Юлия Волкова - ШОК-Н-ШОУ

— Это я звонил, — признался Перепелкин. — Хотел выяснить, что это за девушки.

— Да? — поднял брови Михаил Михайлович. — Это хорошо, что вы сказали, но ничего существенного эта информация не меняет. Кроме звонков Але были еще и другие звонки. Вы звонили нескольким девушкам?

— Нет, не успел, — сказал Алексей Викторович.

— Ну, вот, — кивнул собеседник. — А «Поэт» выходил на связь и вчера, и позавчера, и три дня назад.

— Это был мужской голос? — спросил Перепелкин.

— Да, это был мужской голос, — подтвердил Михаил Михайлович.

— Вы меня озадачили, — признался Перепелкин. — Я полагал, что дело обстоит гораздо проще. Поэт — посредник… А его призрак?

— Что, простите? — глаза Михаила Михайловича округлились.

— Да нет, это я так… — улыбнулся Алексей Викторович. — Видите ли, у нас тут собрались люди творческие, спектакли каждый день разыгрывают. А вы разве ничего не слышали о призраке?

Эфэсбешник посмотрел на Перепелкина с подозрением…

Съемки последнего перед финалом отборочного тура, несмотря ни на что, начались. Уважаемое жюри расселось в первом ряду, на него сразу же были направлены яркие софиты, а «звездонавты», столпившиеся в кулисах, с ужасом поглядывали на известные лица. Ужас участников проекта был подробно зафиксирован объективами. На сцену вышел Григорий Барчук — улыбающийся, уверенный, в костюме с иголочки — и объяснил несведущим телезрителям, для чего в первом ряду собралась столь уважаемая компания «супер-звезд». Несколько минут операторы вприсядку, приставными шагами и с помощью других физкультурных упражнений снимали Зона, Махалова, Хоменко и прочих знаменитостей. Те изображали скуку, покровительственное внимание, озабоченность, возбужденное нетерпение, но скоро им надоело что-либо изображать и они, забыв о камерах, занялись спонсорскими минералкой и пивом, выставленными перед жюри в неимоверных количествах. Линейный режиссер, проследив это зрелище на всех трансляционных мониторах, дал команду операторам исчезнуть со сцены.

Концерт начался заурядно. Барчук объявлял участников, участники нервно и возбужденно улыбались жюри и столь же нервно и возбужденно начинали исполнять песни. Но после третьего выступления произошло не предусмотренное сценарием событие. Моисей Симеонович Зон, до этого с искренней доброжелательностью поглядывавший на юных артистов, вскочил со своего места и, багровея от злости, закричал на весь зал:

— Сейчас же прекратите это безобразие!

Барчук, привыкший в своей актерской жизни ко многим неожиданностям, тем не менее несколько раз открыл и закрыл рот, отчего стал похож на огромного сома, выброшенного из воды на берег. Члены жюри оторвались, наконец, от баночек и бутылочек и с ужасом уставились на мэтра. Режиссер в монтажке схватился за голову. «Звездонавты» застыли в оцепенении, кто — на сцене, кто — в кулисах. Лишь толстокожие операторы продолжали снимать шоу, как ни в чем не бывало. Несколько камер фиксировали крупный план Моисея Симеоновича.

— Сегодня я посетил генеральную репетицию! — продолжал кричать Зон. — Я прослушал одну песню с кошмарными словами и думал, что этот текст — досадное исключение из правил, не могут же все песни быть гениальными. Но теперь я понимаю, что пошлые тексты — тенденция этого проекта. И я заявляю со всей ответственностью, что в подобном мероприятии я участвовать отказываюсь. Эти песни услышат миллионы людей. Они будут думать, что так и надо, что такие песни и нужно исполнять на эстраде, что это — хорошо. Нет! Это не хорошо! Это очень плохо! Это полная безвкусица! Покажите мне автора этих текстов! Я… Я не знаю, что я с ним сделаю!

