Виктор Акулов - Чужакам тут не место!

Пересечение границы – еще не праздничная финишная лента. Ближайшие поселки рекомендуется обойти, а то и обползти. Местным жителям лишь бы наябедничать о посторонних. За это вознаграждение. Перебежчик преодолевает сотни км. Зачем так далеко? Почему не остаться в Польше? Ну ведь уже рассказывалось… Есть некое дублинское соглашение, согласно которому, страна, где впервые взяты отпечатки пальцев – это вторая родина. Туда вернут, куда бы ни сбежал в пределах Европы. Ну а Польша – паны сами кочуют на запад. Заработки. Грузины, как и, говоря английским эсперанто, Wild East Europe, посещают Швейцарку не впервые.

В азиле полисмены забирали тех, кто «сухой из воды», запомнился прежде. Или не поседел, не отсидел за преступления (у большинства это тут во мн. числе) в прошлом. Или – отбыл срок, получил запрет на возвращение сюда (ведь криминалетчик), депортирован и вернулся на свою голову. Таких настигал хорал-сука правосудия. Вначале по наручникам: щелк! щелк! После стук молотка в суде и лязг ключа в дверном замке. Депорт. тюрьма по соседству, через забор. Бензин, наверное, экономят.

Вот вкратце познакомил. Ребята собрались, повторяю, заключаю, не из разряда кто прожигал дни в Кембридже. Проще. На родину не спешат. Конечно, все могут успокоить себя: на родине вечно цветет и пахнет сирень. Но от одной только сирени сытым и на понтах не станешь.

В первую ночь мне не спалось. Я спустился вниз. В столовой телевизор. Люди на стульях, друг за другом, как в кинотеатре, смотрели внимательно и тихо. По «ящику» показывали американских солдат в пустыне. Патруль стрелял, взрывал, словом наводил порядок. Большинство телезрителей, кажется, с Ближнего Востока. Вездесущие янки разжигают войны под боком Европы. Янкам хорошо. Они далеко, за океаном. Все беженцы затопят не их, а Европу. И меня жгла зависть при виде войны. «Гамбургеры», так назовем янки, украли красно-красивое русское будущее. Я и мои друзья должны наводить порядок без раздумий, с каких шей сдался этот порядок. Сильный всегда прав. Не такой ли закон жизни замечен еще в пещерных рисунках первобытных людей? Зов предков. И статую свободы могли покрасить в красный цвет. Свобода не оплачивается другим цветом. У нас была великая эпоха!.. Была. Могли. Наш последний император долго прожил припеваючи в соседней стране. Хотя что еще за император! Просто нобелевский немец с символичным пятном на голове. Будто меченный судьбой-богами. И теперь ему оставаться с этим пятном в истории. Мне тут однажды один заступался за него с пеной у рта. Еще один, конечно, безумец. «Мазу», говоря феней, тянул. Но зря я, что ли, учился в двух институтах по году, пока отовсюду не выперли за плохое поведение… «Ты, – говорю, – Горбачева, что ли, внучок? Или только прикидываешься? – говорю. – Не внучок ты его. Да, ты не его внучок. Вот и отключи свои рога!» Так я поставил оппонента на интеллектуальный ручник в нашей полит. дискуссии. Жаль, что ограничился просто словами. Впрочем, я террором занимаюсь со школьной парты. Позвоню, бывало, напугаю: «Тревога! Здание заминировано». Уроки потом отменят. Но в наше время Иваны Каляевы обречены. Спутники. Жучки. Видеокамеры. Искусственный интеллект. Детекторы лжи. Бунтарь, впрочем, всегда обречен. Сегодня же получается не больше, чем на один теракт. Ну, или два, но так, чтобы второй состоялся в тот же час, если не день. В тюрьме потом будет нечего вспомнить.

С такими бурными мыслями я отправился наверх. Пора бы на боковую. Ясно, что вряд ли усну до рассвета. Не то настроение. Моя тень выглядела больше, чем обычно, больше меня. Она не казалась человеческой тенью…

В шесть утра, ни свет, ни заря, охранник включил свет в комнате. Еще крикнул по-английски, что через час нас выгонят вниз. Час на сборы. Затем дверь ночлега закроется ключом до вечера. Все вставали с коек. Брались за бритвы и зубные щетки.

Дальше – собеседование. Каждый из нас в порядке очереди говорил с миграционным работником и переводчиком. Вот фрагменты разговоров…

Малая: Я приехала в Европу на фуре. Номер не помню.

Чифир: Ну, тогда запишите, что летел на самолете, выпрыгнул с парашютом. Больше ничего не скажу. Люди мне помогли выбраться нелегально. Почему вы требуете, чтобы я выдал их имена и тем самым подверг риску?

Ежик: Приплыл на лодке по морю. Немецкая речь за кадром.

Переводчик: Но в Швейцарии нет моря и в Белоруссии тоже нет.

Еж: Но я же плыл! Я… Реками я плыл. Они в моря входят и выходят.

Немецкая речь за кадром…

Переводчик: Вы когда-нибудь проходили лечение в психиатрической клинике?

Еж: Нет. Никак нет. Немецкая речь…

Переводчик: Могли бы хоть про стандартную фуру рассказать. Документов при себе, конечно, нет?

Еж. Не располагаю.

Чифир: Да, они меня угнетают.

Переводчик: Не понятно, кто именно вас угнетает? Бандиты или милиция?

Чифир: Бандиты черточка милиция. Немецкая речь за кадром…

Переводчик: Черточка – это, наверное, дефис. Да?

Малая: Я махала флагом на митингах. Посещала собрания оппозиции. За это меня арестовали, но удалось сбежать.

Еж: Я знаю, что в розыске. После отъезда ко мне домой приходили люди из КГБ с обыском.

Витя: Нет. Совсем не имею недвижимость в России. Даже сарая нет.

Немецкая речь за кадром…

Переводчик: Есть подозрение, что вы – экономический эмигрант.

Я прикусил свой черный капюшон. Еще не хватало проговориться, какие черти сюда занесли. Про это – тс-с-с!

Витя: Вдобавок я хочу навестить могилку Бакунина. Он похоронен неподалеку.

Немецкая речь…

Переводчик: С Бакуниным и другими коммунистическими интересами вы, молодой ч-человек, здесь долго не протяните. Так что слишком не распаковывайте свой чемоданчик.

Вообще-то у меня был лишь худенький дорожный пакетик.

Я выдавал себя за другого. Старая песня. Впервые так вышло, когда застрял в голландской тюрьме Zandaam. Передо мной встал вопрос: либо сидеть годы с передышкой на вольные каникулы, либо притвориться беженцем? На родину обратной дороги не было… И на одной только могилке Бакунина из тюрьмы иностранцев не выкарабкаешься… Я выбрал свободу. Я тогда любил свободу. Ветер. Солнце. Осень. Я был другой, более, что ли, живой.

Малая и Чифир представились мужем и женой. Ежик – якобы сынок Чифира от предыдущей жены. Я и Борода – братья Малой. Словом, «семейка». Поэтому не должны расселить в разные концы страны. Малой и Чифиру обещалась комната общежития. Там планировали штаб-квартиру. Раньше Малая прикидывалась несовершеннолетней. Когда «повзрослела», то голландская иммиграционная служба ей намекнула, что лучше свалить подобру-поздорову. Малая взяла откуп в две тысячи евро от благотворительной конторы IOM и временно капитулировала в Гродно. Теперь малолеткой не представишься. В Европе одна база данных отпечатков пальцев. Наскоро («клац, клац» – по клавишам) пробьют, какими тут судьбами… Жаль. Малолеткам более безнаказанны преступления. Впрочем, мы, взрослые дети, рассчитывали на хотя бы полгода легальной жизни в Швейцарии. Время для бумажного отказа. На капиталистической карте, разноцветной, прямо-таки радуга, столько хватит и тут, и затем, и дальше…