Геннадий Абрамов - Ни за грош

– У них же статистика. Он, не он - один хрен.

– Погодите, погодите, - взволнованно произнес Изместьев. - Если я правильно понял... Кручинин арестовал вашего товарища? И предъявил ему обвинение?

– Ну.

– Это правда?

– Послушайте, как вас там...

– Алексей Лукич.

– Вы лично нас не интересуете. Своих дел по горло. Но так случилось, что на узкой дорожке нам не разойтись.

– Ломать ребра не хотелось бы. Но...

– Сломаем, - сказал Иван. - Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою.

– Уважим, - подтвердил Севка.

Изместьев напряженно думал. Он не сомневался: угроза нешуточная. Парни дерзкие, решительные, уверовавшие в свою силу, и, если на самом деле все так и обстоит, как они говорят, если Кручинин заключил под стражу их дружка, ждать можно самого худшего... Что они хотят, зачем явились к нему, догадаться нетрудно...

Но как это сделать? Как?

– Стало быть, ваша цель, молодые люди, вовсе не в том, чтобы набить мне морду ни за что ни про что?

Или сломать парочку ребер? Правильно? Я в верном направлении думаю? Ваша цель - найти с моей помощью настоящего убийцу?.. И потом сообщить куда следует?.. Или?.. Вы хотите сами сдать его?.. А может быть, сразу и обменять на вашего товарища?

– И поскорее.

– Прекрасно, - рассмеялся Изместьев. - Но как вы это себе представляете? Конкретно - как? Допустим, вы его нашли. А дальше? Привезли на Петровку?

Вот он, милостивые господа, судите, мы его нашли и обезвредили, а вы нам за это верните друга - так, что ли?

– Не ваше дело.

– Смешно. И наивно. Неужели вы всерьез полагаете, что все так просто?.. Нет, я понимаю ваши затруднения и хотел бы вам помочь. Но подумайте. Кто он?

Где находится? Отдаст ли себя в ваши руки? По силам ли вам? Сознается или нет? И если сознается вам - не откажется ли там, у Кручинина? Как вы его доставите - связанным на мотоцикле? Как объясните свои действия? И не кажется ли вам, что задуманная операция скорее вызовет недоверие к вам, чем к преступнику?

Что скорее вы присоединитесь к Илье Муромцу, чем Илья Муромец к вам?

– Болтовня, - мрачно сказал Иван.

– Шаманит, - согласился Севка.

И стиснул Изместьеву кисть.

– Минутку. Одну минутку. Я все объясню.

– Валяй, - Ива" раскрутил цепочку и резанул ею со свистом воздух. - А то баки заговаривать мы все мастера. Ну?

– Видите ли, в чем дело, - медленно произнес Изместьев. И вдруг решился. - Хорошо. Пусть будет повашему. Я действительно знаю, кто это сделал.

– Давно бы так.

– Пожалуйста, отпустите руку... Больно. Я все скажу.

Севка ослабил хват.

– И чего упирался?

Изместьев вздохнул.

– Все не так просто, молодые люди... Дело в том, что виновный одновременно еще и жертва. Вы понимаете? Он уже достаточно наказан.

– Кто?

– Не торопите меня. Я принял решение.

– Кто?

– Позвольте объясниться. И для вас, и для меня это очень важно, поверьте. Спешка к добру не приведет.

– Ладно. Только по-быстрому.

Изместьев опустил голову. Помолчал.

– Погибаю, молодые люди... Перед вами живой труп, - он сказал это с болью, тихо и веско, и парни притихли. - Я был талантлив... А теперь... пуст... Выжгло внутри... Ненависть разрушительна... Я только недавно понял, что даже кромешников нельзя ненавидеть...

К сожалению, слишком поздно... Мне казалось, что, ненавидя их, я радею за Отечество. А получилось - терял зрение, душу. Слеп. Медленно, постепенно слеп. Я не заметил, как что-то тугое и страшное разрослось во мне.

