Кирилл Казанцев - Соседка авторитета [litres]

– Я говорил вам, Лариса Инваровна, что мы снова увидимся?

Ранее я думала, что со мной подобного никогда произойти не может. Уж слишком разнятся мои интересы с тем, что я видела на экране во время демонстрации криминальных хроник. Кого-то там задерживают, что-то ему доказывают, и уже потом его, смиренного и убогого, снимают камерой на скамье подсудимых в зале суда. Судья строг, но справедлив, конвой, наручники…

Я всякий раз вздыхала, видя такие кадры, благодарила Господа за то, что так далека от всего этого, и отправлялась спать, позабыв об увиденном тотчас, едва вставала из кресла.

И сейчас все происходит, словно во сне. У еврофуры настежь распахнуты двери, водитель уже в наручниках, в одной из появившихся сразу после задержания двух машин без опознавательных знаков на бортах и крыше. Мне эти знаки не нужны, я и без мигалок знаю, что это милиция.

Может, и не милиция. Откуда мне может быть известно, кто у нас в городе борется с незаконным оборотом оружия? А оружие – вот оно. Два стареньких, почти белых, автомата. Я никогда в жизни не видела перфораторов, потому и не узнала их в кузове. Автоматы Калашникова воочию я также никогда не видела, но этот бренд так сильно раскручен, что тут даже не стоит гадать, что за аппараты лежат на куске целлофана перед кузовом.

И место-то какое неудобное. Вокзал, представляете? Так это прямо перед ним происходит. Желающих посмотреть на автоматы и понаблюдать за работой розыскной собаки, роющейся в кузове, так много, что я уже не вижу улицы. Одни люди. Слава богу, что в машине у Ползунова тонированы стекла. Я сижу, курю сигарету за сигаретой и смотрю не в окно, а перед собой. Курить я бросала вместе с Горецким, в один день, по призыву международного сообщества. Правда, в отличие от него, втихаря дымила. Думаю, что и он тоже. Однако сегодня он был так напуган, что даже позабыл о том, что запретил всему персоналу курить на рабочих местах. Даже в курилке между этажами. Теперь мне не кажется удивительным факт того, что он спокойно сидел в своем кресле сегодня утром и курил. Тут закуришь…

И простая эта фраза, произнесенная мысленно, по слогам, дала ответ на простой вопрос. Знал ли Гена, что едет к нему в кузове из Прибалтики? Ответ – да, знал. Теперь знаю я, и потому тоже курю.

И началось то, без чего, наверное, не обходится ни один рабочий день милиционеров. Во мне, ухоженной и очень прилично одетой женщине, молодой, заметьте, женщине, все тут же увидели крестную мать и стали относиться ко мне соответствующим образом. Нет, донной Лорой не называли. Сначала надели наручники, а потом, уже около Управления – я этот дом хорошо знаю, каждый день мимо проезжаю, – схватили за руку, больно придавили локоть и выволокли на улицу, как шлюху, отказывающуюся участвовать в «субботнике». Затащили (я не ошиблась – затащили!) в дежурку на первом этаже и бросили на какую-то деревянную скамью.

– Сиди здесь, – сказали.

И я сидела.

Пока мучилась неизвестностью, сгорая от страха, осмотрела помещение. Чтоб мне дарили такие букеты, какой стоял в этом убогом помещении с рацией! Штук тридцать или сорок огромных, еще не распустившихся бутонов роз уютно сидели в золотом чехле с лентами и излучали роскошь. Это чудо было поставлено в пластиковое ведро. Тут же, на столике, рядом с помощником дежурного, стоял пакет, из которого выглядывали два, таких же золотых, как и упаковка цветов, горлышка шампанского. В этом пакете – зарплата моего первого, Миши. Наверное, менты тоже живут по-разному. Сержанты Миши приносят домой получку, при виде которой хочется повеситься, а кто-то позволяет себе прикупить любимой такой букет и, пока не закончится рабочий день, оставить его в «дежурке». Конечно, допрашиваемым было бы очень странно слышать в кабинете этого заботливого мужчины разговоры о том, что жить нужно на одну зарплату и что работа – это единственный источник доходов.

Смотрела на этот букет, вспоминала, что у меня вчера был день рождения, и на глаза наворачивались слезы. Боже мой…

Потом люди, задержавшие меня и водителя у вокзала, вернулись, отобрали сигареты и паспорт (показали, в каком месте протокола личного досмотра поставить свой автограф), документы на перфораторы (составили протокол изъятия, в котором заставили расписаться), и еще бравый сержантик с пушком под носом распорядился:

– Ремень и шнурки.

Интересно, он хоть раз в жизни раздевал женщину? Около полуминуты мне пришлось потратить на то, чтобы объяснить юноше – шнурки и брючные ремни – это мужские фенечки, которые очень трудно найти на женщине, если она одета в туфли на шпильке и короткое джинсовое платье. Сержант смирился, но на всякий случай предупредил:

– Смотрите, если что, мне попадет.

Я пообещала, что не попадет. Голова болела ужасно, таблеток с собой не было, и я с нетерпением ждала того момента, когда появится Ползунов. Почему-то мне казалось, что должен прийти именно он. Так и вышло. Он зашел в «дежурку», кивнул сержантику, который пытался принудить меня заняться стриптизом, и подошел ко мне. Полная отрешенность не помешала мне задуматься. А чего это мент из далекого Павловска кивает головой помощнику местного дежурного, и тот узнает его, как родного? День сегодня состоит из каких-то эпизодов, на первый взгляд никак не связанных между собой, однако такое впечатление, что все сегодня стараются исключительно для меня.

– Скажите, Ползунов, меня не снимает скрытая камера?

Он опустился в кресло, закурил и только после этого заметил, что если бы это была шутка, то по всем правилам она должна была закончиться еще в кабинете Варяскина. И еще добавил:

– Но отчасти вы правы. Скрытая камера вас снимала. И даже не одна. Первая была закреплена в букете синтетических цветов, что стоят в вазе у вас на столе, в офисе, а вторая – у вас в квартире, в сломанной розетке. У вас дома есть неработающая электрическая розетка?

Я первый раз в жизни почувствовала, как пот выступает мгновенно. Высоким тонусом потоотделения я никогда не страдала, но, едва вспомнила о розетке, которая месяц назад почему-то вышла из строя, ощутила на спине жар и тоненькую струйку, стекающую по позвоночнику. Мужик в этом случае, наверное, сразу начнет вспоминать, когда он перепрятывал в комнате деньги, я же лихорадочно начала соображать, когда в моей спальне в последний раз был секс. Выходило, что роликов пять-шесть этот пожиратель беляшей просмотрел… Господи, а сколько раз я напротив этой проклятой розетки натягивала трусики и чулки?..

На офис наплевать. Если они устанавливали камеру в букет и розетку в одно и то же время, то раз тридцать посмотрели, как я крашу губы, и еще раз двести – как я поправляю на плечах лямки бюстгальтера. Но квартира… Мама родная…