Ангелина Волк благоразумно скрылась в лабиринтах сценической машинерии. А Барчук, незаметно покинувший сцену, подошел к Марфе, которая стояла в левой кулисе и довольно улыбалась.

— Во влипли, да, — проговорил он, стараясь ее утешить. — Старик оказался воином. Сейчас прикроет всю нашу лавочку.

— И почему артисты поют перед пустым залом? — доносилось из первого ряда. — Как они могут выступать без зрителей? Или вам стыдно их показать народу? В телевизоре не стыдно показать, а зал заполнить стыдно? Прекратите сейчас же весь этот бардак! Я повторяю: песни, которые мы сейчас слышали, очень плохие песни!

— Отлично, — сказала Марфа тихо. — Я боялась, что он все-таки высидит до конца.

— Ты чего? — поразился Барчук. — Чему ты радуешься?

— Очередному сюжету, который нельзя было отрепетировать заранее, — еще шире улыбнулась Марфа. — Сейчас он заведет всех членов жюри, они начнут высказываться по поводу качества песен. Начнется небольшая драчка. Хоменко проявит свой незаурядный юмор, Джига встанет на защиту пошлости: он балдеет от песен Ангелины. И весь этот разговор о качестве современных песен пойдет в эфир. Зрителю, который нас смотрит, давно нужно было услышать, что такое хорошо и что такое плохо, и что такое настоящий вкус.

— А я-то думаю, почему ты выбрала для этого тура песни гримерши, а не Вениамина, — фыркнул Барчук. — Грешным делом, даже подозревал, что у тебя со вкусом не того…

— У Вениамина тоже песни так себе… — Марфа согнала улыбку с лица. — Вот они сейчас покричат с полчасика, а потом наши «звезды» будут петь старые советские песни. Экспромтом.

— И провалятся окончательно, — хмыкнул Барчук. — Без репетиций, без разучивания нот петь песни?

— Почему без репетиций? — пожала она плечами. — На прошлой неделе они репетировали эти песни. Просто ты упустил из виду этот момент.

— Ну ты даешь! — восхитился Барчук. — Самого Мойшу Зона из себя вывела. Это, я тебе скажу, эксклюзив. Я его в гневе даже у Махалова в «Терке» не видел.

— Говорят, он и не бывает в гневе, — сказала Марфа. — Учись, пока я жива. Как будущему режиссеру, тебе это пригодится. Ведь я слышала: ты собираешься снимать сериал?

— Кто настучал? — улыбнулся Барчук.

— Зон и настучал. Он просил, чтобы я тебя уговорила отдать ему Глорию Кошелкину. Говорит — заплатит любую сумму. Лично дольщикам проекта.

— А он сказал, что я ему ответил на его предложение? — с опаской спросил Григорий.

— Конечно, — вздохнула Марфа. — Ты, Гриша, молодец. Завидую я тебе. Ты еще способен совершать безумные поступки. Может, и мне какого-нибудь мальчугана в мужья взять?

— Не думаю, что тебе нужен мальчуган, — покачал головой Барчук. — Тебе Карабас-Барабас нужен. Такой, как Зон. Чтобы по утрам по кухне гонял за плохо сваренный кофе.

— Я обдумаю эту мысль, — усмехнулась Марфа.

После выволочки великого мэтра организаторы проекта объявили перерыв. Марфа собрала всю съемочную группу и приказала отправляться на пляж и окрестности — собирать зрителей. Потом обрадовала молодых артистов и музыкантов известием о новом репертуаре, пригласила членов жюри в кафе-бар, а Моисея Симеоновича, Демьяна Джигу и Григория Барчука — в свой кабинет. Там к приходу именитого гостя тоже накрыли стол по высшему разряду, и Зон, увидев кулинарно-гастрономическое великолепие, слегка оттаял. Подождав, пока присутствующие утолят голод, Марфа попросила помощника принести кофе на четыре персоны и оглядела мужчин.