Виктор Иванников - По зову долга

По совету Петра Васильевича, Сергей и Илья постарались доказать губернаторам и его ближайшим помощникам, определяющим принятия им решений, всю важность и значимость этих проектов для губерний. Этими объектами губернаторы могли прикрыться как щитом. Как же, под их мудрым руководством, несмотря на всеобщий бардак и разруху, развиваются и можно сказать, существуют на довольно высоком жизненном уровне, даже по меркам Запада, целые городки, своего рода оазисы. Они, хитрые царедворцы сумели «вытянуть» туда самого главного шефа, организовать целое шоу с прессой, телевещанием, дав ему покрасоваться в роли мудрого правителя, вбить ему в мозги отрадную мысль. Не он, ни его переворот на самом деле не причина беды, разрухи и нищеты страны, а бездарность окружения, их вороватость. В общем всё как было ранее при царе. Он царь батюшка, ни в чём не виноват, это его подставляют ханыги бояре! Ему сие очень понравилось. С тех пор у этих губернаторов появилась мощная защита в его лице! А у него, надо отдать ему должное, несмотря на множество крупных недостатков, было одно качество до тех пор, пока он сам лично помнил и верил человеку, он его прикрывал. Этим и пользовались высокопоставленные шефы Сергея и Ильи. Свои личные делишки они как делали, так и продолжают делать, более того ещё в больших масштабах. Однако их то они стали защищать и поддерживать. Такой защиты им потребовалось на первых порах немало. Всякого рода службы, привыкшие входить в каждое присутственное место с оттопыренными карманами, сразу же загостили в эти моногородки. Договориться с ними можно было только, двумя способами: либо удовлетворить их алчность; либо «дать по морде», да так, что бы другим было неповадно! С помощью своих покровителей команды Деда и своей, уже сформированной команды, это и было продемонстрировано, на примере особенно оборзевших чиновниках. Увидев, что всё кончилось разорением и «посадкой на нары» своих сотоварищей, остальные предпочли не рисковать и особенно туда не лезть.

Надо сказать, команда Деда была активным участником операций по захвату намеченных Петром Васильевичем предприятий, да и в становлении их на ноги тоже. Командир очень радовался, видя «как растут» Илья и Сергей руководителями, как восстанавливается человеческое достоинство, как возрастает человеческий потенциал в моногородках. Всё то, что было ему близко и понятно, всё чего он закладывал в них, собирая ещё из молодых парней команду, он наблюдал в этой новой, уже можно твёрдо сказать, поросли русской управленческой интеллигенции, новых Морозовых, Рябушинских…Он внимательно следил за их успехами, когда надо предостерегал, поправлял, а когда и просто вмешивался. И всегда их командир был прав. Он всё более и более склонялся к мысли, что сие направление более эффективное для обездоленного населения, но ему было так же ясно белые вороны и Пётр Васильевич, и Илья, и Сергей в этой чёрной вороньей стаей бизнесменов, действующих со звериной неистовостью, алчностью в этом государстве. И тут «надо держать порох сухим в пороховницах», рано ещё расформировывать такую команду, да и много обожравшихся толстосумов развелось при этом режиме, неплохо бы заставить их поделится с ограбленным ими народом, проинвестировать вот такие начинания как у Петра Васильевича, Ильи и Сергея. Они часто обращались к нему с просьбой отпустить к ним Егора. Его интеллект, порядочность, честность и бескомпромисность Илья и Сергей знали и высоко ценили. Верили, что с ним все их дела пойдут быстрее и успешнее. Но командир не отдавал:

— Ещё рано, вот станет дело на прочную основу, когда наша поддержка уже не будет нужна, тогда и посмотрим, а пока он одна из главных единиц команды, кто знает, какие ещё проблемы придётся решать. Сам же командир, терзал себя вопросом:

