Владлен Щербаков - Анархист

- Руки! - у мелкого в руках блестели наручники.

Поддерживая скованными спереди руками брюки, Махно шел по коридору за мордатым опером, затылком чувствовал злобный взгляд коротышки. Перед дверью с табличкой «Начальник отдела» услышал шипение:

- Ну, сука, сейчас за все ответишь!

В кабинете за столом сидел полковник. Даже сидя он выглядел громадным. Крупную голову обрамлял венчик поседевших волос, вместо шеи второй подбородок, лицо мясистое в прожилках, кожа как у хряка. Глаза красные, сверху брежневские брови, снизу мешки как у Примакова. Бас как у Лебедя:

- Я начальник УВД полковник Соколов.

Махно не смог сдержать движение губ.

- Улыбаешься! - заревел полковник, поднимаясь. За спиной с грохотом валится стул. Сдвинув стол животом, полковник прошел к задержанному.

- Ты кто такой, наглец! Молчать вздумал? - Полковник навис как девятый вал. На полторы головы выше, в два раза шире, от него пахло звериной злобой.

- Хоть язык проглоти, тебе уже лоб зеленкой пора мазать!

Толстый палец полковника ударил Вадиму между глаз. От неожиданности пошатнулся, носовые пазухи наполнились кровью, зато прояснились мозги и полыхнула ярость.

- Ты еще глазами посверкай, недоносок! Отвечай, как тебя зовут! Кто твои подельники?

Полковник гремел, пучил глаза, топал и замахивался. Опер-коротышка скалился и шевелил ноздрями. Махно стало легче. Чем больше бесновались менты, тем он становился спокойнее. Значит, задержали только его, про друзей ничего не известно.

Внезапно полковник перестал кричать, тяжело дыша, приказал:

- Сними с него наручники, Мокшанцев.

Когда коротышка в изумлении выполнил приказание, добавил:

- Выйди!

Полковник сел за стол, уже спокойным голосом спросил:

- Куришь?

Махно еле удержался от улыбки, настолько избитыми показались психологические приемы.

- Ты на что надеешься? Скажешь ты свои данные, не скажешь — завтра тебя арестуют. Тебя расстрельный приговор ждет. Участковый умер в больнице. Это я тебе официально заявляю. От братвы гранитный памятник ждешь с золотой надписью «Умер, но своих не предал»? Не сегодня, завтра данные установим, братву твою вычислим, еще так представим, что ты их сдал.

Вадим почувствовал головокружение. Полковник не сводя с него глаз продолжал:

- Ты можешь вообще ничего не говорить. Не поможет. Одежда в крови, перчатки — а это значит готовился — в крови, нож сбросил, только что с того: водитель, который тебя задержал, - свидетель. Или ты на подельника хочешь убийство списать? Тогда назови его, поработаем, может еще отделаешься малым сроком, а то и вовсе условный получишь.

Махно покачал головой.

- Что ты головой качаешь? Не назовешь или не убивал?

Махно сжал челюсти, аж зубам стало больно.

В дверь постучали, показалась белобрысая голова и плечо с майорской звездой на погоне.

- Разрешите, товарищ полковник?

- Ну!

Майор вошел, прикрыл дверь, скользнул к столу начальника, склонился к полковничьему уху. Косясь на Вадима, стал что-то нашептывать. Вадим расслышал: «отпечатки,

- Что ты шепчешь! - сдвинул брови полковник и заорал:

- Мокшанцев!

Вадим с белобрысым майором вздрогнули от неожиданности. В двери образовался опер-недоносок.

- Я здесь, товарищ полковник.

- Выведи его в коридор, там ждите.

Мокшанцев достал наручники.

- Руки!

«Браслеты» щелкнули на руках.

- Пошел!

Вадим вышел за дверь кабинета.

В коридоре прибавилось народу и в форме и в гражданской одежде. В их взглядах читалась ненависть и удивление. Некоторые презрительно ухмылялись. Мокшанцев стоял рядом, картинно положив руку на кобуру.

Не прошло и пяти минут, из кабинета выскочил белобрысый майор и помчался по коридору.

- Мокшанцев, веди! - громовой голос из открытой двери.

Махно, не дожидаясь толчка в спину, зашел в кабинет. Мокшанцев влетел следом, что-то прошипел угоржающее.

- Сними наручники!

Мокшанцев дернул за наручники, когда вставлял ключ, с улыбкой поворачивал их, чтобы причинить боль. Махно расслышал в шипении:

- Я еще займусь тобой.

- А ты теперь сними рубашку! - приказал полковник.

Под набыченным взглядом полковника, Вадим снял грязную ментовскую рубашку, положил на стул. Горе мускулов пришлось поддерживать спадающие штаны.

В дверь снова постучали, снова белобрысый майор.

- Разрешите? Привел!

Вместе с майором вошел пухлый очкарик в гражданской одежде с фотоаппаратом в руках.

- Действуйте! - разрешил полковник.

Очкарик отошел к столу, Вадима ослепила вспышка.

- Еще раз. - сказал очкарик, движения которого выдавали профессионала.

Снова вспыхнула вспышка уже правее, Вадим не успевал соображать, что происходит.

- Готово.

- Идите! Чтобы завтра с утра, как договорились!

- Так точно, товарищ полковник!

Майор с очкариком вышли, полковник ухмыльнулся:

- Вот так! Завтра, - полковник посмотрел на часы, - вернее уже сегодня, твою рожу покажут в семичасовых новостях, и будут показывать, пока кто-нибудь тебя не узнает. Узнают, будь уверен, донесут сразу — люди у нас сердобольные, мента зарежут, пальцем не пошевельнут, а вот потерявшему память в автокатастрофе всегда помогут. К томуже по всем качалкам вашим вонючим опера пройдут, тебя точно сдадут.

Вадим думал только об одном: мать узнает быстрее, чем он предполагал.

- Хватит быковать! - стукнул по столу полковник. - Говори, из какой бригады! К чему готовились, зачем ствол хотели отжать!

Вадим молчал.

- А может он немой в самом деле?

- Нет, товарищ полковник, водитель рассказывал, он орал что-то подельнику. - встрял Мокшанцев.

- Ладно, разберемся, - полковник снова посмотрел на часы. - Мокшанцев, ты дежуришь по городу, в УВД можешь не возвращаться, хуже ничего не произойдет. Остаешься с местным опером, приглядывайте за ним. Обзвони все районы, продублируй ориентировку, может кто вспомнит этого качка.

- Так, ты, - взгляд на Вадима, - одевай рубашку, - полковник поднял трубку телефона, нажал кнопку, - дежурный, пришли дежурного опера!

Из коридора донеслись крики, дверь приоткрылась, показалось уже знакомое широкое лицо.

- Разрешите? - мордатый вошел. - Старший лейтенант Козымаев по вашему приказанию прибыл.

- Козымаев, по этому делу с тобой остается городской опер, слушай его. Сейчас ведите этого героя в камеру, Мокшанцев, потом вернешься на минуту.

Та же вонючая камера, но уже без Карбюратора. Дверь в комнату досмотра открыта, из окна серый свет. Утро. Махно сел, прижался спиной к холодной шершавой стене. Прислонился затылком, кожей ощутил неровности штукатурки. Внезапно захотелось спать. Вадим закрыл глаза. Закрутились картинки предыдущего вечера. Видения были столь отчетливы, он действовал и одновременно наблюдал со стороны. «Нет, Гарий!» Тянул руку и не мог дотянуться, остановить друга.