — покачал головой Андрей Михайлович. — Я сделала удивленные глаза. А он помолчал и пояснил: — Размер обуви не совпадает с вашими ботинками. Там явно сорок четвертый размер.

— А может как раз, и имеют! — осенило меня. — Я вам рассказывала, как я пряталась в недостроенном доме — так вот один из бандитов, как раз в краску и вляпался. Ругался очень. Вы же не думаете, что убийство Сергея Петровича и мое похищение не связаны между собой?

— А вы, думаете, связаны? — скривился Сушицкий.

— Ежу понятно! Вы бы проверили машину этих ребят, может, что и прояснится.

— Вы что номер запомнили? — воскликнул он.

— Ну, конечно, — удивилась я. — Еще бы я не запомнила…

— А чего вчера… — начала было он, но осекся.

— Да ну вчера, — махнула я рукой, — вчера я бы номер и своей машины не вспомнила. У меня температура, знаете, какая была?

— Ну да, ну да… — пробормотал Андрей Михайлович. Сегодня он был на удивление тих и почему-то не вызывал такого сильного раздражения, как вчера. Может потому, что снял свои попсовые золотые очечки, а может потому, что не крутил у меня перед носом своим стильным Паркером. — Ладно, — сказал он, наконец, закончив писать протокол, — прочитайте, распишитесь.

— И все? А подписка?

— А что подписка? Она пока остается в силе, — усмехнулся он. — А вы, что куда-то собираетесь ехать?

— Да нет, — пожала я плечами, — просто как-то неуютно себя чувствую, будучи под подозрением.

— А подозрений пока никто и не снимал, — обнадежил Андрей Михайлович. — Вы знаете, что дело на контроле в УБЭП?

— Где-е-е? — удивленно протянула я. — Это отдел по борьбе с экономическими преступлениями, что ли? Из-за ста пятидесяти тысяч деревянных? Им что там делать нечего?