Что-то неотвратимое и гибельное. Как саркома... Это была медленная смерть... Да-да, не удивляйтесь, перед вами - мертвец. Человек, пожравший самого себя...

Ни света уже, ни добра. Ничего высокого или святого...

Пыль и пепел. И дрянь, вот что во мне осталось... Прошу вас, запомните мои слова. Я никому не говорил.

Вам - первым. Зачем? Может быть, поймете. Когданибудь, попозже... Так низко пасть редко кому удавалось... И все-таки, - снова горько вздохнул он, - хочется жить... Какая издевка... Уже ни на что не годен, кроме подлости и предательства, все омертвело внутри, а жить хочется. Ужасно хочется жить.

Изместьев смолк.

– Ты что-нибудь понял?

– Не-а.

– Может быть, молодые люди, вы пришли своевременно. Будь что будет... Однако и вам предстоит сделать выбор. Вы готовы?

– Он еще спрашивает. Как пионеры!

– Не торопитесь, мальчики. Это серьезно. У вас есть время подумать.

– Ну, сколько можно молоть языком? - раздраженно сказал Севка. Надоело. Где он?

– И все-таки подумайте, - настаивал Изместьев. - Я конченый человек, а вам еще жить да жить.

– Испугал ежа.

– Не догадываетесь?.. А сложность вот в чем, молодые люди. Мало показать вам его. Надо еще, чтобы у вас были неопровержимые доказательства его вины.

Вы согласны?

– Ха! Припрем - сознается.

Изместьев грустно покачал головой.

– Не тот случай.

– А че такое-то?

– Придется допросить. Причем не просто допросить, а, я думаю, по методу профессора Лурия.

– Нам?

– Именно. Нам троим. Больше, как вы понимаете, некому.

Иван присвистнул.

– Ни фига себе.

– Иного способа я не вижу... Решайте. Вот почему я вас не торопил. Еще и по части морали дело более чем сомнительное.

– Сядем, что ли?

– Не думаю. Вряд ли... Все-таки мы поможем следствию. Без нас они бы никогда не получили доказательств его вины... Хотя... самостоятельность в подобных случаях, конечно, недопустима.

– А что за метод? С чем его едят?

– Пойдемте. Сначала ко мне - нам понадобится магнитофон. Поговорим, обсудим детали, распределим роли. То, что мы задумали, настолько важно, что без предварительной подготовки нельзя. Мы же должны успешно провести эксперимент, не правда ли? Пойдемте. Если случится так, как я предполагаю, если все пойдет гладко, вы сегодня же отвезете следователю кассету. В обмен на вашего товарища.

– Я чего-то не врубаюсь, - сказал Иван.

– Ладно, пусть, - сказал Севка, поднимая мотоцикл. - Темнит, ему же хуже.

– Идемте, молодые люди. Идемте. Дорогой все объясню.

Она пригладила ему кудри.

– Хороший... Ты очень хороший.

Он прижал ее руку к груди. Она засмущалась.

– Не надо, Яшенька... Ну, что ты.

Большие черные глаза его поблескивали. Он смотрел на нее снизу, сидя в инвалидной коляске, смотрел умоляюще, безнадежно.

– Не надо, - она высвободила руку. - Прошу тебя.

– Ккк...атя.

– Яшенька. Ну, не надо. Я сейчас разревусь.

– Ка-к-катя.

– Ты же умница. Ты все понимаешь.

– Ккк-катя.

– Я плохая, Яшенька. Я ужасная. Я хуже всех на свете.

В дверь неожиданно позвонили.

– Ннн-нет, - он стиснул подлокотники креслакаталки.

А она вскрикнула:

– Кто там? - и торопливо выбежала в прихожую.

– Если не ошибаюсь, Катя?

– Да, - удивилась она. - Добрый день.

– Здравствуйте.