Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня

Источник информации о незаконном обороте золота пока оставался неизвестным. Вычислить, откуда Сазонов узнал о вьетнамском бизнесе, можно было лишь одним путем: арестовав и «отпрессовав» афериста.

– Сука ты, сука… – только и сумел вымолвить Юрий Васильевич и тут же принялся названивать в оперативный штаб – мол, никаких новостей по Сазонову?

Новости были, и притом – весьма любопытные.

Несколько недель назад на Центральном рынке была изобличена воровка весьма колоритной наружности: мальчиковая стрижка, позеленевшее от спирта и анаши лицо, волчий взгляд исподлобья и загипсованная рука на марлевой повязке. Воровку задержали с поличным: покалеченная конечность оказалась искусно сделанным муляжом, под прикрытием которого она тащила с лотков что ни попадя. И лишь неожиданное вмешательство какого-то бородавчатого сотрудника Генпрокуратуры спасло ее от неминуемого линчевания. По оперативно-розыскным альбомам базарные бизнесмены сразу же опознали в воровке шестикратно судимую рецидивистку Пиляеву М. И., а в ее неожиданном спасителе – «старшего советника юстиции» Точилина А. А., то есть Жулика.

Таким образом, личность водителя черной «Волги» с минюстовским номером была наконец установлена. Круг поисков расширялся: на квартиру Пиляевой была немедленно направлена засада. Начальник ГУВД уже предвкушал, как будут «прессовать» сообщницу Жулика. Порезанные шины «Линкольна Навигатор» стоили, по мнению Коробейника, отдельного наказания.

Однако опрос соседей дал минимальную информацию: уголовницу, наводившую ужас на весь квартал, не видели уже несколько недель.

А поиски Сазонова продолжались уже вторые сутки, не принося тем не менее желаемых результатов. Жулик словно бы перешел в пятое измерение, в некую абстрактную субстанцию. Профессионального афериста невозможно было увидеть, как нельзя видеть электроток. Оставалось лишь осязать результаты его деятельности…

Обескураженный непродуктивностью поисков, Юрий Васильевич решил положиться на гражданскую сознательность населения. По всем милицейским подразделениям области полетели жесткие розыскные ориентировки.

Кроме стандартного набора примет вроде роста, особенностей телосложения и цвета глаз, ориентировки содержали весьма ценное дополнение о бородавке на подбородке (безусловно, приклеенной), а также о том, что «преступник может пользоваться театральным гримом и выдавать себя за старшего следователя Генеральной прокуратуры, старшего советника юстиции Точилина Александра Андреевича».

Юрий Васильевич даже не знал, что движет им больше: стремление «закрыть» самозванца, скандально обведшего вокруг пальца весь город, или желание обезопасить доставшиеся ему вьетнамские сокровища от преступных посягательств этого же самозванца.

А ведь такие посягательства могли проявиться в любой момент: Жулик был абсолютно непредсказуем и совершенно нестандартен в поступках…

Очнувшись, Таня Голенкова обнаружила себя в незнакомой комнате и в такой же степени незнакомой постели. Пейзаж за окном также выглядел незнакомым. В комнате было тихо, как в морге. Приподнявшись на локте, девушка тут же застонала: затылок саднило, в мозгу шумели мерные приливы и отливы. Явственно подступала тошнота – как при сотрясении мозга. Осторожно прикоснувшись к затылку, Таня с удивлением определила, что голова ее туго перебинтована.

Голенкова попыталась восстановить в памяти предшествующие события. Но – тщетно. Она плохо помнила, что случилось с ней накануне. Помнила, правда, что спешила в детсадик за Лидиным братом. Помнила, что опаздывала – слишком долго прождала маму в вестибюле ГОВД. Затем был неожиданный удар в голову. А потом все померкло…

Марлевая повязка вокруг головы наводила на мысль о несчастном случае и клинике «Скорой помощи». Однако обстановка выглядела явно не по-больничному. К тому же на Тане был не казенный халат, а то самое белое платье в горошек, в котором она и шла в детский сад.

Пошатываясь, Голенкова поднялась с кровати и осмотрелась. Сомнений быть не могло – она находилась в какой-то квартире. Превозмогая тошноту и слабость, девушка подошла к двери и выглянула в прихожую. На крючке болтался незнакомый мужской пиджак, под вешалкой стояли мужские же туфли. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и Таня с удивлением обнаружила там дремлющую в кресле старушку с вязальными спицами в руках. Рядом лежал огромный черный котяра. Почуяв посторонних, кот повел чутким ухом, приподнял голову и взглянул на девушку строгими зелеными глазами.

Таня испуганно прикрыла дверь комнаты и сделала несколько шагов по прихожей. Из-под двери ванной пробивался мертвенно-красный свет – кровавый, точно мясной филей на срезе. И от этого света девушке окончательно сделалось не по себе…

Удивление постепенно сменялось растерянностью, а растерянность – страхом. Одежда и обувь в прихожей свидетельствовали о присутствии в квартире какого-то мужчины. Видимо, этот мужчина и надавал Тане по голове. Это, в свою очередь, навевало мысли о сумасшедшем маньяке и бандитах, похищающих девушек для подпольных публичных домов. Впрочем, идиллическая картина в соседней комнате опровергала подобные подозрения: маньяки не берут в сообщники бабушек, а в публичном доме вряд ли будут держать кота.

Неожиданно в замке входной двери провернулся ключ – Голенкова, цепенея от ужаса, юркнула к себе в комнату.

– Леха?! – спросил из прихожей прокуренный женский баритон. – Ты где?

– В ванной, фотографии печатаю, – приглушенно отозвался какой-то мужчина. – Пиля, чего так быстро?

– Короче, кранты. У меня во дворе конкретная мусорская засада. Я этих рваных сук за версту чую. Какая-то левая тачка у подъезда стоит, я ее сразу срисовала. А за рулем чмо с типично протокольной харей. Значит, менты и меня выкупили…

Фраза о «конкретной мусорской засаде» окончательно укрепила Таню в справедливости недавних страхов. Ведь честным людям незачем бояться милицию!

– Что делать, что делать… – прошептала девушка и тут же прикрыла ладошкой рот.

Скрипнула дверь – видимо, мужчина, печатавший в ванной фотографии, вышел в прихожую.

– Ладно, пока тут отсидимся, – спокойно ответил он. – Продукты купила?

– Ага. Хотя привычней было бы украсть. Вот, на четверых, как ты и заказывал. Слышь, Леха, а что ты про эту марьяну… Голенкову думаешь? Ну как ментовская дочь в багажнике Цациной тачки могла оказаться? И вообще – что ты с ней делать собираешься?

Услышав свою фамилию, Таня почти физически ощутила, как липкая волна ужаса накрывает ее с головой. Упоминание о Зацаренном лишь усугубило растерянность: при чем здесь багажник его машины? Ведь «бойфренда» Ермошиной она не видела больше недели…