Виктор Иванников - Выбор нового пути борьбы

— Вы правильно меня поняли. Алексей Фомич, сначала я хочу с Вами просто побеседовать, как говорят, без протокола. Мне важно знать Ваше мнение как специалиста о происшедшем вчера происшествии, а затем мы уже перейдём к оформлению настоящего документа о Вашем показании. Не возражаете?

Тот пожал плечами.

— Не возражаю, да и как я могу тут, у Вас возражать, господин прокурор?

— Ну, ну полковник, не надо, мы оба были свидетелями этого печального события. Просто для правильного решения нужна порядочность, офицерская честь что ли.

Тот снова пожал плечами:

— Не возражаю, господин прокурор.

— Опять не так. Сейчас Вы беседуете не с прокурором, а с человеком, которому надо решить один вопрос, а именно о полковнике Яблокове Афанасии Игнатьевиче. Мне важно знать Ваше мнение. Из Вашей биографии мне известно, что и Вы исполняли свой интернациональный долг в Афганистане, проявили мужество, имеете награды.

Тот вдруг поднял голову.

— Да я бы сейчас все награды вернул обратно, лишь бы Дед с командой остались в живых. Не верю, чтобы такие…

Тут он замялся:

— Стали бандитами, не верю! А вот так поступить, как поступил Афанасий Игнатьевич, не сумел… К своему позору, не сумел. Теперь всю жизнь буду каяться. Мы так в Афгане не поступали! Правда, не в оправдание, скажу Вам раз уж Вы без протокола. Знал, был уверен — мои парни после первой атаки, как только узнали, против кого их послали, в других атаках не будут усердствовать. Вот только… — тут он вздохнул… — на это и надеялся.

— Алексей Фомич, всё-таки, как Вы считаете, что мы должны написать о полковнике Яблокове.

Сенцов посмотрел ему в глаза и твёрдо заявил:

— Мы должны написать и я это буду везде утверждать, Афанасий Игнатьевич, зная высокий профессионализм осаждённых, в целях избежать гибели своих бойцов, ненужных жертв со стороны моих, погиб как герой, жертвуя своей жизнью, пытаясь договориться о добровольном сложении оружия.

Максим покачал головой:

— Вот Вы как считаете? А разве Вы уверены, что Ваши товарищи, вот перечислю тех, кого я намерен допросить — подполковник Колесников, майор Ящеров, капитан Чечёткин смогут подтвердить Ваше мнение?

— Эти подтвердят точно, — твёрдо «обрезал» полковник.

— Ну что ж, в таком случае у меня следующее предложение. Вы возьмёте вот этот лист и коротко, но чётко изложите то, чего Вы видели, наблюдали. Как напишите, то занесите мне. Ясно?

— Так точно!

— Ну тогда, берите и идите, в коридоре есть стол, стулья, садитесь и пишите. Во времени Вас не ограничиваю. На всякий случай, прихватите ещё пару бланков. Но все мне верните обратно. Таков порядок, даже если и придётся их уничтожить. Они вместе вышли в коридор. Там уже сидели и тревожно посматривали вызванные.

Максим обратился к полковнику:

— Я выйду на пятнадцать минут, после этого зайдите, если успеете написать.

— Есть, через пятнадцать минут зайти.

Поговорив ещё с одним помощником уже по другим делам, вернулся к себе. Возле двери с двумя бланками топтался Сенцов. Окинув взглядом сидевших, сразу же обнаружил разительную перемену в них. Если ранее они готовы были к отпору, то теперь чуть ли ни приветственно и сочувственно улыбались ему. Кивнув полковнику Сенцову:

— Заходите, — обратился к подполковнику Колесникову. — Вы зайдёте, как только выйдет полковник Сенцов.

Тот вскочил:

— Есть господин прокурор.

В кабинете он внимательно прочитал исписанный твёрдым, уверенным почерком бланк допроса. В нём, в принципе, было чётко изложено то, чего было сказано им на первоначальной беседе. Второй, исчёрканный лист, аккуратно сложил в отдельную папку, пояснив:

— Мои бланки нумерованные и у нас есть специальная служба, которая их уничтожает и списывает. Относительно того, что Вы написали, имейте в виду, и надо мной есть начальство, кроме того в установлении истины заинтересованы и другие структуры, не менее, а может быть и более влиятельные и могущественные. И кто знает, как они посмотрят на это. Вполне могут Вас взять в оборот, будьте на всякий случай готовы. Лично я, Ваше мнение понял, и оно меня удовлетворяет. Как Ваши раны? Может быть Вас доставить в госпиталь?

Тот только отмахнулся рукой.

— Да какие тут раны? Они же специально так стреляли, чтобы поняли все и не лезли далее. Они же профессионалы величайшего класса, а Дед, тот просто… — он развёл руками. — Такие редко бывают. Не беспокойтесь, вернёмся вместе с замом к себе на базу, мы вместе приехали — вместе и уедем. Там весь отряд нас ждёт, волнуется.

Он беспомощно улыбнулся:

— Мы же их из пацанов ещё мужчинами делали. Они же всё понимают, вот и волнуются, переживают. А этому «сапогу», — он скрипнул зубами, — никогда не простят того, что этот ублюдок натворил. Ладно, это уже наше дело…

Максим сделал вид, что последнюю фразу не расслышал и официальным тоном приказал:

— Пригласите следующего, — но смягчил свой тон, — выздоравливайте побыстрее и становитесь в строй. Вы нужны стране.

Вскоре, как только дверь закрылась, в кабинет вошёл его заместитель. После того как он уселся на указанный стул, Максим произнёс:

— Григорий Власович, я веду дело о гибели шестерых высокопоставленных чиновников и генералов во время операции по захвату опасной преступной группы. В данном конкретном случае меня интересует роль полковника Яблокова Афанасия Игнатьевича — командира отряда СОБРа, назначенного руководителем операции.

Подполковник встал, выпрямился и, жёстко глядя в глаза, отчеканил:

— Полковник Яблоков Афанасий Игнатьевич проявил мужество и погиб как герой, пытаясь предотвратить гибель большинства бойцов, руководимых им отрядов. Фактически он добровольно пошёл в заложники и погиб при переговорах, в результате атаки мотострелков.

— Вот Вы как думаете. А вот майор Кавалеров утверждает, что полковник Яблоков просто струсил и был отстранён от руководства генералом Сморковичем.

— Майор Кавалеров просто трус и сейчас, изворачиваясь, возводит напраслину и поклёп на полковника. Никто приказа генерала Сморковича не слышал и не видел, а сам генерал в отличие от Афанасия Игнатьевича никогда в боевых действиях не участвовал и по нашему мнению просто впал в панику, во время которой мало чего соображал.

— Вот Вы как считаете?

— И не только я, все бойцы и офицеры были тому свидетелями.

— И Вы считаете, что они подтвердят это мнение? Если их начнут допрашивать?

— Уверен, господин прокурор.

— А скажите мне, Григорий Власович, Вы готовы письменно изложить своё мнение о происшедшем.

— Так точно! Готов!

— Хорошо, но Вы же понимаете, майор Кавалеров, присутствовавший при проведении операции, даст прямо противоположное мнение.