Татьяна Полякова - Интим не предлагать

— И тебе не хочется заглянуть?

— Куда?

— Туда, — ткнул он пальцем в склеп. — Узнать, что внутри…

— Там просто большой подвал. Скорее всего пустой. Очень сомнительно, что гробы остались. Говорят, во время войны на кладбище прятали иконы из местного музея. Может быть, в этом склепе. Темное и мрачное складское помещение, вот и все.

— Понятно, — кивнул Сенька и вроде бы обрадовался. — Домой пойдешь или еще немного здесь посидишь?

— С какой стати мне здесь сидеть? — отряхиваясь, проворчала я.

Вдруг раздался автомобильный сигнал, да не один. Казалось, будто не меньше десятка машин взбесились и дружно взвыли.

— Чего это? — насторожился Сенька. Звук приближался, разрастался, давил на перепонки, а я наконец сообразила:

— Турка привезли.

И в самом деле, вскоре на центральной аллее появилась похоронная процессия, она поражала своим размахом, я бы даже сказала, шиком. Никак не меньше ста человек торжественно шли за гробом, который несли на руках шестеро молодцов в темных костюмах с траурными повязками на рукавах. Венки из живых цветов, дамы в шляпах с вуалями, а впереди оркестр, и не какой-нибудь там задрипанный, а личный, губернаторский.

— Класс, — сказал Сенька, тараща глаза, а я только вздохнула. Среди провожающих я сразу узнала братьев Турка: старший Олег хмурился, младший чувствовал себя не в своей тарелке. Рядом с ними, сложив руки на объемистом животе и слегка склонив голову с видом тихой грусти, шел мужчина лет тридцати пяти. Справа от него бритый здоровяк пристально косился по сторонам, еще двое, особо не мудрствуя, держались как можно ближе к хозяину, я только диву давалась: как это они ухитряются не наступить ему на ноги?

— Кто это? — заинтересовался Сенька. — Вон тот дядька с браслетом на руке?

— Мороз, — ответила я, оценив Сенькину глазастость: браслет я приметила не сразу.

— А вчера его на похоронах не было…

— Значит, Блинов не заслужил. А Коля, как говорят, был его лучший друг и правая рука. Правда, у Родионова есть версия, что Мороз Колю и укокошил, чтоб, значит, концы в воду. Не сам, конечно, а наш приятель — Синий… Впрочем, Родионов ужасный путаник, не очень-то я ему и верю. — Не успела я договорить, как Сенька дернул меня за рукав.

— Вон он.

— Кто?

— Родионов.

И в самом деле: голова Александра Сергеевича мелькала над оградами неподалеку, а затем он показался целиком на ближайшей к нам тропинке. Вскоре стало ясно: половина милиции нашего города прибыла на кладбище, чтобы удостовериться, что Турок благополучно предан земле. Не думаю, что сей факт их особо тревожил, скорее всего господа милиционеры, так же как и я, надеялись увидеть что-нибудь интересное. К примеру, Синего. Но его среди многочисленных провожающих не было.

— Смотри, дядя Витя, — вновь дернул меня за рукав Сенька.

Колесников в сопровождении худенького белесого мужчины, чем-то неуловимо похожего на Дзержинского, несмотря на отсутствие бороды, прошелся вдоль аллеи, с интересом поглядывая по сторонам. Провожавшие не могли не заметить оживленного гуляния на кладбище правоохранительных органов и, должно быть, поэтому презрительно ухмылялись. Гроб поставили на принесенные табуретки, появился священник в богатом облачении, а я только сейчас обратила внимание на то, что Турка хоронили в закрытом гробу. Понятно — вчерашний парень: Родионов утверждал, что хоронить там вовсе было нечего. Но ведь Колю не рванули в собственной машине. И когда я видела его в последний раз, он неплохо сохранился… тьфу ты, прости господи.

Прощание вышло трогательным, но недолгим. Грянула музыка, затем все стихло, вчерашние мужички закопали могилу, обложили ее венками, и народ потянулся к выходу.

— Что-то тут не так, — сказала я.

