Виктор Иванников - По зову долга

— Я постараюсь побыстрее, у нас опытный персонал, они своё дело хорошо знают.

Он сидел в машине, новое неведомое ему ранее чувство было у него на душе, ему почему-то очень хотелось сходить и принести её на руках в машину. Да да, именно на руках и чтобы её головка у него была на плече, а ещё ему очень хотелось её защитить от того грязного типа, посмевшего поднять свою подлую руку на детей, на вот таких как Катя, отдающих всю себя безответным детишкам, любящих и готовых идти на всё ради спасения этих сироток.

Через полчаса из двери буквально выпорхнула, постукивая каблучками в уже не модном пальтишке Катенька. смущённо улыбаясь, пытаясь скрыть своё смущение, она начала оправдываться. Но он прервал:

— Куда едем, расскажите о себе.

Она вдруг закручинилась.

— А чего рассказывать то? Живу с мамой, она у меня пенсионерка, часто болеет, особенно после смерти отца. Он у меня был профессор в институте, его все уважали, любили. Она повесила головку и тихо, почти шепча, добавила;

— Была за мужем два года, но он не захотел больше жить в нашей стране и уехал к своим родственникам в Израиль. Егор вздохнул сочувственно:

— Ясно, не горюй Катюша, наладится ещё жизнь, вон ты какая женщина красавица, добрая. Она «вскинулась».

— Да какая я красавица? Надо же такое сказать? Егор улыбнулся:

— Да красавица, красавица! По мне лучше и не бывает. От сказанного им, он даже опешил, а уж Катенька просто онемела и, не зная чего сказать, завертела пуговицу на пальто. Наступила неловкая тишина, прерываемая её указаниями:

— Прямо. налево. ещё налево. вон у того шестиэтажного кирпичного дома остановите. Подъехав к дому, Катя замолчала, теребя край воротника пальто. Молчал и Егор. Ему очень не хотелось расставаться с ней. Наконец, «залившись краской» и опустив головку, она не громко проговорила:

— Егор, знаешь? Я своей писаниной и болтовнёй, так сильно задержала тебя. Ты даже не успел и поужинать, пойдём к нам, напою тебя чаем, да покормлю. у нас после смерти папы не богато, но всё таки. Это предложение опять неожиданно его обрадовало. Очень обрадовало! И хотя ехать ему обратно придётся уже в ночи, он сразу же согласился:

— Только вот Катя, мы не привыкли ходить в гости с пустыми руками, где у Вас поблизости какой-нибудь торговый центр поприличнее. Катя «слабо» улыбнулась:

— Мы, это кто? Ты?

— Нет, командир и наша команда. Бесхитростно ответил он. И хотя, она ничего не поняла, но кивнула в знак своего удовлетворения этим ответом. Следуя её указаниям, он довольно быстро подъехал к сравнительно большому гастроному. Там, всучив её в ручки тележку, принялся набирать всяких продуктов. Катя только ошеломлённо качала головой, да пыталась остановить его. Но Егор её совершенно не слушал. Вскоре с полной загруженной тележкой и двумя бутылками вина в руке, они подъехали к кассовому аппарату. Кассирша быстро насчитала им такую сумму, что Катя просто ахнула. Она, эта сумма существенно превышала её двухмесячную зарплату. Но Егора названная кассиршей цена покупки нисколько не озадачила, сунув руку во внутренний карман куртки, вытащил пачку дензнаков, отсчитал и повёз тележку к выходу. Там его притормозил строгий охранник. Но Егор объяснил:

— Разгружусь вон у той машины и верну обратно. На всякий случай Служака вышел из здания и пронаблюдал весь процесс разгрузки и подгона тележки ко входу. Поблагодарив его, он вернулся к машине, они сели и поехали. Остановив машину там, где были припаркованные машины других жильцов дома, они нагруженные поднялись к квартире Кати. В передней их встретила пожилая женщина с приветливым лицом и пытливым взглядом. Катя представила:

— Егор, это моя мама, Анна Ивановна. Та вежливо и с усмешкой кивнула головою.

— Мама, Егор представитель, как это сейчас принято говорить, наших спонсоров. Они решили помочь нашему детскому дому, а я вот задержалась со списком, ты же знаешь какие у нас дела, да оставила его без ужина. Вот и решила скомпенсировать свою невежливость и недогадливость. Он согласился, но без подарков своих не обошёлся:

— Вижу, вижу улыбнулась Анна Ивановна:

— И правильно сделала доченька, что пригласила, он же мужчина, а у них еда, как мне известно, не на последнем месте. Ты вот что Егор, раздевайся, разувайся и марш мыть руки и умываться, а я пока с Катенькой накроем стол. Доченька, помоги гостю, поухаживай. Тут она снова улыбнулась:

— Чего это он явно оробел, просто сплошная скромность, даже слова не вымолвит. С этими словами она странной походкой «выплыла» на кухню. Проследив его удивлённый взгляд, Катенька пояснила:

— У мамы ноги болят, ей трудно ходить. Катя тут же принялась исполнять совет её мамы, начала раздевать его. Но он, уже придя в себя, осторожно снял её цепкие ручки со своей куртки:

— Я сейчас схожу к машине, отгоню её на автостоянку и вернусь, дай мне какую-нибудь сумку, чтобы я оставшееся смог принести. Катя явно ожидала его, как только он позвонил, дверь сразу же распахнулась. Вся раскрасневшаяся, сунула ему довольно большие тапочки:

— Вот от папы остались. И вдруг опустила головку, большая слезинка быстро скатилась по побледневшей вдруг щеке, замерла на уголке губы и капнула с маленького подбородочка на кофту. Опять же совершенно неожиданно для себя Егор приобнял её, погладил по головке:

— Не надо Катя, теперь уж ничего не изменишь. Она «шмыгнула» несколько раз своим покрасневшим носиком:

— Я понимаю, да вот поделать то с собою ничего не могу. Вскоре Егор был препровождён в большую ванную комнату, ему сунули в руки мыло, полотенце, подарили улыбку и исчезли. Он был как в каком-то тумане смеси ожидания встречи с чем-то очень прекрасным и нежным. Чисто автоматически долго мыл руки, лицо, наконец голосок, который буквально вливался в его душу, позвал:

— Егор, ты там не заснул? Дверь приоткрылась, просунулась маленькая ручка и неожиданно сильно потащила его из ванной. Чувствуя себя каким-то неловким, увальнем он потащился за этой ручкой и был втащен ей же в большую гостиную, обставленную тяжёлой, прочной и похоже стариной мебелью. В её углу бросилось в глаза старинное пианино со свечами и резными финтифлюшками. Посередине комнаты он увидел накрытый стол, на котором мерцали, освещая всё помещение загадочным светом, четыре свечи на двух старинных бронзовых конделябрах. И Катя, и Анна Ивановна уже переоделись, причём его Катенька даже приукрасила себя неброским макияжем. В свете свечей её глаза сверкали драгоценными камнями и были какими-то загадочными и, чего греха таить, манящими, буквально притягивающими. Ему хотелось смотреть и смотреть в эти блестящие глазки, в смущённо улыбающееся личико. Её тоже тянуло к этому мужчине, так неожиданно возникшему на её жизненном пути. Катя была довольно бесхитростна и, где-то даже наивной женщиной, но всё же ясно понимала отношение к ней Егора. Ничего тут не поделаешь Женщина есть женщина, она такое чувствует не только сердцем, душою, но и кожей!