Любовь Арестова - Тайна двойного убийства

Личный контакт все же возымел действие: эксперт согласился исследовать тексты срочно, вне всякой очереди.

— Опять сегодня вечер придется сидеть. Меня скоро из дому попросят, ей-Богу, — пожаловался он.

— А я — вот действительно эгоистка — обрадовалась. Будет с чем продолжить разговор с Паршиным. И завтра же!

В прокуратуре меня тоже ждало хорошее сообщение: позвонил врач Гулина и разрешил мне встречу с ним — завтра к вечеру. На этом удачи иссякли. Закончились с сообщением капитана Волны, что к мужу, который уже почти полгода был на строительстве нефтепровода, Любарская не приезжала. Для розыска потерпевшей оставалась одна главная зацепка — зеленые "Жигули”. А они-то и не высвечивались. Несмотря на старания капитана и его товарищей.

Противно защемило в груди: где, где женщина? Я успокаивала себя тем, что Рената Леонидовна взяла отпуск — значит, исчезновение входило в ее планы. Однако же… Хотелось бы знать об этих планах подробнее.

Хмурый день сменился серыми унылыми сумерками: такая погода сама по себе настраивала на пессимистический лад. Настроение мое было неважнецким, когда я вышла из здания прокуратуры. И вот — неожиданность. У подъезда стояли… зеленые "Жигули”!

Я замерла на месте, глядя на машину, в моей усталой голове забилось: чья машина? Почему здесь? Может, нашлась Любарская? Но я не могла с ней разминуться в пустом коридоре.

Так я стояла, пока не хлопнула входная дверь моего учреждения и, легко сбежав по высоким ступенькам, к машине направился… Захожий! Не раздумывая, я ринулась к зеленым "Жигулям”.

— Валентин Игоревич, — окликнула Захожего. Он резко обернулся, остановился. Не сумев удержаться, я налетела на него, и он придержал меня руками. Во взгляде Захожего было изумление.

— Не подвезете? — попросила, не придумав лучшего предлога задержать, не упустить зеленую машину.

— Прошу, — вежливо, но сухо сказал Захожий, обошел машину, распахнул переднюю дверцу, — прошу, Наталья Борисовна, — и широким жестом указал на сиденье.

Пришлось подавить возникшее чувство неловкости, извиниться за внезапное вторжение.

— Устала очень, добираться до дому долго, — мое объяснение было, конечно, правдой. Только не поэтому ворвалась я в машину Захожего. Мне вдруг стало смешно и стыдно: зеленые "Жигули” — их тысячи в городе, и что, в каждые я буду так необдуманно прыгать?! А это машина моего товарища по работе. Да, он допустил ошибку, но подозревать его в чем-то другом не было оснований. Однако назвался груздем — полезай в кузов. В конце концов, это ему запрещено вмешиваться в расследование. Мне же никто не может запретить беседовать с кем считаю нужным. Следователь — самостоятельная процессуальная фигура.

— Подкинули вы мне дельце, — осторожно начала после недолгого, но напряженного молчания.

— Это прокурор вам удружил, — возразил Захожий.

— С вашей подачи, — не согласилась я. — Вот теперь и помогайте.

— Чем могу — ради Бога, — мой собеседник сказал это без неудовольствия, с готовностью, что мне понравилось и укрепило мое решение.

"Жигули” медленно двигались в неплотном уже ряду машин. Нас часто обгоняли автомобили, и я провожала их взглядом, причем всякий раз глаза обращались к зеленому капоту "Жигулей”, не давая погаснуть возникшей еще у крыльца прокуратуры тревоге.

— Валентин Игоревич, — попросила я, — расскажите мне о деле. В нем странностей много, — нарушила я молчание.

— Какие странности? — Захожий пожал плечами.

— Все было нормально.

— На "Радуге” вы бывали во время следствия?

— К чему? — спокойно удивился Захожий. — Я вызывал нужных мне свидетелей. А по окончании дела направил представление в Объединение.

— Но люди…

— Подчеркиваю, — перебил меня Захожий, — всех нужных, — он сделал ударение на последнем слове, — людей я допросил.

— А причины? — настаивала я. — Причина взяточничества в чем? Почему Гулин взял взятку за то, что станция обязана была сделать? Заменить мотор, кузов — это же их служебная обязанность, для этого, собственно, и существует станция!

Захожий посмотрел на меня недоверчиво:

— Вы что, Наталья Борисовна, действительно так наивны? Или прикидываетесь? Если последнее, то зачем? Мне известно: вы были на "Радуге”, и не раз. Значит, обстановку знаете. А я как автолюбитель все испытал на собственной, вот, — он хлопнул себя по шее ребром ладони. — Хорошо еще, мне Лебедев помог, не то бы помучился.

— Кто-кто? — изумилась я.

— Лебедев, а что?

— Да так, — уклонилась от прямого ответа и не удержалась от уточнения:

— А Лебедев какое отношение имеет к "Радуге”?

— Ну как, он курирует транспорт. По линии исполкома. Направил меня к Паршину, юрисконсульту. Тот мигом все организовал.

— Скажите, а Лебедев расследованием не интересовался? Тем, первым?

Захожий пожал плечами:

— Не припомню такого. Во всяком случае, официально, кажется, нет.

— У него тоже машина?

— "Жигули”, — кивнул Захожий.

— Какого цвета? — не утерпела я. Дались же мне эти зеленые "Жигули”!

— Не припомню, — он задумался. Наконец решительно тряхнул головой: — Нет, не помню.

Ну ладно. Это мы установим в два счета. Приступим все же к зеленой машине, товарищ Захожий, не зря же я так бессовестно влезла в нее! Хитрить не имело смысла, и я спросила прямо.

— Вы не знаете, где Любарская?

Захожий в удивлении даже чуть притормозил, и я угадала ответ:

— Откуда? И почему я должен это знать? А что с нею? В голосе Захожего слышались укоризна и обида — мне стало не по себе, я поспешила ответить:

— Не явилась Любарская на допрос. Я подумала, возможно, вы знаете, где она может быть, все же расследовали дело. Она таких фокусов не выкидывала?

— Нет, не случалось.

Раз так получилось, пойду до конца, чтобы больше не возвращаться к неприятному разговору.

— И еще вопрос, — видела, как побелели костяшки пальцев, сжимавших руль. Понимала, как неприятны вопросы Захожему, но что я могла поделать? Интересы расследования — полного и объективного, как сказано в законе, — превыше всего. И я продолжала:

— Как получилось, что Любарская пришла к вам добровольно 3 мая? Когда истекал срок задержания Гулина?

Захожий ответил не сразу, сосредоточенно думал, затем сказал:

— Она пришла с Паршиным. Заявление принесла готовое.

Паршин, опять Паршин! Вспомнилась тщедушная фигурка юрисконсульта. Что, внешность обманчива? Завтра получу заключение, да еще вот этот факт. Может, вспомнит юрист, кто печатал заявление Любарской? И кто диктовал заявление Сватко? "…Прошу в соответствии с требованиями закона освободить меня…” Эту фразу из заявления я помнила наизусть. Если составлены они Паршиным, то понятно, откуда в них одинаковый язык "сушеной воблы” — витиеватый штамп бродил по всем бумагам юриста, я читала составленные им документы.