Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня

Просчитав свой план, Гена не обнаружил в нем видимых изъянов. Риск выглядел минимальным – ведь состава преступления по статье «Похищение человека» не было… А вот Эдик, по Цациным расчетам, стопудово должен был купиться на туфту, потому как ничего другого ему не оставалось… Ведь ничто так не похоже на истину, как тщательно продуманная ложь, доступная по форме!

Правда, сам Жулик, который спустя несколько дней будет заряжать за реальную Голенкову реальный выкуп, наверняка столкнется с неожиданными проблемами. Но эти проблемы Зацаренного уже не коснутся. «Жигуль», отметенный Сазоновым на трассе, и последующий мордобой с изъятием револьвера – все это стоит и не такой подставы!

Номер голенковского мобильника Цаца узнал еще несколько дней назад от Ермошиной. Оставалось дойти до почты и набрать заветную комбинацию цифр…

…Спустя минуту Цаца бодро вышагивал тихим деревенским проселком. Предзакатное солнце, желтое и рыхлое, как топленое масло, растекалось по пыльной дороге. За заборами трудолюбивые дачницы пололи грядки. Где-то неподалеку жгли мусор, и белесый дымок приятно щекотал ноздри. Зацаренный чувствовал себя намного раскованней – бетонная мрачность постепенно сменилась надеждой на благополучный исход.

Дойдя до длинной бревенчатой избы с блеклой вывеской «Почта – Телеграф – Телефон», он открыл дверь и шагнул в прохладную тишину переговорки. Наменял жетонов и юркнул в самую дальнюю от входа кабинку. Достал из кармана носовой платок и, сложив его вчетверо, прижал к микрофону трубки. По мнению вымогателя, это нехитрое приспособление должно было несколько изменить его голос. Отрепетировав первую фразу ультиматума и вздохнув, словно ныряльщик перед прыжком в воду, Цаца принялся накручивать номер мобильника Голенкова…

Вечернее солнце плавилось в окнах. Жидкий желтоватый смог плыл над крышами. Автомобильное стадо на главной улице города лениво перемещалось от светофора к светофору. Сидя за рулем своего «Опеля», Голенков то и дело клонил голову влево, ловя спасительный ветерок из опущенного окошка.

Город жил вечерне, устало, спокойно. Молодежь в скверах оттягивалась пивом. Сомлевшие уличные продавцы обмахивались газетками. Молодые мамы вели из садиков малышей, пузатых и задумчивых, как аквариумные рыбки. И никто даже не подозревал, мешок с какими несчастьями неожиданно развязался над головой Эдуарда Ивановича…

…После памятной беседы в кабинете Коробейника и не менее памятных событий в горпрокуратуре прошли ровно сутки. Масса самых разнообразных вещей вместилась в этот промежуток времени.

К неудовольствию Эдика, негодяя Сазонова пока что не закрыли. Улики, подтверждающие факт преступного самозванства, в счет не шли. Правда, в руках Голенкова оказалась-таки одна любопытная улика – тот самый кошелек, который Жулик случайно обронил на парадной лестнице горпрокуратуры. Исследовав портмоне, Эдуард Иванович обнаружил там восемьсот семьдесят рублей, пятьдесят евро и двадцать долларов. Но самой ценной находкой стала фотография, спрятанная в прозрачном кормашке: седая старушка с черным котом на руках и ее преступный сын. Поразмыслив, Голенков решил не показывать улику бывшим коллегам. Нечаянную находку следовало как-то использовать против Жулика… Правда, как именно это сделать, бывший оперативник еще не придумал.

Вопреки подозрениям Эдика, Коробейник все-таки не кинул его. То ли новый начальник ГУВД действительно хотел как-то использовать бывшего друга, то ли выстраивал очередную хитроумную комбинацию… Уже к вечеру, когда стало понятно, что профессиональный аферист вновь ускользнул из цепких лап правосудия, Юрий Васильевич наконец вспомнил о своем обещании оформить Наташину «отказуху». Дежурный следователь прокуратуры безо всяких проволочек зафиксировал необходимое заявление. Так что обвинение в «покушении на убийство» снималось автоматически. Оставалось надеяться, что обвинение в убийстве братьев Ван Хюэ тоже будет снято.

