Виктор Иванников - Выбор нового пути борьбы

— Живые остались?

— Да, трое — один достаточно тяжело ранен, а двое так себе.

Осмотрев их, приказал:

— Боец, мы поднимаемся на второй этаж, нам надо побеседовать с вожаком и очкариком. Ты останешься охранять столовку. Трое раненых должны тихо лежать и никуда не двигаться. Ясно?

— Так точно, товарищ майор. Дождались «звери» своего конца. Пора уж волки поганые. Теперь только собакам на корм. Эти волчары у меня не пошевелятся, враз пулю в лобешник влеплю.

Поднявшись наверх разделились. Егор, вытянув из кармашка разгрузки диктофончик, протянул его Николаю, но тот отмахнулся:

— Он тебе нужнее, похоже, этот очкарик более важная птица, чем Руслан. Этот какой-нибудь полуграмотный бандит или жулик, выпущенный из тюрьмы их полоумным президентом. Мы поступим так: ты и я допрашиваем по полчаса порознь, мой — Руслан, твой — очкарик; ты записываешь всё, чего скажет твой пленник; после допросов встречаемся и принимаем решение. Не церемонься, у нас нет времени. Главное узнать: кто? Зачем? Какие цели? С кем? В каком месте? Куда?

Полчаса пролетело быстро. За это время, прострелив вторую руку и приложив к стопе пистолет, ему удалось сломить, как ему казалось, сопротивление очкарика. Но появление Николая разбило эту иллюзию. Выслушав, чего тот наговорил в диктофон, командир взглянул прямо в глаза близоруко щурящегося пленника, произнёс:

— Не хочешь без мучений, твое дело. Заговоришь с мучением.

Далее ни слова не говоря, из пистолета прострелил ему плечо.

Когда тот пришёл в себя, после пары не сильных ударов по рёбрам, бросил Егору:

— Даю ещё пятнадцать минут. Всё, чего этот мерзавец наговорил ранее, чистая туфта! Руслан уже успел многое об этом субчике и его делишках рассказать, в том числе зачем и для чего этот к нему прибыл. Не церемонься, если не будет говорить, бросим его собакам на корм. Пленник уже способный адекватно воспринимать услышанное, содрогнулся. Николай, увидя его реакцию, усмехнулся:

— Что, тварь? Не хочешь рассчитываться за свои поганые дела? А придётся. От тебя теперь зависит, какой смертью сдохнешь и в каких муках. Нам с тобой «валандаться» нету времени. Учти это! И ещё, Муса, прекращай придуриваться, это тебе не своему говённому президенту мозги пудрить. Ну а ты, — тут он обратился к Егору, — повторяю, не церемонься. У этого негодяя руки по локоть в крови и слезах наших людей. Самое ему место в помойке на корм собакам вместе с его другом Русланом. Этих голодных собак, благодаря нынешней власти и таким, как этот, сейчас развелось слишком много. Сожрут и кости обглодают.

— Он мне не друг, уголовник этот, — простонал пленник.

— Не знаю, лично он представил тебя таковым, Муса.

Он задумался, глядя на корчащегося от боли, но молчавшего пленника. Наконец произнёс:

— Впрочем, есть ещё варианты: говоришь всё чего знаешь, и в зависимости от сказанного либо умрёшь тихо без мучений, за исключением тех, что успел нажить, вздумав обмануть; либо обрабатываем тебе раны и сбрасываем у того дома, который ты указываешь. Учти при этом, в последнем варианте, сообщаемые тобой сведения должны быть легко проверяемые, только тогда мы твою особу доставим туда, куда скажешь, так что не успеешь получить сепсис, и не придётся «оттяпывать» тебе хирургом ногу и пару рук.

— А где гарантии?

— Ну и ну? Господин бывший редакторишка! Какие могут быть гарантии? Посуди сам. Если ты подробно и достоверно сообщаешь нам, зачем ты здесь околачиваешься в обществе никогда не моющихся, вечно страдающих от алкоголизма и наркоты бандитов, то ты нам больше не нужен. Ты своих больше будешь бояться!

Он снова обернулся к Егору:

— Пошарь в его логове хорошенько, не зря же Руслан говорил о его делах.

По его реакции Николаю стало ясно — его провокация удалась. Николай посмотрел на часы:

— Так, сейчас четырнадцать часов пятнадцать минут. Даю тебе, Муса, пять минут на принятие решения. Тут в моём присутствии. По их прошествии ты либо отправляешься на помойку к своему другу, уголовнику Руслану, либо с обработанными ранами оказываешься возле названного тобой дома.

Пока он говорил, пока «текло» отведённое время, Егор не терял времени. Простукивая кончиком ножа пол, оторвал пару досок, вытащил сумку, вроде докторского саквояжа и полиэтиленовый пакет с белым порошком. Тщательно осмотрев сумку, ножом разрезал бок саквояжа, режущим наподобие ножниц устройством, устроенным на его ноже, перерезал пару проволочек внутри, раскрыл и придвинул к командиру. Тот заглянул внутрь. Под толовой шашкой и взрывателем, закреплённым на створке сумки, лежали плотно уложенные пачки дензнаков.

— Так, значит, Ваш друг не врал. Это бандитский взнос в развитии суверенной волчьей республики, а это награда и поощрение на дальнейшие бандитские подвиги — героинчик! Я прав, господин редакторишка, правда, в прошлом.

Он снова взглянул на часы.

— У Вас осталось всего полминуты на размышление.

И тут Муса заговорил:

— Я не Муса, это для этих слухов. Я Рамзан Бекмураев, заместитель министра экономики в правительстве Ичкерия.

Они переглянулись.

— Ты слышал такое правительство? Такую страну?

Егор пожал плечами.

— Сейчас в каждой подворотке собака себя мэром считает, а уж среди бандитов то либо император, либо на худой конец президент. Ичкерия, что это? Какая-нибудь краюха бандитская, управляемая авторитетом?

— У нас не авторитет, а генерал, ещё советский — Джохар Дудаев.

— A-а это тот идиот, который изгнал из своей Ичкерии сорок процентов русского населения, обустроившего и преобразившего этот некогда дикий край? Теперь понял. И зачем же, Рамзан Бекмураев, пожаловал в наши края. Что? В Вашем уже нечем поживиться под мудрым управлением этого генерала Русофоба? Чего тебе не сиделось в этой «малине», всё же как никак начальник среди бандитов и простых чабанов?

— Меня послал сюда сам президент, чтобы я проконтролировал, — и тут он «осёкся», ведь далее неизбежно наступало то, чего предсказал ему этот страшный человек — своих ему придётся бояться больше всех других!

— Ну, давай же, давай редакторишка, «колись»! Чего замер? Мы же знаем чего и кого собирался контролировать и чего уже контролировал, не заставляй нас заниматься твоим членовредительством. Ты ведь уже засвечен по самую задницу! И не просто сдохнешь, мы же постараемся и твою семью, и весь твой тейп туда же отправить, заложив тебя. Один твой саквояж, который исчезнет — на всё потянет!

Скрипнув зубами и сверкнув глазами в лютой ненависти, он продолжил:

— Я должен, в том числе, проконтролировать финансовые поступления в нашу страну. Они все должны пойти на закупку лекарств, тёплой одежды, продовольствия и…, — тут он снова «осёкся»: