Кирилл Казанцев - Соседка авторитета [litres]

– Можно? – спросила я после короткого стука. Поскольку ответа не последовало, я просунула в проем голову. – Можно, Вадим Андреевич?

– Да, заходите! – он наконец-то меня и услышал, и увидел.

Почему он на меня так смотрит? Такое впечатление, что он бесится. Что я ему-то сделала?!

– Как провели ночь?

– Отлично, – нашлась я. – Моя мама печет чудные пирожки и взбивает восхитительную перину. Едва не проспала.

– Ваша мама в Венанаеба… Черт, – он смутился и заглянул в свой ежедневник. – В Ве-на-ляби-наяль-бе. Пресвятая Богородица, это у вас, как у нас – Дубровка?

– Я из ваших, а не из ихних, – обиделась я за папу. – А в остальном вы правы. Пришлось всю ночь просидеть на загаженном голубями чердаке, и сейчас чувствую себя, как после состоявшейся во всех отношениях гулянки. И я не знаю, что мне делать дальше…

Пока говорила, все пыталась заглянуть в ежедневник, из которого он почерпнул название выбранной папой для постоянного места жительства деревеньки. Но по мере того, как заканчивала, мои глаза наполнялись водой и почерк Вадима Андреевича стал расплываться.

По привычке пошарив по карманам, я ничего не нашла. Когда же вытерла глаза ладонями, передо мной лежал платок. Чистый, белоснежный, как из рекламы «Тайда». Осторожно стянув его со стола, я зажала платок в кулак и посмотрела на Вадима Андреевича.

А он, склонившись над столовой тумбой, выдернул из пачки лист бумаги.

– Пишите заявление.

– О чем?

Опять этот взгляд. Кажется, я его сильно разозлила пистолетом.

– О том, что три последних дня вашей жизни очень сильно отличаются от всех предыдущих. Обязательно укажите, нравится вам это или нет. И еще одно. Вы, как я понимаю, человек высоких понятий. Например, не считаете возможным поступать с другими так, как они поступают с другими…

– Я ошибалась, – как можно тактичнее перебила его я. – Я хочу, чтобы кто-то ответил за эти три моих дня.

– Насколько сильно хотите?

– Очень хочу! – кажется, я даже сжала зубы.

– Посадить бы их, правда?

– Поглубже! – воскликнула я, понимая, чего добивается прокурор. – Вы хотите, чтобы я сделала заявление с просьбой привлечь виновных к уголовной ответственности?

– Максим рассказывал мне, что вы умная женщина…

Максим рассказывал, что я умная женщина?? А Максим рассказывал, как…

Стоп. Максим же!..

– Вадим Андреевич, Максима…

– Я знаю, – неожиданно, чем привел меня в замешательство, перебил он. И поправил на шее галстук. Было очевидно, что он ему мешал, как петля на смертнике, поэтому жест у него получился такой, словно, торопясь крикнуть народу правду, он удерживал веревку рукой. – Я знаю, что случилось с Максимом. Можете написать и это.

– И образовать для него статью о нападении на сотрудника милиции?! – возмутилась, дико усмехаясь, я. Боже, что делают с женщинами три дня свободы от всех обязательств… – Никогда.

И удивилась, когда Вадим Андреевич улыбнулся и внимательно стал обшаривать взглядом мое лицо. Не ноги, заметьте, не грудь и не задницу. Лицо!

– А вы гораздо умнее, чем представлял мне вас Максим. Вы не сделаете ему вреда, можете мне верить. Впрочем, не хотите, не пишите. Это не суть важно, – и придвинул ко мне лист с собственным «Паркером». Наблюдая за моей нерешительностью при написании стандартной «шапки» заявления, качнул головой. – На имя областного прокурора пишите.

И я написала. Исписав первый лист, попросила второй. Когда закончился он, стала вымогать третий. Он не протестовал, напротив, вынув из стола всю пачку, положил ее передо мной. Пока я издевалась над золотым пером, держа его пальцами с грязными ногтями, он заварил чай и откуда-то достал бутерброды с колбасой.

Не понимаю, почему все так боятся прокуратуры? Тут дают свои золотые перья, наливают чай, не чета кафешному кофе, кормят вкусными булочками… И, стоит только попросить, тут же угощают сигаретой. Нет, если я выживу и мне доведется получить повестку из прокуратуры – лучше, конечно, не получать, – бояться и стучать коленями, как в УБОПе, я уже не буду. Здесь мило.

– Что мне делать теперь? – бодро спросила я, понимая, что процесс пошел.

– Ничего, – он подтянул к себе пачку, из которой угощал меня, и вытянул сигарету. – Идти домой.

– Что значит – идти домой?.. – У меня померкло в глазах, и я оборвалась на полуслове.

– Как бы вам объяснить… – он посмотрел на потолок, разыскивая там ответ на мой вопрос и, по всей видимости, найдя. – Сейчас выходите, садитесь на троллейбус номер девятнадцать, доезжаете до остановки «Автопарк», выходите и поднимаетесь в квартиру сорок четыре дома восемнадцать по улице…

– Я знаю, где живу! – забыв, где нахожусь, взревела я. – Вы что, не понимаете?! Меня там ждут!..

– Вас там ждет порядком соскучившаяся квартира, – он щелкнул зажигалкой. – Идите спокойно, примите душ, отдохните, поешьте по-человечески. Вас никто не тронет.

Он что, издевается?

– А… потом что?

– За вами приедут.

Я едва не упала со стула. Спасибо за помощь, Макс. «За мной приедут». Как это мило. Наверное, к подъезду подкатит «воронок», оттуда выскочат двое в штатском и придут. За мной. Москву я увижу лет через десять с конфискацией, въеду в нее со справкой об освобождении, со стрижкой «каре» и коротко постриженными ногтями. Перейду с «Собрания» на «Беломор», перестану замечать, что разговариваю матом, и каждый понедельник буду ходить отмечаться к избитому мною младшему лейтенанту в РОВД.

Все, я сломалась… Ноги не слушались, но я заставила их разогнуться.

– Спасибо…

– Не стоит благодарности. Мы с Максимом в одной футбольной команде играем, – и этот сухарь опять занялся своими бумагами.

Больше я не в состоянии бегать. Тот резерв, который имелся во мне, исчерпался как раз перед порогом кабинета этого Вадима Андреевича. Выбравшись на улицу, я, как заколдованная, подошла к остановке, дождалась «девятнадатого» троллейбуса, села в него и доехала до остановки «Автопарк». Поднялась на этаж своего дома и только сейчас поняла, что у меня нет ключей.

Плакать сил уже не было. Я просто опустилась на холодные ступени и прижалась затылком к арматуре перил. Буду сидеть, пока за мной не придут, здесь.

Но ожидание продлилось не долго. Я услышала под собой стук отворяемых дверей и вскоре увидела седую, с собранным на затылке пучком волос голову бабы Вали. Она медленно поднялась до промежуточного этажа, повернулась, увидела меня и всплеснула руками:

– Ну, я так и знала, что это ты. Ты зайди в сорок пятую, там тебе ключ оставили. Сидишь на холодном, девка!

Не в силах благодарить, я качнула головой, выпрямилась и подошла к сорок пятой квартире. И только сейчас, нажав на звонок, поняла, кого тревожу. Это же…

Антон Павлович? Да, его зовут так. Три последних дня не смогли выбить из моей головы его имя. Очень уж привлекательный мужчина. Впрочем, думаю я об этом сейчас при полном безразличии к его достоинствам.