Владлен Чертинов - Воскрешение Лазаря

Сделал Геннадий и еще кое-что. Ему вспомнились слова деда Тарасова о лечебных свойствах застывшей молнии — камушка, который он таскал все это время в кармане джинсов. Геннадий утопил его в канистре с водой, потом промыл этой водой свои раны и ссадины, прополоскал ею рот. К его удивлению, боли уменьшились…

Геннадий пытался не потерять ориентацию во времени суток. У него над головой имелся источник света — щель в потолке: дверь погреба одной стороной не плотно прилегала к полу, образуя узкий зазор. Сквозь него и проникал слабый свет. Блеклая световая линия разрывалась посередине — в этом месте ее пересекал засов. Свет менялся от бледно-серого утром и днем до дрожащего мутно-желтого вечером — наверное, когда за окном темнело, в комнате зажигали керосиновую лампу или свечу. Потом гасла и она, световые отрезки исчезали — наступала ночь. Иногда в подтверждение этого раздавался храп.

Как понял Геннадий, наверху находился один человек — разговоров не было слышно. Раздавались лишь редкие одинокие шаги. А еще иногда играла музыка — человек наверху включал магнитофон. Первой песней была «Ксюша, Ксюша, Ксюша — юбочка из плюша…» и дальше полилось все в том же духе, — Геннадия сторожил поклонник отечественной попсы.

Иногда в погреб сверху просачивался запах жареной картошки с чесноком и тушенкой. На воле Геннадий не жаловал подобную грубую пищу. Но сейчас, обгладывая очередной сухарь, отдал бы многое за то, чтобы ее вкусить.

Люди наверху как минимум один раз поменялись. Во время этой смены караула Геннадий услышал очередной загадочный диалог.

— Как там, в городе? — спросил один голос.

— Вроде тихо, — ответил другой. — Только на автоответчике появилось много странных звонков — то майор из военкомата меня разыскивал, то участковый, то из ЖЭКа какая-то тетка насчет замены в подъезде стояков.

— Хреново.

— Вот и я так подумал. Правда, стояки, действительно, поменяли. А меня и вправду искали — только я один со всего подъезда денег на эту замену и не сдал.

— Ложная тревога.

— Дай Бог. А вообще, было бы странно, если бы нас после той мокрухи не вычислили…

На этой фразе разговор для Геннадия оборвался. Те, наверху, вышли из комнаты. Геннадий не сомневался, что попал в руки опасных людей, но после реплики о «той мокрухе» получил лишнее тому подтверждение. А еще он понял, что эти люди кого-то опасаются. Интересно, их опасения как-то связаны с его похищением? Может, думают, что он свидетель «той мокрухи»? Но свидетелей обычно не похищают, а убивают?.. Стоп! Геннадию вдруг припомнились разные фильмы, где жертва убийц успевает в последний момент перед гибелью передать случайному человеку важную информацию или улику. А может и он, Геннадий, сам того не ведая, имел разговор с таким вот без пяти минут трупом. И преступники теперь думают, что тот перед смертью успел выдать ему какой-то секрет! Геннадий начал перебирать в уме потенциальных кандидатов в такие покойники. Их было много. Слишком уж часто ему приходилось вести деловые переговоры. Может, кого-то из его собеседников потом убили? Может, это был кто-то из волгоградских бизнесменов, с которыми он общался зимой? Но почему же преступники не задали ему своих важных вопросов раньше, еще в доме покойного деда?

Геннадий долго ломал голову над этой новой шарадой, но ему так ничего и не открылось. Света в конце тоннеля видно не было. Весь свет для него по-прежнему ограничивался лишь тусклой полоской над головой. Геннадий не мог оторвать от нее глаз. Вот бы из темноты погреба просочиться в эту узкую световую щель!.. А что если?.. Сердце затрепетало предчувствием. Рука сама потянулась в задний карман джинсов. Он достал консервную крышку. Задумчиво погладил указательным пальцем ее зазубренный край. Кажется, пришло время действовать.

В комнате надрывались «Веселые ребята». Музыка была только на руку. Наверху не услышат скрипа деревянной лестницы. Геннадий выпростал ноги из мешка, отбросил тулуп, нервно облизал губы и заставил свое тело подняться. Голова закружилась. «Не волнуйтесь, тетя, — дядя на работе» — успокоили сверху «Веселые ребята». Это был не самый лучший музыкальный аккомпанемент для героического поступка, который Геннадий задумал. Он оперся руками о лестницу, ожидая, когда его ноги обретут твердость, кровь прильет к голове, и заиграет более подходящая мелодия.

Как назло, в каждой песне «Веселых ребят» звучала издевка. После композиции про тетю заиграла не менее задорная песенка про «бабушек-старушек», у которых — «ушки на макушке». Затем — про бродячих артистов, которые, подобно Геннадию, «где придется заночуют, что придется поедят». Ему надоело все это слушать. Он нащупал ногой нижнюю перекладину лестницы. Осторожно перенес на нее тяжесть тела. Прислушался. Музыка заглушала лестничный скрип даже здесь, в погребе. Геннадий решительно преодолел еще две ступеньки. Световая щель теперь была прямо над ним. Осторожно обследовав ее пальцами в месте засова (щель была шириной миллиметра три), затаив дыхание, Геннадий начал аккуратно просовывать в нее крышку консервной банки. Замысел был прост: уперев кромку крышки в засов, постараться сдвинуть его на те самые три миллиметра. И если получится, то, многократно повторяя это движение, можно будет отпереть засов — разумеется, не сейчас, а позднее, когда охранник заснет. Пока же Геннадий хотел просто приноровиться.

Крышка вошла в щель и уперлась в засов. В этот момент, как назло, музыка смолкла. Неужели у охранника и вправду ушки на макушке? Геннадий застыл на лестнице в неудобной позе. Сверху раздалось покашливание. Потом — шаги. Они приближались. Геннадию захотелось быстро спуститься вниз и нырнуть обратно в тулуп. Но он побоялся вызвать какой-нибудь шум и заставить человека наверху насторожиться.

Пол громко скрипнул под тяжестью грузного тела. Геннадию даже показалось, что скрипнуло у него в голове. Хлопнула дверь в комнату. Шаги удалялись… Геннадий быстро-быстро принялся, как ему казалось, двигать крышкой засов. Металл скреб о металл. Но понять, есть ли от этого толк, отсюда, из погреба, было нельзя. Геннадий вскоре прекратил свои манипуляции: а вдруг засов и в самом деле движется? Тогда вернувшийся в комнату человек может заметить, что он изменил положение, и замысел побега, едва родившись, будет разоблачен…

Геннадий спустился с лестницы. Сердце его колотилось. Руки и ноги дрожали. Жар в груди, ставший уже привычным, усилился. «Тепло от огня старых ветреных мельниц любви у меня в груди», — невесть откуда всплыли в мозгу слова неизвестной песни. Геннадий решил: «Я сделаю это сегодня ночью».

Но ночь не дала ему шансов. Световая щель над головой исчезла, а храп наверху так и не зазвучал. Не будучи уверен, что охранник спит, Геннадий не решился на попытку побега. А потом его подпольное одиночество было впервые нарушено непривычным многоголосьем. Лязгнул засов. Дверь погреба распахнулась, и в лицо ударил яркий электрический свет. Глаза будто прожектором ослепило. Стало тихо. Геннадий понял, что его сверху разглядывают. Но сам не мог разглядеть никого. Он щурился, закрывался ладонями, потом просто отвернулся от светового луча. Да еще надвинул на голову тулуп. Геннадий понимал, сейчас произойдет что-то решающее, может быть, то, ради чего его привезли в этот погреб из Петербурга…