Татьяна Полякова - Интим не предлагать

— И ты ее с нашего крыльца увидел? — съязвила я, а Данила обиженно засопел:

— Ну, был грех. Вчера одному мужичку мебель помог разгрузить, дал он мне на бутылку. Я-то думал, Богородице свечей к празднику поставлю, но человечье естество во мне верх взяло над духовными соображениями, и я повлекся…

— За бутылкой, — подсказала я.

— Истинно так, Дарья, о чем сожалею и лью горькие мои слезы. Возвращаясь из гастронома, я и заметил подозрительную личность и устремился за ней. Но личность эта, достигнув склепа господ Плодомасовых, вдруг чудесным образом испарилась… А сразу после этого кто-то мне по башке — тресь! — и я в отключке. А бутылку рядом со мной не нашли?

— Нет.

— Значит, этот гад забрал…

— Ох, что делается, — запричитала Пелагея. — За бутылку водки готовы человека угробить.

— Портвейна, — подняв палец, поправил Дьяконов, из чего я заключила, что таинственную личность он повстречал в свой второй, а может, и третий в ту ночь поход.

Пока мы все это выясняли, приехала «Скорая». Молодая женщина-врач, осмотрев голову Данилы, появилась в кухне и заверила нас, что до отпевания еще далеко. Отец Сергей приблизился к ней и с выражением крайнего смущения на лице попросил:

— Не могли бы вы, голубушка, его немного припугнуть? Ведь ежели ему сейчас сказать, что ничего у него, слава господу, сотрясения там или еще какой неприятности нет, так он уже к вечеру начнет куролесить. А для здоровья его физического и душевного будет много лучше, если он пару деньков в постели полежит и о душе своей грешной подумает.

Женщина с улыбкой согласилась и, сказав: «О душе всегда полезно подумать», — отправилась к Даниле, побыла у него минуты две и уехала. Отец Сергей перекрестился, опустившись на колени перед иконой, а я пошла взглянуть на Дьяконова. Не знаю, что ему сказала врач, но выглядел он, по меткому определению батюшки, «сокрушенным».Невинная хитрость отца Сергея вызвала самые неожиданные последствия. Дьяконов лежал тихий, точно к чему-то готовился, затем призвал к себе батюшку и торжественно произнес:

— Хочу исповедаться.

Я удалилась в свою комнату и, распахнув окно, принялась вертеть головой с намерением обнаружить племянника. Он сидел на лужайке перед домом и вслух читал «Бесов». Единственным его слушателем был Кузя, с видом величайшего внимания он взирал на Сеньку и время от времени кивал головой, точно с чем-то соглашаясь.

— Сумасшедший дом, — зажмурившись на мгновение, произнесла я, вздохнула и устроилась в кресле возле окна, твердо решив не дать Сеньке ни одного шанса смыться, и тут услышала душераздирающий вопль, подскочила и опрометью кинулась из комнаты.

Вопли раздавались из комнаты Данилы, но вовсе не его голос причитал, а батюшкин:

— Да как же ты мог, безбожник, мертвое тело из земли вырыть? Да знаешь ли ты, что это есть грех, который приведет душу твою заблудшую прямой дорогой в ад?

Я припала ухом к двери, боясь что-нибудь пропустить, и даже дверку слегка приоткрыла. Отец Сергей то крестился, то отмахивался от Данилы, точно от нечистой силы, а я, глядя на это, вспомнила, как Дьяконов клялся, что отвадит бандитов от нашего кладбища.

— Антихрист! — рявкнул батюшка и в сердцах плюнул, а Данила, забыв про то, что полчаса назад собирался отдать богу душу, вдруг вскочил и ломанулся в открытое окно. — Вернись, — охнул батюшка, но Данилы и след простыл.

Я же подумала о племянничке и бросилась на улицу, но беспокоилась я напрасно: проводив взглядом улепетывавшего Дьяконова, Сенька продолжил чтение, Кузя беспокойно завозился, завидев меня, но голос подать не рискнул.

— Мертвое тело… — начала я, обращаясь к племянничку, — тьфу… Турка, Данила вырыл? — Сенька нахмурился, с особым усердием уставившись в книгу, но я ее захлопнула и положила рядом. — Он батюшке исповедался, боялся, что помрет. Так это он гроб в склеп перетащил?

— Он, — кивнул Сенька, пряча глаза.

— Зачем?

— Он говорит, не по рангу бандюкам с князьями да графьями…

— Что он говорит, мне известно. Ну, утащил он гроб, и что?

— Позвонил Морозу, — вздохнул племянничек.

— Как позвонил? Откуда номер?

— Васька у соседей телефонный справочник свистнул, в нем и нашли. Там три Мороза, второй наш оказался.

— Так… У Данилы ума нет вообще. Он весь свой ум пропил, а ты, неужто ты тоже мертвое тело перетаскивал?

— Не-а, мы думали, он шутит, когда сказал, что Турка вырыл. А он правда вырыл.

— Завтра же в пустыню, — начала я, но только рукой махнула. — Где Упырь с Васькой?

— Их нет на кладбище, тебя испугались, говорят, с Кузей ты их сразу отыщешь. Они у нас дома скрываются.

— В моей квартире? — держась за сердце, уточнила я.

— Ага, — вздохнул Сенька.

— А ключ?.. Ну, племянничек… — Погрозив Сеньке и Кузе кулаком, я скрылась в доме, выпила три чашки чаю и хотела звонить Родионову, но передумала: неизвестно, как в милиции отнесутся к Даниловым шуткам. А ну как за выкапывание гробов специальная статья есть? В Уголовном кодексе я не сильна, и лучше мне в него не лезть.

Родионов сам явился ближе к вечеру и сообщил, понизив голос до шепота:

— Вторым трупом заинтересовались… Слышал краем уха — будет эксгумация.

— Слышал, — передразнила я. — Да у вас полкладбища вынесут, а вы и не заметите.

— Я-то здесь при чем? — разозлился Сашка. — Мое дело убийцу искать, так и то по рукам дали: не велели беспокоиться: мол, без вас найдутся люди, сделают все в лучшем виде.

— А когда эксгумация будет? — нахмурилась я.

— Должно быть, завтра, — пожал плечами Родионов и неожиданно заявил:

— Нечего тебе здесь делать. Ехала бы в самом деле в Анапу…

— В Анапу… не могу я отсюда уехать, должен кто-то гроб сторожить. — Родионов с беспокойством посмотрел мне в глаза, а я поспешно отвернулась.

Пелагея отправилась домой, а с ней и Сашка, пообещав подвезти ее. Сенька находился под домашним арестом, а батюшка беспокоился за Дьяконова.

— Что-то Данилы не видно, — вздыхал он. — Неужто опять сорвался? Надо было с ним помягче… Но ведь грех-то какой? Мертвое тело из земли вырывать. — Батюшкино беспокойство только нарастало. Несколько раз он выходил на крыльцо и звал:

— Данила… — И, не получив ответа, опять вздыхал. — Как бы чего не вышло, — приговаривал он при этом.

Стемнело, а Дьяконов так и не вернулся. Само собой5 мне опять не удалось уснуть в эту ночь. Я в отличие от батюшки не считала, что Данила умрет от угрызений совести. Скорее всего он, раздобыв денег, заливает грусть-тоску где-нибудь по соседству. Но, несмотря на это, я прислушивалась: не пройдет ли кто мимо. Спустя какое-то время входная дверь скрипнула, кто-то прокрался по коридору, а вслед за этим ко мне постучали.

— Входи, — шепотом сказала я, и в комнату вошел Дьяконов.