Линвуд Баркли - Поверь своим глазам

— Льюис!

— Да, я на связи.

— Я посмотрел. Изображения больше нет.

— Именно так. Пропало начисто. Она выполнила свою работу.

Говард был этим, безусловно, доволен, но не собирался расточать похвалы по адресу женщины, которая навлекла на них все эти неприятности.

— Возникли осложнения?

— Небольшие.

— Но, надеюсь, ничего, что представляло бы угрозу для нас?

— Нет.

— Отлично. А как обстоит с остальными делами?

— Она вернулась в Дейтон, чтобы продолжать пасти мамашу. Мы все еще ждем появления там Фитч. А я пытаюсь установить личность нашего посетителя.

— Не скрою, приятно получать иногда для разнообразия и хорошие новости, — произнес Говард, — но у нас еще много нерешенных проблем.

— Согласен, — сказал Льюис. — Буду держать вас в курсе.

Говард отключил телефон и, положив на гладкую поверхность столешницы, отправил его к противоположной стене кухни и обхватил руками голову. Боже, как же ему хотелось выпить! А ведь только восемь часов. И утром у него назначена встреча с Моррисом Янгером.

А его протеже терял терпение. Он просто рвался вновь включиться в предвыборную гонку и после девятимесячной отсрочки объявить наконец официально, что будет баллотироваться на пост губернатора штата Нью-Йорк. Понятно, что в прошлом августе самое разумное, что мог сделать Моррис, — на время отложить свои амбициозные планы. Одна из причин для этого была сугубо личной, но стала достоянием гласности, вторая (а именно — его причастность к тайному сговору бывшего директора ЦРУ с террористами), как он молился, никогда не будет предана огласке. Но имелась и третья, о которой он не знал.

Ничего не подозревавший Моррис считал, что пора вернуть свою политическую карьеру в активную фазу. С его точки зрения, прошло уже достаточно времени. Но он бы, вероятно, радикально поменял свое мнение, если бы догадывался, что где-то до сих пор прячется Эллисон Фитч — женщина, способная в одиночку уничтожить его.

А вот Говарду Таллиману приходилось каждый день жить в страхе, что она вдруг заявит о себе. Он проверял основные сайты в Интернете через мобильный телефон, еще не успев встать с постели. Потом хватался за пульт от телевизора в своей спальне и переключался с новостей Си-эн-эн на программу «Сегодня», а затем обратно, и так несколько раз. И каждый день воображение рисовало ему, как Вулф Блитцер [22] Ведущий обозреватель телекомпании Си-эн-эн. вдруг прерывает выпуск словами: «А сейчас мы экстренно включаем нашу студию, чтобы взять эксклюзивное интервью у женщины, которая осмелилась покинуть свое тайное убежище и обвинить Морриса Янгера и его окружение в попытке убить ее. Причем, по ее свидетельству, генеральный прокурор штата Нью-Йорк должен предстать перед судом по обвинению не только в покушении на убийство, но и в соучастии в позорном плане бывшего главы ЦРУ войти в сговор с…»

Именно на этом месте, подсказывала Таллиману его буйная фантазия, ему придется выключить телевизор, достать пистолет и вышибить пулей себе мозги.

Как пришлось это сделать в итоге Бартону Голдсмиту.

Пока Говард и Моррис всего лишь трепетали, опасаясь, что вскроется участие генерального прокурора штата в постыдной сделке с террористами, именно Голдсмиту предстояло принять на себя первый удар. Его вызвали для дачи показаний перед комитетом конгресса. На этих слушаниях неизбежно было бы предано огласке все. А потому Бартон Голдсмит однажды встал пораньше утром, вышел в сад на заднем дворе своего особняка в Джорджтауне, где, стоя в окружении восхитительных цветов, сунул себе в рот ствол револьвера и спустил курок.

Благослови его Бог за это, подумал Говард. Моррис же повел себя со свойственной ему осмотрительностью. «Ужасная трагедия! — сказал он в одном из интервью. — Невосполнимая потеря для всех нас!» Но Говард мог не сомневаться, что, произнося эти слова, Янгер втайне был готов плясать джигу от радости.

Когда Голдсмит добровольно ушел со сцены, Моррис посчитал, что угроза практически устранена. Но в отличие от него Говард знал, что более серьезная опасность продолжала нависать над ними дамокловым мечом. Стоило Фитч обнаружить себя и заговорить, как наружу всплывет все. Говард, конечно, не располагал точной информацией, насколько много Фитч стало известно из подслушанных ею телефонных разговоров Бриджит на Барбадосе, но она прозрачно намекнула, будто выведала более чем достаточно.

Рано или поздно Фитч преодолеет свой страх перед властями. Когда твое убийство заказывает прокурор или близкие к нему люди, трижды подумаешь, прежде чем обращаться в полицию. Но Говард не сомневался, что однажды обстоятельства заставят ее отважиться на это.

И пока эта вероятность не была полностью исключена, Говард не мог позволить Моррису начинать новую избирательную кампанию. Но задача ему выпала не из легких — сдерживать порывы молодого политика, не имея возможности выложить ему истинную причину необходимости и дальше откладывать осуществление его грандиозных планов.

А Говард не мог рассказать ему всю правду.

Он уже сидел за рабочим столом, когда зазвонил внутренний телефон. Его секретарь Агата сообщила:

— Он здесь!

И она не успела закончить даже этой краткой фразы, как дверь отворилась и вошел Сам Великий Человек.

Говард тут же обежал вокруг стола, протягивая руку для приветствия.

— Доброе утро!

Моррис энергично и крепко пожал его руку, подошел к углу кабинета, где у Говарда располагался бар, и налил виски в два стакана.

— Утром у меня состоялся очень интересный разговор, — сказал он, протягивая один из них Говарду.

— С кем же?

— С Бриджит.

— Весьма примечательный факт, — только и сумел выдавить Говард, усаживаясь в кресло напротив Морриса. — И о чем вы разговаривали?

— О многом, — усмехнулся тот. — Мы, знаешь ли, часто общаемся.

— Уверен, что так оно и есть.

— Но сегодня это получилось особенно важно. Она сказала мне, что время пришло.

— Так и сказала? — Говард отхлебнул виски.

Моррис кивнул:

— Велела мне идти вслед за своей мечтой. Заявила, что пора, я уже медлил достаточно долго. И добавила: «Ты не должен все откладывать из-за меня».

— Что ж…

— Потому что это правда. Она была единственной причиной, которая меня сдерживала, Говард. Вся свистопляска вокруг Голдсмита уже улеглась. Когда ты в последний раз читал что-нибудь в «Таймс» по этому поводу? Бартон унес все тайны с собой в могилу.

— Но есть другие люди, которые все знают. И они до сих пор работают в управлении.

— Они уже не заговорят, Говард. Их связывает круговая порука. С этим покончено.

— Мы не можем быть уверены на сто процентов.

— Что ты хочешь сказать? Нам не следует двигаться дальше? Мы уже никогда не будем снова в седле?