Кирилл Казанцев - Кредит на смерть

Несмотря на малую численность жителей, Голоштанное этим утром буквально бурлило. Люди вывалили из домов, объединились в группы и живо обсуждали ночные события. Большинство сходилось на том, что поджоги организовал бывший председатель колхоза Крынников, чтобы скрыть хищения со складов. По словам селян, он разграбил технику, запчасти и материалы, а теперь пытался все списать на пожар.

Конопаткин, конечно, искал, но так и не смог найти ни одного свидетеля, который запомнил бы поджигателей. Версия с Крынниковым не выдерживала критики по целому ряду причин. Допустим, он спалил свои склады, но зачем вместе с ними поджигать амбар одного из жителей села, бить окна в домах, травить собак и нападать на людей?

Зинаида Андреевна Григорьева находилась в больнице с сотрясением мозга. Конопаткин беседовал с ней и выяснил, что нападавших было двое, оба в масках, высокие. Все это больше походило на попытку запугать жителей села и возвращало участкового к мыслям о коллекторском агентстве. Чтобы выбить долги, парни могли решиться на нечто подобное. Это куда более реальная версия.

Утро добрым не бывает. В их случае данное утверждение оказалось очень верным.

Живцов собрал всех в актовом зале, обвел взглядом и бросил с отвращением:

– Смотреть противно! Если вас у церкви посадить, то вы больше денег заработаете, чем сейчас, выбивая долги. Я не понимаю, что происходит! Как один человек смог сделать инвалидами толпу качков?! Опустил вас как щенков! А кто-то называл себя профи!

Слушая его, Горелый со злостью подумал, что лучше бы этот дешевый фраер на себя посмотрел! Самого отделали под орех, еле ходит и еще выпендривается. Но Горелый промолчал.

– Торпеда, что скажешь? – с нажимом спросил Живцов у громилы с разбитым носом и синяками, покрывавшими восемьдесят процентов лица. – Надо отвечать за базар. Я когда брал тебя, думал, что нашел специалиста экстра-класса!

– Ты сам запретил всем волынами махать, – глухо пробасил Торпеда. – Я бы его одной пулей завалил.

– Чего-то мне плохо в это верится, – язвительно заметил Живцов и добавил: – Я снимаю всякие запреты. Делайте что хотите, но избавьте меня от этого Григорьева. У нас все дело из-за него стоит! Только уберите аккуратно, чтобы труп на нас не повесили! Кто наследит, тот и будет отвечать! Всем ясно?

– Ясно, – за всех ответил мрачный Горелый, который сильно шепелявил из-за выбитых зубов.

– Так, увечные, убогие и скудоумные, теперь поднимите руку те, кто может нормально ходить и у кого обе клешни действуют, – продолжал Живцов с издевкой в голосе. – Мне нужны два добровольца, чтобы съездить на стрелку с дочкой старухи из села. Она прикатит из города, обещала привезти деньги. Нужно их получить. – Оглядевшись, руководитель коллекторского агентства вынес вердикт: – Раз рук нет, добровольцев будем назначать!

Выбор пал на Котова и Стену. При ночной стычке они пострадали меньше всего. Кот начал было возмущаться, но Живцов быстро поставил его на место. Через минуту парни уже отъезжали на джипе от здания сельсовета.

– А если там денег не будет? – тихо спросил Горелый у шефа, наблюдая за удаляющейся машиной через окно. – Вдруг баба ментов приведет или еще кого?

Живцов стоял рядом и с гримасой страдания на лице поправлял штаны.

Глянув на Горелого, он грустно усмехнулся и ответил:

Когда перед Геннадием Сухаревым притормозил знакомый черный навороченный джип, он подумал, что сегодня вечером у них с парнями будет гулянка. Гена нигде не работал, перебивался случайными калымами, попрошайничеством да мелким воровством. Основной его задачей на каждый день было достать денег, чтобы выпить. В прошлый раз, примерно месяц назад, к нему подкатил этот же мужичок на джипе и предложил пять сотен лишь за то, чтобы он на его паспорт зарегистрировал телефон.

Потом данный тип просил его доставить какие-то пакеты. Сперва на вокзал, в камеру хранения, другой раз – в супермаркет. Гена пробовал как-то заглянуть в пакет, но этот же мужик вдруг возник рядом и чуть руку ему не оторвал. Больше в посылки Гена не заглядывал. По большому счету, ему было плевать, что там, главное, что за такую непыльную работу хорошо платили.

На этот раз предложение оказалось достаточно экзотичным. Незнакомец попросил Гену встретиться со своим деловым партнером и кое-что передать ему. Однако для этого Сухареву требовалось приобрести человеческий вид, побриться, помыться и принарядиться.

– Что-то даже не знаю. Сколько заплатишь?.. – вяло поинтересовался Сухарев.

Любые лишние движения для него были за гранью возможного. Мыться, бриться – он даже не мог вспомнить, когда делал это последний раз.

– Штуку, – бросил незнакомец сквозь открытое окно джипа.

– Нет, это обязательно, – отрезал незнакомец.

– Ну а где я шмотки возьму? – попробовал еще раз увильнуть Сухарев.

Превращаться назад в человека ему совсем не хотелось. Его и так все устраивало.

– Короче, даю две штуки, покупаю шмотки и оплачиваю услуги салона красоты, только сначала просто помойся, черт, – произнес незнакомец так, что Сухарев возражать не решился.

Он с наслаждением подумал о том, что шмотки после тоже можно будет пропить. Вернувшись домой, Гена сполоснулся и вышел из ванной комнаты, однако заказчик заставлял его перемываться еще два раза. Сухарев ворчал, но терпел.

Затем они поехали в парикмахерскую, после в магазин, чтобы прибарахлиться. Ему было приятно наблюдать, как вокруг него суетятся молоденькие продавщицы. Он с важным видом доставал из кармана пачку денег, которую ему дал заказчик, и отсчитывал купюры. Незнакомец в это время ожидал его в машине на улице.

Гену огорчало лишь то, что ему не дозволялось выпить. Заказчик пообещал оторвать голову даже за банку пива. Один раз, когда парикмахерша отвернулась, он успел хлебнуть одеколона, и это все за целый вечер.

Ночь вообще казалась Сухареву вечной. Никакой выпивки в доме, естественно, не было. Никто из соседей не даст, а выходить на улицу страшно. Заказчик обещал, что будет следить за ним. Гена все-таки два раза пробежался по соседям, но ему даже не открыли и обещали вызвать милицию. У корешей телефонов не было – пропили. Да и звонить-то было бы без толку. В это время они уже давно валялись пьяные на какой-нибудь хате или в подвале.