Татьяна Полякова - Интим не предлагать

— Совести у тебя нет. — После чего покинула комнату.

Батюшка с Данилой все еще стояли на крыльце, а я сказала:

— Пожалуй, стоит позвонить Родионову.

— Хочешь, с тобой пойду? — предложил Дьяконов, но я от предложения отказалась, мысленно обозвала его лицемером и потрусила к центральным воротам, там неподалеку, на троллейбусной остановке, был телефон-автомат. Родионов спал, что неудивительно, но это почему-то показалось мне обидным.

— Турка пытались вырыть, — заявил а я. — Только благодаря детям и собаке удалось этого избежать. Будет эксгумация или вы дождетесь, что героин свистнут?

— Какие дети? — обалдел Александр Сергеевич.

— Упырь с Васькой. Подозреваю, что Сенька с Данилой с ними в сговоре.

— Как Упырь? Откуда он взялся?

— Он здесь и был. — Тут я, кстати, вспомнила, что всего несколько дней назад на мой вопрос: «Ты где прятался?», Упырь ответил: «На кладбище», я еще удивилась, и совершенно напрасно, как выяснилось. Тайна шатуна-графа разгадана. А кто ж сегодня подвизался в этой роли, если Данила, как он утверждает, спал в доме? Эта мысль так меня занимала, что я решила не тратить времени на глупые разговоры с Родионовым и торопливо простилась.

Итак, по-прежнему никакой мистики, склеп Салтыковых уже давно облюбовал Упырь. Данила, решив выследить графа, наткнулся на ребятню и подружился с ними (в этом у меня не было сомнений). Кстати, вот и конец еще одной загадки: увлечение Сеньки классикой теперь понятно. Он очень весело проводил время в компании дружков, а я даже… В этот момент я как раз вышла к церкви и надумала проверить, чем занят наш таинственный нищий. На аллее его не было видно, я укрылась в тени и немного понаблюдала. Площадка перед церковью пуста. Где-то слева хрустнула ветка, я направилась в ту сторону и вскоре могла лицезреть обладателя жуткой язвы, он сидел на скамейке возле одной из могил и, по обыкновению, раскачивался с закрытыми глазами. Услышав шорох, он начал раскачиваться интенсивнее, тут что-то вылетело из его рукава и упало на землю, он приоткрыл один глаз и быстро наклонился, но я сделала то же самое еще быстрее. Подобрала трубку сотового, обдула ее со всех сторон и вернула нищему со словами:

— Вы потеряли.

— Черт-те что творится на этом кладбище, — бормотала я, отходя ко сну.

Утром Сенька прятал глаза, краснел, невнятно мычал, категорически отказывался объяснить свое поведение и твердил как заведенный:

— Ничего не знаю.

Я сильно разгневалась, велела убраться с глаз долой и из комнаты до особого распоряжения не выходить. С видом праведного мученика Сенька удалился. Не успела я успокоиться после неудачного допроса, как на нашем крыльце появился рабочий с воплем:

— Отец Сергей, там могилу роют!

— Новую роют? — вздохнув, спросил батюшка.

— Нет, старую разрывают.

— С ума сойти, — поражаясь чужой наглости, пролепетала я, батюшка пробормотал:

— Антихристы. А Данила рявкнул:

— Ну я им… — И мы бросились за рабочим, который указывал дорогу. Пелагея тоже бросилась за нами, следом Сенька и вся бригада. Само собой, и нищий пристроился. Но волновалась я совершенно напрасно: орудовали лопатами на могиле Турка вовсе не ночные гости, это подоспела долгожданная эксгумация.

Заметив Родионова, я сбавила обороты, а потом спряталась за памятником, прихватив с собой и Сеньку: прямо возле сложенных в сторонке венков стоял Колесников.

— Совершенно ни к чему нам встречаться, — пробормотала я.

Батюшка с Данилой подошли к могиле, и Колесников им начал что-то втолковывать. Батюшка кивал, а Данила хмурился. Вслед за ним вскоре начал и хмуриться и остальные. Двое мужчин давно скрылись в яме, и только комья земли, выбрасываемые оттуда, указывали на то, что работа идет полным ходом. Наконец все столпились возле могилы и замерли в некотором недоумении, а затем начали переглядываться.

— Данила, — позвала я, убедившись, что Колесников сильно занят и ему не до меня. Данила подошел, а я спросил а:

— Что там?

— Ничего, — развел он руками.

— Что значит «ничего»?

— А то и значит: ничегошеньки в могиле нет. Пустая.

— Как? — растерялась я. — А гроб?

— И гроба нет, покойничек тю-тю и гробик с собой прихватил. — Данила нахмурился, перекрестился и добавил:

— Прости, господи.

Я сжала кулаки в отчаянии, так как была совершенно уверена в правильности своей догадки, в гробу точно была наркота, ее на время спрятали, а потом извлекли, и появление на кладбище здоровячков с лопатами тому подтверждение. И вовсе не сон мне снился, когда я видела разверстую могилу, скорее всего в ту ночь героин и свистнули.

— Растяпы, — пробормотала я, испепеляя взглядом сотрудников правоохранительных органов. Правда, им на это было наплевать, пустая могила произвела на них такое впечатление, что ничего вокруг они уже не замечали. Если учесть, что оба — и Колесников, и Сашка Родионов — присутствовали при погребении Турка, их чувства были мне вполне понятны. Теперь-то они наверняка уверились в моей правоте, я могла злорадствовать сколько душе угодно, только что толку, раз героин-то тю-тю…

Через несколько минут могилу стали зарывать, вскоре вновь появился могильный холмик, который обложили венками.

— Сумасшедший дом какой-то, — прорычала я, и в этот момент с соседней липы что-то грохнулось на землю, два клубка раскатились в разные стороны, причем один клубок был довольно большой, а другой поменьше и невероятно грязный. Сенька охнул, а я заорала:

— Стой, куда… — И предприняла попытку броситься следом, но от излишней торопливости споткнулась и хрястнулась на землю, бессильно погрозила кулаком и едва не заревела от обиды.

— Дарья, ты как? — наклонясь ко мне, спросил Сенька. Рядом с ним стоял Данила и с любопытством поглядывал на меня.

— Немедленно в свою комнату, — заявила я племяннику. — И только посмей из нее выйти: сразу же в пустыню. — Я начала отряхивать джинсы и тут кое-что заметила в траве: это «кое-что» было рыжее с белыми пятнами. — Выходи, — сказала я Кузе, он не шевельнулся. Раздвинув траву, я ухватила пса за ошейник. — И не стыдно тебе? — принялась увещевать его я. — Ты же приличный пес, а ведешь себя как… авантюрист. — Услышав такое, пес зажмурился и прикрыл лапой морду. — Что, стыдно? — язвительно поинтересовалась я. — Идем, будешь на цепи сидеть, пока не перевоспитаешься. Твои дружки дурно на тебя влияют. — Кузя поднялся и, тихонько поскуливая, побрел за мной. Увидев Данилу, потерся головой о его ноги и опять вздохнул, что навело меня на кое-какие мысли. Пока я их формулировала, Данила хлопнул себя ладонью по лбу и пробасил:

— Меня же в церкви ждут. — И бросился туда со всех ног.

Батюшка был возле дома, сидел на скамейке с Родионовым. Я попросила разрешения приютить собаку, а потом, несмотря на тяжкие Кузины вздохи, определила его во дворе дома, за неимением цепи посадив на веревку. Сенька исчез в своей комнате и остаток дня старался не попадаться мне на глаза.