Я сидела на зеленой травке недалеко от склепа Салтыковых, Сенька вертелся рядом и выглядел обеспокоенным.

— Пойдем к дому, — позвала я. — Надо Данилу найти.

— Зачем тебе Данила? — насторожился племянничек.

— Вопросы накопились… Что-то на этом кладбище не так.

— Думаешь, в самом деле привидения ходят?

— Может, и не привидения, но с людьми здесь явно что-то происходит. Вот ты, к примеру, запоем читаешь Достоевского…

— Ты ж сама говорила…

— Говорила, причем всегда, а читать ты начат только здесь. — Сенька насупился и всю дорогу до церкви молчал.

Дьяконова я обнаружила в компании бригадира строителей, они устроились на скамейке в тени сирени и пили пиво.

— Данила, — позвала я. — Иди сюда. Дело есть. — Он торопливо поднялся и, вытирая рот рукой, спросил с готовностью:

— Что за дело?

— Склеп хочу открыть, — сказала я. Данила с Сенькой переглянулись.

— Какой?

— Салтыковский.

— Привидение ловить надумала? Пустое это дело. Я пробовал, оно точно знает, что его стережешь: не высовывается.

— Хватит болтать, — разозлилась я. — Поможешь дверь открыть? У меня сил не хватит замок сломать. — На последней фразе я понизила голос до трагического шепота, боясь, что кто-нибудь из рабочих услышит и сообщит батюшке — ему моя затея вряд ли придется по душе.

— Зачем же ломать? — пожал плечами Данила. — У бати ключи есть.

— От склепа? — не поверила я.

— Конечно. Один ключ, универсальный, подходит ко всем замкам. Идем в дом.

Ключ висел в сенях, длинный штырь с зубчиками и большим кольцом. Данила снял его с гвоздика, и мы направились к склепу Салтыковых, стараясь не привлекать к себе внимания рабочих, Сенька шел первым по тропинке и что-то громко декламировал, сбивая подобранной где-то палкой крапиву. Прислушавшись, я разобрала следующее: «Мы идем ловить привидение, ля-ля, вот сейчас мы его поймаем, и оно никого не будет пугать, трепещи, привидение, мы идем». «Сенька нервничает», — подумала я и решила держаться к нему поближе, мало ли что, он еще ребенок…Данила вставил ключ в замочную скважину и без труда открыл дверь, ржавые петли заскрипели так, что зубы свело. Мы оказались перед входом в подвал. Три ступеньки вели вниз.

— Ну? — вздохнула я. — Идем?

Сенька достал фонарик (признаться, о фонаре я от волнения даже не подумала) и осветил ступени, а затем низкие своды из белого камня. Луч скользнул по стене вниз, и тут стало ясно: это не склеп, а помещение перед ним, выражаясь проще, что-то вроде предбанника. Сообразив, что ни гробов, ни костей здесь не будет, я отважно спустилась вниз и осмотрелась. «Предбанник» выглядел внушительно: квадратная комната примерно три на три метра, впереди еще одна дверь. Я подошла ближе и убедилась, что кто-то проявил заботу о том, чтобы в склеп нельзя было проникнуть: дверь была заварена со всех четырех сторон. Человек сквозь такую дверь не пройдет, значит, искать надо в «предбаннике». В углу виднелись какие-то ящики и коробка из-под телевизора. Отдав Сеньке фонарь, чтобы светил, я принялась их обследовать. Данила Дьяконов сидел на ступеньке возле распахнутой двери и насвистывал, а я подумала, что, если бы он убрался оттуда, я бы вполне могла обойтись без фонаря. Открыла коробку и увидела свернутое одеяло и подушку без наволочки, рядышком стояли древняя керосинка и пластиковая бутылка, наполненная какой-то жидкостью, понюхав, я определила: керосин. Нашлось еще кое-что: например, ковш и чайник с ручкой, перетянутой изолентой, все это указывало на то, что в склепе не так давно обретало отнюдь не привидение. Тут мое внимание привлекли ящики, сложенные у стены. Я пригляделась повнимательнее и поняла: сооружение похоже на импровизированную лестницу. Встала на нижний ящик, задрала голову и сказала Сеньке: