Б. Седов - Рывок на волю

На то, чтобы преодолеть приблизительно триста метров, ему, передвигающемуся со скоростью паралитика, потребовалось чуть ли не полчаса. На середине речушки мешало течение и, чтобы хоть немного ослабить его сопротивление, приходилось двигаться боком, словно крабу, а ближе к берегам глубокий ил не желал выпускать ноги из своего вязкого плена. Выбраться же из реки и идти посуху было нельзя. Нельзя ни в коем случае! Ведь у мусоров есть собачки. Так пускай они с этими своими собачками прогуляются три километра от того места, где сейчас торчит намертво застрявшая в тростнике белая лодка, до берега этой речушки и на этом умоются! И не смогут найти больше ни единого следа. И придут к логичному выводу, что беглецы, добравшись до этой речушки, решили подняться по ней вверх по течению, чтобы сбить со следа собак, потом где-то вышли на берег и углубились в парму. Вот пусть и ищут, козлы, здесь. А не там, где они совсем не нужны.

Когда Комяк достиг старой раскидистой осины, опустившей свои нижние толстые ветви к самой воде, он чувствовал, что путешествие по реке его основательно вымотало. Но даже на кратковременную передышку не оставалось времени. Уже окончательно рассвело, а в селе, возможно, уже обнаружили труп Казанца. Скоро на Ижме поднимется хипеж. А ведь еще предстоит через нее переправиться. И сделать это обязательно незаметно.

Комяк взял в зубы нож, оперся на одну из ветвей и, отжавшись на руках, оседлал осину. Потом перебрался на соседнюю ветку. Еще на одну. Все выше и выше, пока не поднялся над землей метров на десять. Там к одной из ветвей, совершенно не заметные снизу, были прочно приторочены нейлоновыми веревками резиновая лодка, два коротких весла и баллончик со сжатым воздухом. Комяк разрезал веревку и, прихватив свой добычу, ловко спустился вниз. Устроившись на нижней, самой толстой, осиновой ветви, он отточенными профессиональными движениями присоединил баллончик к надувному клапану одноместной резиновой лодочки – такой, какие входят в спасательные комплекты летчиков морской авиации, – и буквально за доли секунды она туго наполнилась воздухом. Комяк спустил лодку на воду, бросил в нее обрезки веревки и весла, потом, так и не выпуская из зубов нож, осторожно спустился сам. Пока он вставлял в специальные петли весла, лодку уже развернуло и понесло течением вниз по реке.

По пути он утопил не нужный уже баллончик и прихватил свою одежду, оставленную на берегу. Но одеваться не спешил – вдруг его засекут, когда будет переправляться через Ижму, и придется уходить вплавь. Голому это не в пример легче, нежели одетому и обутому. Вот только была одна незадача – комары, – и пришлось на какое-то время бросать весла и искать в ворохе пожитков флакон с репеллентом. А так, не считая этой краткосрочной заминки, все шло на удивление гладко, и суеверный самоед даже начал слегка беспокоиться: уж не преддверие ли все это каких-либо больших неприятностей.

Но все обошлось как нельзя лучше. Достигнув устья речушки, Комяк обнаружил, что Ижма плотно укрыта туманом. Даже не было необходимости в том, чтобы выждать хотя бы десять минут, прислушиваясь и приглядываясь – а не крутится ли кто поблизости? Можно было смело грести вперед, заботясь только о том, чтобы не плескать по воде веслами и чтобы течением не снесло к деревне, которая от устья находилась всего в километре. Самоед перекрестился и снова взялся за весла…

Первое, что он сделал на берегу, – это распорол ножом круглый борт лодки и, пока из нее выходил воздух, перетащил свои вещи и весла в густые прибрежные кусты. Потом вернулся к реке и остатками лодки, которая превратилась в бесполезный кусок резины, тщательно затер следы своих босых ног на прибрежном песке.

– Вот и все, – удовлетворенно прошептал он и пошел в кусты одеваться.

И в этот момент сквозь густой, словно сметана, туман, до него пробился звук лодочного мотора. Сперва чуть слышный, очень далекий, он приближался с каждой секундой и вдруг смолк. Над рекой повисла тяжелая первозданная тишина.

«Пришвартовались в деревне», – определил самоед, натягивая сапоги. Потом до него донеслись отголоски человеческой речи. Говорили, вернее кричали, нестройным хором. «Какие же там между ними сейчас творятся разборки! – злорадно подумал Комяк. – Кому-то теперь светит дисбат, а кто-то останется без погон». Ему очень хотелось подобраться поближе к селу и поглядеть, что же там происходит, но он был профессионалом, и пустое мальчишеское любопытство для него осталось в далеком прошлом. Вместо этого он тщательно обработал антидогом ноги и место, где только что переодевался. Потом повесил на шею прибор ночного видения, проверил, на месте ли ПМ и «Ка-Бар», подхватил под мышку весла и остатки от лодки и пошагал в глубь тайги в сторону от деревни.

Отойдя километра на два, он на берегу лесного ручья вырыл в мягком песке глубокую яму и захоронил там весла и лоскут резины, который, накачанный воздухом, еще час назад переправлял его через реку. Потом обильно обрызгал место схрона жидкостью против собак и, очень надеясь, что любопытные лесные зверушки доберутся до его клада не скоро, пошагал в направлении поляны, где прямо посередине стояли две скирды сена. В одной из которых спал сейчас Костоправ.

Часы показывали начало шестого утра. На небе, ночью тяжелом и сером, моросившем мелким нудным дождем, сейчас не было ни малейшего облачка, а день обещал выдаться теплым и ясным. Оно и к лучшему. Во-первых, если установится сухая погода и не зарядят дожди, будет проще пройти болотистые участки, немало которых встретится им на пути. А во-вторых, куда приятнее идти через парму в яркие солнечные деньки, когда ничего не капает сверху, а природа, не скупясь, выставляет на обозрение все самые яркие краски своей богатой осенней палитры. Уж, казалось бы, за пятьдесят с лишним лет эти краски должны примелькаться перед глазами, набить основательную оскомину… Ан нет. Комяк никогда не переставал восхищаться тому, насколько красивы места, где он родился, вырос, жил и даже чалился ровно пятнаху от звонка до звонка…

«Ладно, это все лирика», – с легким раздражением отогнал самоед от себя эти несерьезные думки и переключился мыслями на планы сегодняшнего дня. И последующих дней. Сколько их будет, прежде чем они с Костоправом доберутся до малины в Кослане, и он, Комяк, получит свои двадцать тонн баксов?

Пятнадцать дней?.. Совсем нереально.

Три недели?.. Навряд ли.

Месяц?.. Больше похоже на правду.

Вообще никогда не доберутся, и тайга оставит их себе, как и многих других?.. Вот это скорее всего!!!

Самоед на ходу сдернул с себя панаму, наскоро перекрестился: «Дай Боженька, чтобы нам подфартило», и прибавил шагу.