— А имеет ли он право втягивать этих парней, в сущности своих сыновей, в такую опасную жизнь, где самой то жизни, в которой есть место человеческим радостям, на самом деле и нет. Он ясно понимал, своим решением калечит им судьбы ради достижения цели, видимой ему в далёком зыбком тумане, как бы благородна она не была. Ему всё отчётливее и отчётливее становилась ясна глубина той пропасти, в коей оказался его народ, его страна, куда спихнула эта кучка беспринципных купленных предателей, науськиваемых забугорными псарями. Ей этой кучке удалось завладеть государственной машиной, обманув народ с помощью популистских лозунгов, сладких речей о капиталистическом рае. И не только завладеть, а и начать рулить этой машиной, со всем её аппаратом и органами. Рулить бездарно, а как они ещё могли по-другому? Вкривь и вкось, направляя её по ухабам и бездорожью, руководствуясь только одним своей личной выгодой и возможностью безнаказанно творить чудовищные преступления. И как бы не были бездарны, продажны и безумны эти новоявленные водители, как бы не направляли их поднаторевшие в грязных делах кукловоды, стремящиеся уничтожить столп человечества русский народ, давший миру истинные жемчужины науки, искусства, технического прогресса, однако, машина всё ещё скрипя, негодуя, но ехала. Ехала исключительно потому, что была сделана не ими пигмеями и ничтожествами, а лучшими людьми этого народа. Как говорится, была сделана «на века!» Командир понимал:

— Воевать с этой машиной, скрипящей, но всё ещё грозной, его небольшой команде не под силу. Их протест мало кто слышит, да и наверняка не будет долговечным. Как бы не разрушали эту машину новоявленные недоумки, возомнившие себя великими демократическими реформаторами, она ещё способна проявить свою силу и мощь. Вопрос только во времени и воле. А эта воля несомненно проявится, как только они, считающие себя «солью» созданного ими общества, почувствуют опасность, ту опасность, которую они ещё не успели забыть, когда за миллионные доли, совершаемых ими сейчас преступлений, слышали. Именем народа, высшая мера наказания! Страх, паника неизбежно заставит их объединиться в одну стаю и принудить эту машину к действиям, против его команды из пяти, всего пяти бойцов то, пусть элитных, но настоящих профессионалов. А исход такой схватки известен! — Он вновь и вновь спрашивал себя:

— Имеет ли он право втягивать своих сыновей, свято верящих ему, в эту кровавую вакханалию? Имеет ли он право решать их судьбу? Но в то же время ненависть к этим ублюдкам, глумящимся над основными заповедями русского народа, данными ему его великими предками, да и самим Господом, тоже не менее сильно терзала его сердце. Для него лично было всё ясно. Сейчас его Отечество, его народ, коему он присягал, коего он обязался защищать, в опасности, в беде! И это убеждение перевешивало всё, как бы мучительны не были другие мысли. К тому же ему виделось, что так думают и многие, которым довелось давать такую же присягу. Он также видел, что такие же сомнения, пусть не столь очевидно и явственно, как у него самого, тоже дают свои ростки в головах его сыновей бойцов. Он старался всеми возможными способами подбодрить их, укрепить их веру в справедливость выполняемых ими операций, их значимость для народа. Что бы не говорилось, не думалось, но результаты их действий явно видны очередной грабитель, толстосум, пустивший по миру десятки, сотни тысяч людей, получил заслуженное и теперь уже на встрече с чертями в аду, а его награбленные в большей части возвращаются наиболее обездоленным и незащищённым детям, старикам. Командир старался «вытаскивать» своих сыновей на вот такие встречи в больницах, детских домах, домах престарелых, в которые его команда передавала зачастую самое необходимое для продления жизни. Видеть своими глазами, организованную этими упырями нищету, беспомощность и светлую, тихую радость в их глазах, от того, что в этом море беспредела нашлись люди, способные, хоть чем то им помочь им, вдохнуть и радость, и веру в человека, защитника. Надо сказать, он не ошибался, наблюдая за реакцией своих сыновей. Гнев, ненависть, жалость, готовность пожертвовать собою переполняли их в такие минуты. Эти душевные проявления были в дальнейшем сильнейшим мотивом в их поведении. Никакой пощады! Нечисть должна быть зачищена! Награбленное должно быть возвращено!