Владимир Першанин - Мы умрем в один день

— Во, нахал, — удивился Черных.

У окна всхлипывала женщина с гладко зачесанными черными волосами. На руках она держала ребенка. Скуластый прикрикнул:

— Хватит! Иди лучше собери чего-нибудь пожрать на первое время. Сигарет положи…

Когда уходили, она вдруг в голос запричитала, давясь слезами:

— Игоре-е-шка, пропадем мы без тебя. Зачем я, дура, дверь открывала-а… Твари, менты проклятые…

Соседки-понятые, испуганно пригнувшись, шмыгнули прочь.

Пожилой шофер Егорченков, помогавший тащить вещи, остановился в дверях:

— А ну, цыть! Замолчи сейчас же! Сладко было на ворованном жрать!

— Доказывай, понял? — возбужденно говорил Бондарев. — Куй железо, пока горячо. Я следователям дал команду, надо форсировать. Общественность этим разбоем возмущена. Из горкома звонили. Я рассказал про твои успехи. Выходишь на орбиту!

Арестованного звали Игорь Остяк. Понимая, что взят с поличным, он не запирался и, попросив бумагу и ручку, тщательно описал все кражи. Кроме Куртенка, Остяку помогал давнишний его приятель Петр Фомин, живший в соседней области и приезжавший в город на машине тестя. Он же помогал сбывать краденое.

Прежде, чем назвать своего сообщника, Остяк какое-то время колебался. Мучила совесть. Потом махнул рукой.

— Все равно на него выйдете! Он со мной по двум последним приговорам проходил. В общем, жгу все мосты — буду начинать новую жизнь!

На очной ставке с Куртенковым уговаривал его не запираться. Вздыхая, сказал: «Дураки мы с тобой, Генка. Так жизнь не проживешь!» Ошарашенный Куртенков ничего не мог понять, но Остяку, который, несомненно, являлся для него авторитетом, подчинился и тоже стал давать показания.

С трудом верилось в готовность Остяка завязать. За спиной у него было три судимости. Преступления организованы умело и с дерзким расчетом. Чего стоило его последнее дело. Вдвоем с Фоминым они работали на линиях «Аэрофлота». Как пассажиры садились в самолет, сдавали в багаж по объемистому пустому чемодану, а во время рейса кто-то из них проходил в багажное отделение, благо оно практически не охраняется, и, обшаривая багаж пассажиров, набивал свои чемоданы вещами поценнее. Следов не оставалось. Транспортная милиция трясла грузчиков в аэропортах, подозревая, что кражи — дело их рук. Остяк и Фомин посмеивались, гордясь своей сообразительностью, но транспортники тоже не зря получали зарплату. Смех кончился плохо. Остяка, взявшего на себя главную роль, осудили на четыре с половиной года. Из колонии вышел досрочно.

Квартирные кражи совершал так же расчетливо, тщательно изучая время, когда хозяев нет дома. Под предлогом, что нужно встретиться с подругой, но опасается натолкнуться на мужа, останавливал на улице женщин и просил их постучаться в нужную квартиру. Как правило, помочь ему соглашались. С некоторыми женщинами начинал встречаться, в дальнейшем используя их помощь. Расплачивался безделушками, взятыми из квартир. Порой вместе с Фоминым переодевались в рабочую одежду и со слесарными инструментами ходили по подъездам. Действовали осторожно, никогда не спрашивая про нужные им квартиры. Куртенкова для такой деликатной работы он не использовал. Объяснял Сергееву: «Интеллекта маловато, и руки сплошь в татуировках, только народ пугать. Книжек вообще не читает. А так парень ничего, в колонии перевоспитаете, нормальным человеком будет!». Перевоспитается!

Фомин, которого арестовали и привезли из соседней области, угадывая знакомую игру приятеля, тоже просил бумагу и писал явку с повинной. Но когда на очной ставке Остяк стал слишком подробно перечислять долю краденого, полученную Фоминым, тот возмутился:

— Мне столько отродясь не доставалось!

Кинулся с кулаками на Остяка. Тот, увернувшись, ткнул сообщника пятерней в глаза.

— Держите психа!

Сергеев рассматривал фотографии пробитой доски и деформированной пули, извлеченной из цементного поддона. Пуля выпущена из пистолета, принадлежащего Ольхову. Выстрел произведен в открытую дверцу шкафа-холодильника. Но на следы перестрелки это походило меньше всего. Дверь шкафа была закрыта, место, куда угодила пуля, заставлено пустыми бутылками. Видимо, след случайного выстрела. Ольхов иногда приносил пистолет домой. Возился с ним на кухне, чистил и забыл про патрон в стволе. Такое могло быть вполне.

— Могло, — мрачно согласился Бондарев, — сначала в доску, потом в себя.

Самым близким другом Ольхова был Николай Аверин, механик автоколонны. Сергеев его хорошо знал. Раньше вместе ездили на охоту, собирались в одной компании у Ольхова.

— Знаешь, мы все-таки стали не такие, относимся к жизни как-то облегченно. Сашка с Маринкой семнадцать лет прожили, девчонка старшая уже взрослая, и вдруг все в один момент кончается. Оба удила закусили, на детей плевать…

Они сидели в тесном кабинете Аверина. Без конца трезвонил телефон. Николай вяло переругивался с кем-то на другом конце провода. Наконец, ему надоело, он выдернул шнур из розетки.

— Поговорить не дадут. А знаешь, зачем звонят?

— Запчасти просят.

— Правильно. Три звонка из четырех обязательно по запчастям. Ох и проблему создали! Ко мне вчера двое кооператоров приходили, передний мост на «УАЗ» просили. Знаешь, сколько предлагали?

— Нет.

— Много, — покрутил головой Аверин.

— Договорились?

— Со мной нет, а в другом месте обязательно договорятся. Например, с моей же кладовщицей. Попробуй, поучи ее сознательности, когда у нее оклад сто пятнадцать и муж пьяница, а на базаре мясо пять рублей и картошка рубль! Эх, Слава, сколько греха от этой проклятой нищеты.

В материалах дела уже имелось объяснение Аверина. Он заходил к Ольхову перед работой утром 14 ноября. Зашел специально пораньше, чтобы застать дома. Хотел попросить его в субботу помочь забетонировать пол в гараже.

Ольхов пил чай. Аверин отказался.

— Саня тогда засмеялся. Говорил, привык, небось, к растворимому кофе, от чая отказываешься.

Ничего необычного в поведении Ольхова он не заметил. Говорили о мелочах. Но то, что Ольхов последние месяцы находился в подавленном состоянии, — это факт.

— Мне кажется, не только из-за семейных неурядиц, — сказал Аверин. — Ты же Саньку знаешь. Помнишь историю с мебельным магазином? Тогда очень переживал. Говорил: уйду из милиции!

С год назад Ольхов зашел по каким-то делам в мебельный магазин. При нем продавали набор импортной мебели. Покупал якобы ветеран войны. Саша заподозрил спекуляцию и решил проверить. Продавцы пожимали плечами, мы ничего не знаем. Директор магазина куда-то подевалась, а грузчики тем временем шустро перекидывали ящики в кузов машины. Водитель уже трогался, когда Ольхов выдернул ключи зажигания.