Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы.

Подняв ее со стула, придерживая за талию, он повел ее за собой. Склонив голову ему на грудь, Мирей продолжала плакать.

— Ты можешь все осмотреть. Не бойся. Пойдем.

Он толкнул ногой дверь в спальню, нащупал выключатель, включил свет. Говорил он громко, ворчливо, как старый добрый друг.

— Узнаешь эту комнату, а?.. Здесь только кровать и шкаф… И никого ни в кровати, ни в шкафу… Принюхайся!.. Ну что? Пахнет только табаком, поскольку я люблю выкурить трубочку перед сном… Духами не пахнет, верно? Пойдем теперь в ванную… Если хочешь, осмотри и кухню… Мне нечего скрывать…

Шутки ради он открыл даже кухонный шкаф. Мирей вытерла глаза и постаралась улыбнуться. Он повернул ее к себе и прошептал ей на ухо:

— Ну что, убедилась, малышка? Мне даже нравится, что ты меня ревнуешь… Но проделать из-за этого такой путь, да еще в ноябре… Что же тебе наговорили обо мне?

Они вернулись в столовую.

— Черт возьми! Мы же забыли осмотреть гараж!

— Не надо так шутить, — пробормотала Мирей и чуть было не разрыдалась снова.

— Тогда давай! Выкладывай всю историю… Садись в кресло, а я пока включу калорифер… Ты не очень устала?.. Вижу, вижу, ты буквально валишься с ног! Устраивайся поудобнее.

Он придвинул обогреватель к ногам жены, снял с нее шляпку и примостился на подлокотнике кресла.

— Не иначе как анонимка, да?

— Если бы анонимка… Мне написала сама Люсьена.

— Люсьена?.. А письмо у тебя с собой?

— Конечно!

Она открыла сумку, вынула конверт. Он буквально вырвал его у нее из рук.

— Да, это ее почерк. Ну это уж слишком!

— Она даже не постыдилась подписаться.

Он сделал вид, что читает письмо. На самом деле он знал наизусть эти три страницы, которые Люсьена написала в его присутствии не далее как позавчера:

«…каждый вечер он встречается с рыженькой машинисткой, которая работает в банке «Лионский кредит». Я долго не решалась открыть вам глаза, но…»

Равинель заходил по комнате, сжимая кулаки.

— Совершенно немыслимо! Люсьена совсем чокнулась…

Как бы машинально он сунул письмо в карман и посмотрел на часы.

— Пожалуй, уже поздновато… И потом, сегодня среда, и у нее, должно быть, дежурство в больнице… Жаль! Мы могли бы сразу же разобраться в этой дурацкой истории… Ну ничего, подождем.

Он вдруг остановился и недоуменно развел руками:

— И эта женщина считалась нашим другом… Мы принимали ее как члена нашей семьи… Почему, ну почему она это сделала?

Он налил себе вина и выпил одним глотком.

— Ты, может быть, съешь чего-нибудь? Если Люсьена такое отмочила, это еще не повод, чтобы…

— Нет, спасибо, я ничего не хочу.

— Тогда глоток вина?

— Нет. Дай мне стакан воды.

— Ну, как хочешь.

Твердой рукой он взял графин, налил стакан и поставил его перед Мирей.

— А не думаешь ли ты, что кто-то подделал ее почерк и подпись?

— Глупости! Я ее слишком хорошо знаю… И потом, эта бумага! Письмо, несомненно, было отправлено отсюда. Посмотри на почтовый штемпель: Нант… Отправлено вчера. Я получила его вечерней почтой, в четыре часа. Подумать только, какой ужас!

Вытерев щеки носовым платком, она потянулась к стакану.

— Знаешь, я не раздумывала ни минуты.

— В этом ты вся, мне это известно.

Равинель нежно погладил ее по голове.

— А может, Люсьена просто завидует нам, — шепнул он. — Она видит, как мы дружны… Есть ведь люди, которым невыносимо смотреть на счастье других… Но можем ли мы знать, что у нее на уме?.. Ведь три года тому назад она так заботливо выхаживала тебя… Нет, она была так нам предана. Можно даже сказать, что она тебя вытащила с того света, не так ли? Ты ведь была тогда совсем плоха… Но, в конце концов, спасать людей — это ее профессия… А может, у нее просто легкая рука?.. От тифа ведь не обязательно умирают.

— Да, но вспомни, как она была добра ко мне… Она даже велела отвезти меня в Париж на машине, принадлежащей больнице.

— Да, конечно! Но кто может сказать, что она уже тогда не замышляла встать между нами?.. Ведь теперь, когда я об этом думаю… Она даже заигрывала со мной. Я удивлялся, что она так часто встречалась мне. Скажи-ка, Мирей, а что, если она влюблена в меня?

Впервые за весь вечер лицо Мирей осветилось улыбкой.

— Влюблена? — сказала она. — В тебя? Ну ты и выдумал!

Она выпила воду мелкими глотками, поставила пустой стакан и, увидев, что Равинель вдруг побледнел, а глаза его как-то странно заблестели, взяла его за руку и добавила:

— Не сердись, дорогой! Я ведь сказала это специально, чтобы позлить тебя… Теперь мы квиты!

— Надеюсь, ты ничего не сказала об этом своему брату?

— Да ты что? Я просто сгорела бы со стыда… И потом, я сразу же помчалась на вокзал.

— Значит, о твоей поездке сюда не знает никто?

— Никто. Я ведь не обязана отчитываться перед кем бы то ни было.

Равинель потянулся к графину.

— Еще воды?

Он не спеша наполнил стакан, потом собрал свои бумаги, разбросанные по столу: «Фирма Бланш и Лэюеде…» На минуту задумался.

— И все-таки я не вижу другого объяснения. Люсьена хочет разлучить нас… Вспомни… Ровно год назад, во время ее стажировки в Париже. Ведь она спокойно могла бы устроиться в больнице или, на худой конец, в гостинице… Так нет же, предпочла жить у нас.

— Но мы ведь сами предложили ей это — в благодарность за все то, что она для меня сделала!

— Ну да, верно. Но почему она так втерлась к нам в доверие? Еще немного, и она стала бы полноправной хозяйкой в доме! Ты сама уже начала чувствовать себя в собственном доме служанкой.

— Скажешь тоже… А тобой она разве не вертела как ей заблагорассудится?

— Но ведь не я готовил ей всякие разносолы!

— Нет, но зато ты печатал ее письма.

— Вообще-то она весьма странная особа, — задумчиво сказал Равинель. — Чего она хотела добиться, посылая тебе это письмо? Она ведь должна была знать, что ты тотчас же примчишься сюда… и найдешь меня в одиночестве. И ее двуличие сразу же станет явным.

Его доводы несколько смутили Мирей, и он испытал даже некоторое удовольствие, к которому, однако, примешивалась горечь. Он не мог смириться с тем, что она ставит Люсьену выше его.

— Зачем? — пробормотала Мирей. — Ну действительно, зачем?.. Она ведь такая добрая.

— Добрая?.. Вот и видно сразу, что ты ее совсем не знаешь.

— Я ее знаю ничуть не хуже, чем ты!

— Бедняжка! Я-то видел ее в деле. Здесь, в ее среде… Ты даже представить себе не можешь! Видела бы ты, как она помыкает медсестрами!

— Да брось ты!

Она хотела встать, но была вынуждена ухватиться за подлокотники кресла. Ноги не держали ее. Она опять упала в кресло, провела ладонью по лбу.

— Что с тобой?

— Ничего… Голова вдруг закружилась.

— Этого только не хватало. А если ты заболеешь?.. Во всяком случае, лечить тебя будет уже не Люсьена.