Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой

– Сначала свечи зажжем и выпьем за встречу. Что, Валерка, тебе в этом деле? – Адвокат сел, взял бокал с вином и повернулся к племяннику, склонившемуся над бланком допроса. – Старое дело про колодец, куда сбросили мертвеца.

– Я видела колодец, – сказала Катя. – А когда это случилось?

– Давно, все уже успели возмужать и остепениться. И даже распорядиться, как мы видим, собственной судьбой. Но я не участвовал в том процессе, все, что я знаю, это лишь отрывочные факты и слухи.

– Все равно для нас это очень важно. Двоих участников того дела мы знаем – Гаврилов и Ковнацкий, проходившие свидетелями. А кто был обвиняемым?

– Некто Прохоров, насколько мне не изменяет память. Виталий Прохоров... они все были ровесниками – тогда им перевалило за двадцать. И они, насколько я слышал, дружили с самого детства, знаете – этакая дачная дружба. А потом жизнь развела их и снова свела – уже не детей, а молодых людей. И как это водится в молодости – гулянки, алкоголь, загородные поездки на машинах с девицами... Все это кончилось печально. Виталий Прохоров убил человека и сбросил труп в колодец.

– А женщина... там ведь с ними была женщина...

– Вы сами назвали ее фамилию – Полина Каротеева, она тоже проходила свидетельницей по делу.

– Но... я думала, это ее они... ее сбросили в колодец... Она же... – Катя глянула на Чалова, оторвавшись от допроса, тот смотрел на нее с удивлением. – Ну да, конечно... она тоже свидетель... Просто это не вяжется с одной историей... с историей про колодец, рассказанной ею самой. – Катя запнулась. Хватит... хватит бормотать, слушай... ты за этим сюда приехала... все обсуждения и домыслы потом. Это же допрос. И ты его допрашиваешь, а не Чалов, так что следи за своей речью.

– Историй про колодец немало, – усмехнулся адвокат. – Я сам слышал, когда это дело было у всех на устах в коллегии. Местный дачный фольклор, пугать детишек. Так вот их было там четверо: обвиняемый Виталий Прохоров и трое свидетелей – Гаврилов, Ковнацкий и Каротеева, которые на следствии и суде полностью изобличили его и подтвердили его вину в убийстве того подростка.

– Подростка? – переспросила Катя. – Какого еще подростка?

– Я запамятовал его фамилию. Мальчишка шестнадцати лет. Тоже участник той злополучной вечеринки на даче Ковнацких. Старая дача у озера, молодежь всей компанией собралась там без родителей: двое студентов-балбесов, третий – Прохоров, только что вернулся из армии, девица, грезившая сценой. Кстати, у нее с обвиняемым Прохоровым в тот момент был бурный роман – как это в юности, раз – и зажгло... В общем, банальная история – в том числе и наркотики.

– Какие именно наркотики? – спросил Чалов, записывая.

– Кажется, амфетамины. Да, да... именно амфетамины... самые распространенные и доступные в середине девяностых и, кстати, и спровоцировавшие тот всплеск немотивированной агрессии. Прохоров убил этого паренька отверткой. Нанес девятнадцать колотых ран на глазах всех троих свидетелей. А потом засунул труп в багажник машины, отвез к ферме и сбросил труп в колодец. Сами понимаете, что такое тело в воде... Никаких вещественных улик, указывающих на убийцу, все смыто и уничтожено. Весьма умный способ сокрытия. И если бы эти трое промолчали, то... Труп бы, конечно, потом в этом колодце нашли, однако дело бы так и не раскрыли. Но следствию повезло. На третьи сутки, видимо испугавшись, все трое свидетелей явились в милицию и рассказали, как было дело. Труп мальчика достали из колодца. И милиция отправилась на задержание убийцы Прохорова. Только задержали его не сразу, а через неделю – у родственников в Адлере, это под Сочи, где он скрывался. Кстати, семья его... мать... она работала продавщицей в рыбном магазине в Ясногорске, никак не хотела сотрудничать со следствием, понятно, она же мать... Адрес родственников назвал его младший братишка, оперативники просто сумели разговорить парнишку, ловко это у них вышло, получается, что это мальчик его выдал... Это тоже фигурировало на суде, как и все остальное. Обвинение опиралось на показания троих свидетелей. И дело дошло до приговора. Прохоров получил большой срок – по совокупности за убийство несовершеннолетнего и за наркотики, двадцать лет.

– Он признал свою вину? – спросил Чалов.

– На суде он вину не признал. А на следствии сначала вообще молчал, потом стал твердить, что ничего не помнит – наркотическое, мол, опьянение... Но на суде он отказался от всего. Но это уже ничего не меняло. Там были крепкие свидетельские показания, и они подкреплялись тем, что эти трое, Гаврилов, Ковнацкий и Полина Каротеева – тогда еще очень молодые люди, сами пришли в милицию и рассказали, понимаете? С их помощью по горячим следам это дело было раскрыто и труп мальчика достали из колодца.

– Но как этот мальчик попал во взрослую компанию? – спросила Катя.

– А как красивые шестнадцатилетние мальчики попадают в веселые компании, где наркотики, джин, секс, новые машины и девочки-актрисы? Любопытство, порывы плоти... золотая молодежь... все это влечет в таком возрасте... Кажется, он жил на одной из соседних дач. Когда его труп выудили из колодца... нет, кажется, после похорон, его мать пьяная приехала на дачу и подожгла дом. Говорят, она хотела сжечь весь поселок... Но, к счастью, этого ей не удалось, сгорел только их дом, а сама она задохнулась в дыму. Это все, что я знаю по этому делу. Как вам вино?

– Спасибо, вино превосходное, – сказала Катя.

До своего бокала, как и следователь Чалов, она не дотронулась.

– В чем же здесь малодушие?

– Что, простите?

– Вы в прошлый раз на выставке в контексте с этим делом упомянули о малодушии. – Катя, внутренне еще не готовая закончить этот допрос, этот важный допрос, чувствовала, что адвокат Ведищев для себя его уже закончил. Но ведь последнее слово всегда за следователем, а не за свидетелем. – В чем же здесь малодушие Гаврилова и...

– Извините, я не понимаю, о чем вы. Совсем позабыл. Память, возраст. – Ведищев сквозь бокал щурился на Катю. – Вот и ваше имя, волшебница, вспомнил не сразу... Ах, Валерка, – он обернулся к племяннику, – вот чего уж я никак не ожидал, что это дело – в общем-то, вполне очевидное убийство – всплывет через столько лет. И что им займешься именно ты.

– Дядя, я дежурил в ту ночь по управлению, когда Гаврилов покончил с собой, – просто сказал Чалов. – Прочти, пожалуйста, и распишись внизу.

Ночью у Полины Каротеевой, все еще находившейся в реанимационном отделении, неожиданно поднялась температура. Дежуривший в эту ночь реаниматор вместе с медсестрой сняли повязки с раны на предплечье и обнаружили сильное нагноение.

Из реанимации Каротееву повезли в операционную, где ею занялся хирург: очистил рану от гноя и наложил новые швы. После операции было принято решение еще одни сутки подержать ее в реанимации, наблюдая состояние сердечной деятельности, а затем перевести не в кардиологию, а в травматологию. Доктор Денис Михайлович, брат Перчика, травматолог, согласился – в этом отделении как раз имелись свободные места, а хирургия, кардиология и терапия, как обычно, были набиты под завязку больными.