Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 4. Лица во тьме. Очертя сердце. Недоразумение.

— Ришар!

Это она. Как всегда по вечерам, она звала его снизу, стоя у начала лестницы.

— Сейчас! Иду! — крикнул Эрмантье.

Вздохнув, он медленно пересек комнату. И никто никогда не узнает! Вот что самое страшное. Он вышел в коридор. Где сейчас Юбер? Все еще прячется в комнате у Кристианы или же расхаживает по дому на цыпочках, по-прежнему одетый во все черное и, как всегда, отменно корректный? Эрмантье направился к лестнице. Сзади тихонько потрескивал паркет. Сегодня опять было так жарко! Ступенька за ступенькой он добрался до низа.

— К столу! — сказала Кристиана. — Вы, должно быть, проголодались!

Голос ее звучал ласково, заботливо. И то верно, разве они не помирились? Он сел за стол спиной к веранде.

— Марселина приготовила холодный ужин, — продолжала Кристиана. — Я подумала, что вам это больше понравится.

Она позвонила в колокольчик.

— Марселина!.. Можете подавать.

Юбер, конечно, тут. А может быть, и Клеман. Готовые вмешаться, унести тело. «Я теряю самообладание, — подумал Эрмантье. — В присутствии Кристианы ничего не случится. Она не сможет этого вынести. Но зато после кофе, когда я останусь один, вот тогда…»

— Хотите еще немного салата? — спросила Кристиана.

— Нет, спасибо.

— Вы не голодны?

— Нет.

Марселина переменила тарелки. Он услыхал, как Кристиана наливает ему в стакан вина. Осторожно попробовал его, но не обнаружил никакого подозрительного привкуса. Марселина поставила новое блюдо.

— Филе хека под майонезом, — сообщила Кристиана.

— Мне чуть-чуть, — молвил он.

— Но вы попробуйте! Марселина приготовила его специально для вас, положила побольше горчицы.

В голосе ее не было никакой фальши, никаких следов волнения. Если не считать, конечно, избытка любезности и подчеркнутого интереса.

— Капельку, попробовать, — прошептал он.

Зачем столько горчицы? Кончиком вилки и ножа он перевернул кусок рыбы, раскрошил его, чувствуя себя под прицелом чужих взглядов. Если он засомневается, не будет есть, то Юбер, Кристиана, да все — все они поймут, что он разгадал их игру, и уже не станут дожидаться окончания ужина, чтобы нанести удар. Нож и вилка Кристианы спокойно постукивали по тарелке. Он поднес кусок ко рту, понюхал майонез. Ничего не поделаешь! Едкий и острый запах горчицы скрывает, быть может, саму смерть.

— У рыбы слабый привкус, — заметила Кристиана. — Сейчас очень трудно сохранить ее свежей.

Она заговорила о сыне Одро, оптовом рыботорговце. Почему вдруг у нее появилась такая потребность непрерывно болтать? От чего она хотела отвлечь его внимание? Что можно подмешать в майонез? Мышьяк? Или снотворное, чтобы лишить его всякой возможности защищаться? Кристиана явно перестаралась. У него было такое ощущение, что его хек плавает в соусе. Каждый кусочек обжигал ему язык. Какое количество яда он уже принял? Он отложил вилку.

— Что-то сегодня совсем не хочется есть.

Он полностью в их власти. У него не остается ни малейшего шанса вырваться от них. Подумав хорошенько, он понял, что совершенно напрасно рассчитывает на жалость Кристианы. С самого начала игру, конечно, вела она. И именно она заставила Юбера действовать. Множество самых разных фактов приходило ему на память, укрепляя его в этой мысли.

— Марселина, фрукты, пожалуйста.

— Извините, — сказал он, — но я, пожалуй, ничего больше не буду.

— Выпейте хоть чуточку компота.

Трудно изобразить большее участие. Эрмантье сложил салфетку.

— Нет, спасибо.

— Вы не больны?

В ее голосе слышалось неподдельное беспокойство. Может, в этот самый момент она вглядывается в него, пытаясь уловить на его лице первые признаки отравления. Может, остальные тем временем медленно приближаются к столу. А между тем чувствует он себя вполне нормально. Неужели вся эта история ему только снится, неужели он сам выдумал этот кошмар? Он встал из-за стола.

— Кофе я выпью на веранде.

— Как хотите.

Он тяжело пошел к двери. Кристиана последовала за ним. «Это случится сейчас, — решил он. — Чего им больше ждать?» Ему вспомнилось, что он на голову выше и Юбера, и Клемана. Спереди они не осмелятся на него напасть. Впрочем, все эти дурацкие предположения ничего не стоят. Бояться следует только яда, причем яда, действующего молниеносно, а вовсе не такого, который оставляет время на раздумья и понимание чего-то. Значит, майонез был совершенно безвреден. Тогда кофе…

— Не хотите сесть в шезлонг? — спросила Кристиана.

На этот раз голос ее дрогнул. Правда, настолько незаметно, что в другое время Эрмантье не обратил бы внимания.

— Нет, — сказал он. — Я на одну минутку. Спать хочется… Завтра, надеюсь, будет лучше.

Он придвинул стул к плетеному столику. Кристиана налила кофе, положила сахар. Ничего, кроме позвякивания серебряной ложечки, он не услыхал. И снова у него промелькнула прежняя мысль: «А что, если все это существует только в моем воображении?» Но он тут же отбросил ее. Если его одолеют сомнения, он пропал. Ни в коем случае нельзя поддаваться сомнениям. Он был уверен, что Юбер здесь, и знал, что означает его присутствие.

— Марселина заварила слишком крепко, — сказала Кристиана. — Хотите еще кусочек сахара?

— Нет.

Кристиана тихонько дула на свой кофе. Ему показалось, что он слышит, как она пьет. Во всяком случае, ее чашка слегка постукивала по блюдцу — верно, для того, чтобы обмануть его. Пытаясь выиграть время, он закурил сигарету. Кофе стоит тут, рядом, и ему придется выпить его; у него нет никакого резона отказываться. Если он скажет, что кофе чересчур горек, его прикончат в коридоре второго этажа или у него в комнате. Юбер наверняка все предусмотрел. Взяв чашку, Эрмантье поднес ее ко рту. Ложка Кристианы замерла. От кофе исходил приятный аромат. Эрмантье едва прикоснулся к нему губами, сделав вид, будто выпил несколько глотков. Он немного стыдился того, что с таким упорством борется за свою жизнь. Жизнь он больше не любил, но еще не утратил вкуса к борьбе; он вытянул руку, собираясь поставить чашку, наткнулся на край стола, и хрупкий фарфор раскололся в его руке, расплескав горячую жидкость.

— Мой бедный друг… — начала Кристиана.

Ей с трудом удавалось скрыть свой гнев, свою досаду.

— Извините меня, — жалобно молвил он. — Марселина… Соберите, пожалуйста, осколки и вытрите… Принесите другую чашку.

— Не стоит, — тихо сказал Эрмантье. — Мне лучше пойти спать. Доброй ночи, Кристиана.

Самое трудное было идти не ускоряя шага и сохраняя походку вконец измученного человека. Он разыграл свой уход безукоризненно, но у начала лестницы вынужден был остановиться. Грядущее испытание отнимало у него все силы. Держась одной рукой за стену, другой за перила, он потихоньку поднимался, вслушиваясь в молчание дома. Сзади никого, но опасность может таиться впереди… Занесенная дубинка или наведенный на него револьвер… Если так будет продолжаться и дальше, он не выдержит… Вот и лестничная площадка. Мир пока еще не рухнул. Жизнь его сродни существованию ничтожной личинки, которую в любой момент может раздавить чей-то каблук. Он продвигался вдоль коридора, огромный, могучий, побежденный. Войдя в свою комнату, он запер дверь на ключ, повертел головой, пытаясь распознать по едва уловимому движению воздуха приближение врага. Нащупал выключатель. Свет был выключен. Пройдя через комнату, он потрогал лампочку ночника. Холодная. Значит — никого. Ни Юбер, ни Клеман не решились бы наброситься на него в темноте. Но достаточно ли темно сейчас? Он нашел часы, пощупал стрелки. Девять часов. Сумерки, верно, наполнили комнату красноватым светом, которого вполне достаточно для того, чтобы… Нет! Раз ничего не произошло, стало быть, опасность временно отступила. Они, наверное, рассчитывали на кофе, а теперь все четверо строят новые планы — уже на завтра.