Ярослав Зуев - Охота на рэкетиров

— В Ялту по беспределу ломиться — не фонтан, — согласился Протасов, становясь очень грустным. — Вот блин…

— Валерка… — Андрей сделал глоток горячего черного кофе из бумажного стаканчика и закатил глаза от удовольствия. Утро выдалось промозглым. Дождь прекратился, но едва проглянувшее на востоке солнце сразу затянули тяжелые свинцовые тучи, так что все шло к тому, что скоро снова начнется.

— Чего тебе? — Протасов запустил зубы в чебурек, масло брызнуло в разные стороны, большая часть полилась на темно-синие спортивные брюки Валерия.

— Вот блин! — заорал Протасов так, что пару ближайших теток шарахнулись в разные стороны. — Е-мое!.. Новые штаны от спортивного костюма загубил!

— С-солью присыпать надо, — посоветовал вернувшийся к джипу Армеец.

— Чего ты, блин, ржешь, братское чувырло?! — напустился Протасов на Андрея. — У меня уже этих курток от костюмов — три десятка накопилось! Хоть жопой жуй!.. А штаны — последние были!..

— Валера, ты в дороге ничего подозрительного на видел? — стоял на своем Андрей.

— Ничего!.. — рявкнул Протасов. Кроме двух клоунов в желтом «Мерседесе» а третьего, блин, с кобелем на голове!

— Без шуток, Валера.

Протасов испытующе поглядел на Андрея:

— Часов в одиннадцать вечера, Бандура, вчера, блин, притормозил я у придорожного чипка…

— Ну? — напрягся Андрей.

— Две шалавы там сидели. Ничего себе, при беглом осмотре. Думал закадрить, в натуре, пока они ртов не пооткрывали. Мало того, блин, что вместо половины зубов — фиксы золотые установлены. Так еще, понимаешь, такие грязноротые — уши вянут. Мат-перемат, Бандура. Один чисто мат. И связки: на, в, туда, через… Ты понял, да?!.

— П-предлоги, — уточнил Армеец.

— Сам ты предлог, в натуре. Ругню между собою подняли — ужас, блин. Не дай Бог. Я, твою мать, не все понял. Таких, блин, словечек, как они загибали, даже наш ротный старшина не знал. В армии, блин.

— Командир, — уточнил Армеец.

— Ну, я решил, пошли они обе гнить, давалки хреновы.

— Ты по-поступил очень даже правильно, — одобрил гиганта Армеец. — А т-теперь дожевывай, з-здоровяк, и поехали.

— Я бы, в натуре, штаны пошел пошукать, — заискивающе проговорил Протасов. — А вы бы пока борща заказали, с котлетами…

— Ты и так х-хорош. Не под венец, верно? Поехали, Валера.

— И собачника будить не станете? Изголодался, небось, горемыка! Помрет ведь. И так, блин, на ладан дышит, со своим кофе и сигаретами… А я бы пока…

— Ты же знаешь, Валерка, Атасов от батареек работает.

— Тогда хоть песика пожалейте…

— В-волки по две недели без е-е-еды обходятся. И не дохнут.

— Так то ж волки, Эдик!..

— Поехали, го-говорю. Время не ждет.

Протасов смирился и полез за руль.

Не прошло и пяти минут, как обе машины покинули гостеприимный базарчик. На трассе Протасов надавил, с ревом обошел «Мерседес» и занял место ведущего.

— Е-если б он этого ма-маневра не сделал, я бы о его здоровье б-беспокоиться начал…

Андрей кивнул — тут и спорить было нечего.

В районе Каховки пересекли Днепр.

— Каховское водо-х-хранилище, — сказал Армеец, сверившись с картой. Днепр был намного шире того, что плещется под Киевскими кручами. Вода издали казалась коричневой. Злые волны, ненамного уступающие морским, сердито шипели. Ветер срывал с их гребешков белую пену и мелкой взвесью нес в сторону дороги. Картина была, если и апокалиптической, то неприветливой — это точно. По крайней мере, желания останавливать машину и лезть купаться не возникло ни у Армейца, ни у Бандуры.

Раскинувшаяся впереди равнина была ровной, как стол.

— К Пе-перекопу приближаемся. С-скоро Сиваш у-увидим…

Андрей хотел было рассказать Эдику историю, неожиданно выплывшую из подсознания. Про первую свою поездку на море — ему тогда исполнилось десять. Они ехали в красно-белом рейсовом «Икарусе», он, мать и отец. Отец, сидевший впереди, внезапно обернулся и сказал тоном заговорщика:

— Слушайте, братцы… Хотите игру?.. Кто первым море заметит, тому покупаем — чего душа пожелает. Идет?

После таких слов отца в воображении Андрея немедленно возник чудесный, восьмиосный грузовик, увиденный им пару недель назад в игрушечном отделе убогого магазинчика родных Дубечков. Грузовик был величиной с коробку из-под туфель. С вращающейся платформой и тремя ракетами, установленными на площадке. С тарелкой локатора на крыше. И главное — на разрисованной всевозможными циферблатами приборной доске ракетоносца внутри кабины имелось окошечко, вызвавшее особое восхищение Андрея. С помощью рычажка, спрятанного в носу ракетоносца, изображения в этом окошке менялись одно на другое. Последовательно нажимая рычажок, можно было вызвать силуэты вражеского самолета, танка и тяжелого военного корабля.

— Выбор цели! — тараща от восторга глаза, толклись у прилавка дубечанские мальчишки. Каждый из них, вне всякого сомнения, за обладание такой замечательной штуковиной отдал бы правую руку.

Вожделенная игрушка две недели не давала Андрею заснуть, а в первые дни он вообще ходил как чумной.

— И ракетоносец купишь? — спросил Андрей отца, ушам своим не веря.

— Море первым увидишь — считай, что он у тебя в кармане, — отец выглядел счастливым.

— За десять рублей?!.

— Хотя бы и за двадцать пять.

Дальше случилось то, что, очевидно, и должно было произойти. Андрей первым увидел море, разразившись такими победными воплями, что водитель автобуса едва не свернул в кювет. То ли мать и отец подарили Андрюше пальму первенства, то ли он честно ее заслужил, прыгая по салону «икаруса» от окна к окну, как посаженый в клетку бабуин, так и осталось в загадках. Все ракетоносцы, к огромному огорчению Андрея, к их возвращению с моря оказались раскупленными. Впрочем, отец сдержал слово, и Андрей не остался в накладе, получив совершенно потрясающий автомобильный паром, желто-зеленый, размерами с материнскую стиральную доску. С четырьмя легковушками на борту.

Едва Армеец упомянул Сиваш, который вот-вот должен был появиться на горизонте, история эта, позабытая накрепко, высветилась в мозгу Андрея почти в первозданной яркости. Словно слайд из старой коробки, спроецированный через диапроектор на экран. Так поразительно четко, что Андрей на мгновение увидел и отца, и мать, которой уже третий год, какне было на свете, и ракетоносец, с окошком для выбора цели.

Андрей уже открыл рот, собираясь поделиться с Эдиком замечательным детским воспоминанием, но тут сердце, без каких-то видимых причин, сжалось от плохого предчувствия. Андрей повернулся к Армейцу. Эдик сидел справа, напряженно вглядываясь вперед. Видимо, тоже что-то почувствовал.

— П-предчувствие, Андрюша, — тихо сказал Армеец, полностью подтверждая последние мысли Андрея, — к-кто воевал, з-знает, что это такое…