Правда, в обмен на прекращение уголовного преследования пришлось отвести Коробейника в подпольный монетный двор…

Как и когда-то сам Эдик, Юрий Васильевич долго не мог поверить в реальность увиденного. Осматривая оборудование для выплавки золота и штамповки из него империалов 1915 года, он ласково матерился, похлопывал себя по жирным ляжкам, то и дело повторяя: «Ну, вьетнамцы, ну, засранцы!..» Сокровища, хранящиеся в блиндированном сейфе с круглым штурвалом, и вовсе повергли товарища полковника в состояние эйфории. Ментовские глаза алчно заблестели в люминесцентном свете подвала. Коробейник долго рассматривал червонцы под лупой, царапал ими пробирный камень и, убедившись, что империалы действительно золотые, восхищенно цокал языком.

Даже верхний стеллаж, утрамбованный пачками долларов и евро, впечатлил его меньше, чем манящий блеск золота.

Бегло прикинув суммарную стоимость содержимого сейфа, Юрий Васильевич окончательно впал в прострацию.

«Смотри, Эдичка, – с назидательной покровительственностью бросил он, закрывая решетчатую дверь. – Замок я тут вешаю свой, дверь опечатываю. Не дай бог, хоть один доллар, хоть один грамм золота пропадут… Ты у меня на самую жуткую зону отправишься!.. А если сработаемся – попытаемся сами такие же червонцы штамповать. Будешь моим младшим компаньоном. Ты мне потом этого мужика с радиозавода… Бекетова или как его там, покажешь…»

Ментовская жадность удивила даже видавшего виды Эдика. Несметных сокровищ, обнаруженных в подвале «Золотого дракона», было для Коробейника недостаточно. Но ведь сколько жабу ни корми – а все равно задушит…

Как бы то ни было, бывший сослуживец предлагал хоть худой, но мир. А вот Наташа окончательно встала на тропу войны. Вчера, незадолго до полуночи, она высосала все запасы «Реми Мартена» и сразу же закатила мужу образцово-показательный скандал. После чего демонстративно позвонила своему Юрочке – мол, давай где-нибудь посидим, я ведь теперь женщина свободная, независимая… Голенкову оставалось лишь скрежетать зубами – «отказуха», написанная женой в прокуратуру, стоила и не такого унижения.

Глядя из кухонного окна, как Наташа на глазах у всего дома усаживается в знакомый «Линкольн Навигатор», Эдик ненавидяще бормотал: «Все бы на свете отдал, чтобы от них, сволочей, избавиться!»

Мысли о киллере уже несколько раз посещали Голенкова. Наемный убийца враз бы решил все проблемы. Но и риск запалиться был слишком велик…

В середине девяностых на городском рынке подвизался здоровый жирный ингуш, торговавший арбузами. К месту работы работник прилавка приезжал на роскошном джипе «Лендровер». Лишь посвященные знали, что арбузоторговлей он занимается для отвода глаз. На самом-то деле ингуш представлял интересы своей этнической преступной группировки. Достаточно было подойти к пирамиде полосатых, как каторжники, арбузов и, сказав условную фразу, попросить об аудиенции. Аудиенция обычно проходила в салоне «Лендровера», на хоздворе рынка. Поинтересовавшись у визитера, «какой нэхорошы чэловэк тэбэ, дорогой, жыт мэшает?», ингуш прикидывал удельный вес такого человека, выяснял его анкетные данные и назначал цену за его ликвидацию. Торг уместен не был. Если расценки устраивали заказчика, подрядчик доставал разлинованный блокнот и с бухгалтерской тщательностью вписывал туда личные данные клиента. Страницы блокнота были сплошь испещрены фамилиями – напротив большей их части стояло слово «ужэ».