Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

— Ну что, здорово я все придумал? — нарочито бодро воскликнул он, изложив свой план корешам.

— Да уж, придумал… — нервно усмехнулся Лука.

Они прибыли на место ночью, на угнанной «Ниве». Серега с Михалычем сели в засаду на втором этаже крайнего недостроенного дома. Ожидание длилось почти тринадцать часов. В 15:43 по рации вышел на связь Лука. Сообщил, что «Линкольн» Ереванского с машиной сопровождения проследовал мимо его наблюдательного пункта — заброшенного коровника.

— С Богом! — сказал Серега и велел Луке садиться Жоре на хвост. Потом по рации приказал Маргелу разогревать резервную машину.

— Окропим красненьким! — произнес Михалыч, поднимая с пола гранатомет. Стал прилаживаться поудобнее к деревянным козлам, стоящим возле окна. В конце концов сел на них, уперся ногами в подоконник и взял «Муху» на изготовку, уставив ее в пустой оконный проем. Не сводя глаз с дороги, спросил:

— Сколько их?

— Две машины. Жора на «Линкольне» впереди, охрана на красной «девятке» следом.

— Ясненько, — Михалыч облизал языком обветренные губы, — значит, я первым выстрелом накрываю «Линкольн», ты тут же бьешь по охранникам.

Серега тоже вооружился «Мухой». Но не успел толком устроиться с ней, как в окне показался кортеж Ереванского. Рогачеву не оставалось ничего другого, как тоже забраться на козлы и усесться рядом с Дроздом. Серега понял, что не успевает нормально прицелиться. Пытаясь успокоиться, сделал глубокий выдох…

— Бум, — прозвучал над ухом голос Михалыча, и тут же у него в руках лязгнула «Муха». Рогачев как зачарованный следил за полетом гранаты. Она вонзилась «Линкольну» прямо в капот. Вспыхнул огонь. Крышка капота отлетела в сторону, лопнуло лобовое стекло. Машину резко занесло влево. Вся в клубах черного дыма, она врезалась в сугроб на обочине.

Красная «девятка» с охраной, двигавшаяся сзади, резко затормозила. Серега поймал ее в прицел и нажал на спусковой рычаг. Но слегка дернул ствол вниз. Граната угодила в асфальт, метрах в трех перед «жигулями». Осколками посекло стекла в машине. Но охранники не пострадали и уже вылезали из дверей, просовывая вперед себя помповые ружья.

Рогачев мельком взглянул на «Линкольн» и увидел, что из его передней пассажирской двери вывалился и окрасил снег вокруг себя в красный цвет какой-то человек. Одежда на нем дымилась, а кровь сочилась из разбитой головы. Жоры не было видно, но кто-то изнутри колотил в заднюю дверь «Линкольна», которую, должно быть, заклинило.

Над головой просвистело. Две пули стукнулись в потолок. Трое охранников, укрывшись за «жигулями», палили в окна коттеджа. В ответ застучал автомат Дрозда. Серега выудил из наплечной кобуры свой ТТ и тоже начал стрелять по «жигулям». Комната утонула в грохоте и мгновенно наполнилась пороховым дымом. За «девяткой» кто-то громко вскрикнул. Пока работал автомат Михалыча, охранники не рисковали показываться из-за машины. Они только высовывали наружу стволы своих ружей и вели огонь практически наугад. Так Серега с Михалычем могли еще долго с ними перестреливаться.

Но вот в магазине Дрозда закончились патроны. Пока он его менял, установилось затишье. Двое охранников тут же выскочили из укрытия, видать, спешили на выручку пахану. И подставились под Серегу. Пуля досталась долговязому парню в кожаной коричневой куртке по прозвищу Мотя — он лишь недавно появился в свите вора в законе. Мотя неуклюже повалился на правый бок, потом начал отползать назад за машину.

В этот момент наконец появился Лука. Он затормозил метрах в двадцати от красной «девятки». Выскочил из машины с автоматом наперевес и шарахнул по «девятке» из подствольника. Взорвалось как раз там, куда отполз Мотя. Вверх взметнулись ошметки тела и куски одежды. Второго охранника сшибло взрывной волной с ног. Помповое ружье выпало у него из рук. Он был в шоке. Лежа, зажимал уши ладонями и оцепенело смотрел на Луку. Смотрел секунд пять — не больше. За эти пять секунд Лука сделал несколько шагов в его сторону и в упор прошил автоматной очередью.

Наступила неестественная звенящая тишина. Воздух наполнялся запахом жженой резины. Обе подбитые машины были едва различимы в густом дыму, который тянуло ветром прямо на коттедж, где сидели Серега с Михалычем. И сквозь эти черные клубы слезящимися от едкой гари глазами Серега вдруг увидел убегавшего человека. Он бежал заснеженным берегом Ахтубы в пальто нараспашку в сторону сараев, видневшихся впереди. Он был уже далеко от горящих машин. У Рогачева внутри что-то оборвалось. Неужели Ереванский? Разгоряченные перестрелкой с охранниками, они с Михалычем совсем забыли про того, кто оставался в «Линкольне» и ломился в заклинившую дверь.

— Упустили! — взвыл от досады Серега.

Он выхватил у Дрозда автомат и, вскочив на подоконник, сиганул вниз. Он понимал, что не догонит беглеца. Тот был уже почти у сараев. А там, в сараях, ищи его… Но самое главное даже не эти поиски, а затраченное на них время. Каждая лишняя секунда теперь работала против Рогачева и его людей. В любой момент сюда могли нагрянуть менты — наверняка эхо взрывов и звуки стрельбы были слышны далеко в окрестностях.

И все-таки Серега рванулся сквозь дым за убегающим человеком в пальто. Он хотел хоть пару пуль выпустить ему вдогонку. Он был в полном отчаянии и надеялся только на чудо.

Сзади завизжали тормоза. Рогачев на бегу обернулся и заметил машину — из-за поворота прямо на него вырулил «уазик» защитного цвета. Водитель «уазика», увидев чадящие автомобили на дороге и вооруженных людей в масках, тут же дал задний ход.

Серега, не обращая внимания на случайного свидетеля, продолжал свой упрямый бег.

— Стой! Не дури! Все из-за тебя засыпемся, — слышал он крики бегущего следом Михалыча, но, конечно, и не думал на них реагировать. Он уже поравнялся с «Линкольном», наконец выскочил из дымного облака. И замер, как вкопанный. Прямо перед ним на черном снегу лежал Жора Ереванский. Он был жив. Его лицо перекосило от боли, рубашка и свитер на нем были задраны кверху, живот оголен. В нем зияла рана, и Ереванский промокал кровь на ней шелковым шарфом. Серега снял маску. Жора тут же оставил рану в покое. И не мигая уставился на него. Он не был удивлен. Его губы задрожали и скривились в презрительную усмешку, обнажив два ряда золотых зубов. Как будто перед ним не Серега стоял, а какое-то убогое мерзкое существо. Рогачев приблизился к вору в законе и ткнул его прямо в золотые коронки носком своего ботинка. Потом от души наступил ботинком Ереванскому на лицо. Но так и не сумел стереть этот последний презрительный оскал. Тогда Серега вставил в рот Жоре ствол автомата и нажал на курок. Своей кровью Ереванский забрызгал ему все ботинки.