Ян-Филипп Зендкер - Голос одиночества

Да Лун взял книгу, присел на кровать жены, посмотрел оглавление и выбрал гексаграмму 36.

МИН‑И. ЗАТМЕНИЕ СВЕТА.

«Во времена тьмы следует проявлять осторожность и сдержанность. Не стоит совершать необдуманных поступков, дабы не навлечь на себя внимание могущественного врага». Да Лун опустил книгу. Неужели Минь Фан действительно повернула голову или ему это только почудилось? Вдруг она хочет что‑то ему сказать?

– Минь Фан? – Да Лун посмотрел на жену.

Он чувствовал, как напряглись под одеялом ее окоченевшие руки. Рот приоткрылся. Да Лун наклонился, пытаясь поймать взгляд темно‑карих глаз. Потом медленно повернул голову. Все напрасно – Минь Фан по‑прежнему глядела мимо него, в пустоту.

– Минь Фан, – тихо позвал Да Лун, – ты меня слышишь?

Мой дорогой Да Лун! У меня не получится повернуть голову. Сдвинуть ее с места на ширину пальца – вот все, на что достанет моих сил. Если бы я только могла заглянуть тебе в глаза, хотя бы разок… Но я слышу каждое твое слово. Они прекрасно понимают, что творят, они всегда это понимали. И это они заставляют нас делать то, чего нам делать не следует, и мы опускаемся до их уровня и предаем самих себя. Если бы я знала, как вырваться из этого заколдованного круга! Если бы только могла сама положить конец собственным страданиям! Но без твоей помощи у меня ничего не получится. Как же мне донести это до тебя? Если бы ты только догадался взять мою руку и вложить в нее карандаш… А может, мне напеть тебе это на ухо? Промурлыкать, как кошка? Но нет, ничего не получится. Я заперта, я пленница своего тела. Как все безнадежно! Но если я больше не я, какой смысл тебе предъявлять кому‑то обвинения? Если я больше не я, ты спокойно мог бы уехать в Шанхай, к Инь‑Инь. Если я больше не я…

Нет, она не сдвинулась с места. Должно быть, Да Лун обманулся. Он еще раз перечитал комментарий к гексаграмме. «Во времена тьмы следует проявлять осторожность и сдержанность». Что проку в этом совете? Или Да Лун привлекает к себе внимание могущественного врага? Что же это за могущественный враг? На что намекают китайские мудрецы? Может, они хотят, чтобы Да Лун во всеуслышание признался, что жена сама виновата в том, что с ней произошло? Но это наглость, требовать такое. Это низость, неслыханная подлость. Все восставало в нем против одной этой мысли. Да Лун просто не может написать такое Инь‑Инь, при всем своем желании. Кроме того, он сомневался, что они приведут в исполнение свою угрозу. Противник загнал его в угол, как это бывает при игре в го. Его белые камушки взяты в кольцо, прорыв невозможен, с какой стороны доски ни рассматривай позицию.

Граница между жизнью и смертью текуча и эфемерна, как поверхность реки. Скажи мне, Да Лун, возможно ли любить другого больше, чем себя самого? Или это наша с тобой тайна? Мы верны себе, когда остаемся верными нашим возлюбленным. Мы должны расстаться, Да Лун. Я уйду, и ты когда‑нибудь последуешь за мной. Я буду ждать тебя, я обещаю быть терпеливой. Отпусти меня, Да Лун. Позволь мне уйти.

Да Лун продолжал листать «Книгу Перемен».

– «Во времена мрака, – прочитал он как мог громко, краем глаза косясь на жену, – следует пребывать в беспрерывных поисках нового места. Кто не склонен к внутренним компромиссам и хочет остаться верным своим принципам, тому несчастье».

Эти ли слова он выискивал так долго? «Следует пребывать в беспрерывных поисках нового места». Но где его искать?

У него не осталось ни цели, ни пристанища. Только этот маленький дом и эта жизнь. Да Лун чувствовал себя путником, который дошел до конца дороги. Она вывела его на скалу, теперь под ним бушует море. И обратного пути нет.

Разумеется, Сяо Ху был прав. Кто бы ни оказывал на него давление, «Саньлитунь» или администрация в Иу или Ханчжоу, они сильнее. У них власть, а что есть у него, кроме упрямства? Да он просто упертый болван! Что стоит ему написать эту чертову бумагу! Тем самым он освободил бы Инь‑Инь из тюрьмы, а положение Минь Фан не ухудшилось бы, совсем наоборот! Он мог бы обеспечить ей лучший уход. И чем он занимается вместо этого?

Да Лун прокашлялся и открыл гексаграмму 47.

КУНЬ. ИСТОЩЕНИЕ.

«Есть времена бедствий и времена побед. Но вы можете приблизить победу, если встретите нужного человека. Сильный человек и во времена бедствий полон сил, и эти силы – залог будущих побед. Они – выдержка, которая может противостоять судьбе. Но тому, чья сила сломлена, победы не будет».

Да Лун перечитывал эти строки снова и снова. «Тому, чья сила сломлена, победы не будет».

– Минь Фан, – тихо позвал он, – неужели это про меня?

Неужели это моя сила сломлена? Нет, не верю. Я знаю, ты стала бы возражать, если бы могла. Ведь сильный человек не стал бы во всеуслышание болтать о том, что прячет его отец под полом на кухне. Он разоблачил бы обманщиков сразу, а не спустя тридцать лет. Сильный человек разыскал бы мать и сестру и не дал бы собственному сыну повода попрекать его. Но я не знаю, что должен делать. Для меня это слишком. Они разорят нас, вгонят в кабалу на остаток жизни, а я даже не буду знать, кто они. Кто держит взаперти Инь‑Инь? Кто ставит нам свои условия? Против кого мы боремся? Почему они до сих пор не объявились, зачем они от нас прячутся? Мы‑то думали, что времена тьмы навсегда отошли в прошлое. Мы‑то полагали, что живем в новое время. Только ли потому, что наши города изменили облик, а автомобили вытеснили с улиц велосипеды? Только ли потому, что наши дети получили возможность учиться в университетах? Мы опять обманулись, поддались первому впечатлению. В том «новом» Китае, который нам обещали, нам не нашлось места. Но теперь силы мои на исходе, ты понимаешь это? Хотя нет, что это я… Прости, я совсем запутался. Это все одиночество сбивает меня с толку. Мне не хватает тебя, Минь Фан. Ну почему мы не можем исчезнуть просто так? Просто исчезнуть, раствориться в воздухе? Как дым ароматических палочек, которые мы зажигаем на алтаре предков.

Да Лун, что же ты не читаешь дальше? Ответ, который ты ищешь, ниже. Комментарий к этой гексаграмме я знаю наизусть. Мы ведь так часто читали его вместе. Много раз, потому что хорошо знаем, что такое времена бедствий. Мы с тобой так часто переживали их. «Если вода уходит из озера, ему суждено высохнуть. Это судьба. В такие времена ничего не стоит предпринимать, кроме как со смирением принять судьбу и остаться верным самому себе. Это – последние глубины нашего существа». Мы с тобой на последних глубинах, Да Лун. Нас туда столкнули, тебя и меня. Мы не стремились к этому. Я не хотела стать калекой, а ты – чтобы твоя жена круглыми сутками лежала, прикованная к кровати. Последние глубины – не самое уютное место, и мы с тобой предпочли бы никогда не попадать сюда. Но тот, кто сюда спустился, сильней, чем о себе думает. Мало кому под силу выдержать встречу с собственным «я». Ты сильный. Я никогда не слышала твоих жалоб, с тех пор как заболела. Ты переносишь мой запах. Ты моешь меня, будь то днем или ночью. Ты принял свою судьбу, Да Лун, не упрекай себя ни в чем .