Сергей Майдуков - Лютый беспредел

— Ты меня все время дразнишь, — обиделась Ольга.

— Я не дразню.

— Дразнишь! И издеваешься!

Она была готова продолжать свою гневную тираду, когда он поймал ее руку и сжал в своей ладони.

— Ага! — произнес он.

— Что?

— Я их засек.

Они не просто так бездельничали в машине, дожидаясь звонка от Алика. Геннадий Ильич задумал попутно решить еще одну задачу. Он привез Ольгу к ее дому, попросил показать окна ее квартиры и вел наблюдение, проверяя, не обнаружат ли себя опера или бандиты. В других автомобилях не было ничего подозрительного. «Шкода» простояла во дворе больше часа, и, судя по соседним выхлопным трубам, другие двигатели не работали. Значит, никто больше здесь не караулил. В пятнадцатиградусный мороз невозможно высидеть в машине без обогрева.

Засаду в квартире обнаружить сложнее, но среди полицейских и бандитов много курящих и, если они не хотят выдать себя запахом, им приходится открывать окна на проветривание. Именно это произошло на глазах у Геннадия Ильича.

— Я ничего не путаю? — спросил он. — Третье окно с левого края на пятом этаже твое?

— Мое, — подтвердила Ольга взволнованно.

Окно закрылось, за отсвечивающим стеклом мелькнул и исчез мужской силуэт.

Геннадий Ильич повернулся к Ольге:

— Ну, кто был прав? А ты: не может быть, кому я нужна! Теперь убедилась?

— Кто это может быть?

— Сходи узнай, — предложил Геннадий Ильич саркастически. — Позвони и попроси показать полицейское удостоверение или воровскую наколку.

— Дурак!

— Был бы я дурак, мы бы сейчас не здесь сидели. И не факт, что сидели бы, а не лежали.

— Как они догадались, что я причастна к взрыву? — недоумевала Ольга.

— Проще простого, — стал объяснять Геннадий Ильич. — Установили личности погибших при взрыве. Проверили персонал. Выяснилось, что ты бесследно исчезла. Стала бы ты сбегать, если бы не была виновата?

— Я могла просто испугаться.

— Могла, — согласился он. — Тогда ты прибежала бы домой, забилась под кровать и сидела бы там тихо, как мышка. Но ты пропала. В бегах обычно находятся преступники.

— Странно сознавать себя преступницей, — пробормотала Ольга, опустив голову. — И что, теперь так всю жизнь и скрываться? Через сколько лет дела нераскрытые закрывают за давностью?

— Вынужден тебя огорчить, — сказал Геннадий Ильич. — Для террористических актов срока давности не существует.

— Утешил, спасибо!

— Я тебя не утешал. Я сказал, что огорчу.

— И тебе это удалось.

Геннадий Ильич заметил, что до сих пор не выпустил Олину руку из своей. Он сказал:

— Есть и хорошие новости.

— Неужели? — недоверчиво спросила Ольга. — Какие же?

— Я знаю, как быть, чтобы тебе не пришлось жить вне закона. И мне тоже.

— За границу уехать?

— Вариант, — кивнул Геннадий Ильич. — Но для начала сделаем тебе другой паспорт. Это дорого, но возможно. Сталкивался я с такими умельцами, найду их, когда денег подкопим.

— А как быть с разными кодами и прочими фишками? — поинтересовалась Ольга.

— Решаемо. Думаю, это будет проще, чем обзавестись новым паспортом. Тем более что ты официально возьмешь другую фамилию.

— Как это? Какую фамилию?

— Мою, — сказал Геннадий Ильич.

Ольга уставилась на него взглядом женщины, которая боится поверить услышанному.

— Это… — Она сглотнула, подбирая слова. — Это предложение?

— По-моему, да, — сказал он. — Без колечка в коробочке и вставания на колено. Но на полном серьезе.

— Безрассудство, — пробормотала Ольга. — Ты из-за меня это надумал?

— Почему нет? Ты того стоишь.

Геннадий Ильич улыбнулся. Она — нет.

— Я тебе благодарна, — сказала она. — Честно. Очень благодарна. Но…

— Все плохое люди приберегают до «но». Ты не исключение.

— Гена, — начала она. — У нас нет будущего. Зачем нам жениться? Чтобы переписываться в заключении? Чтобы носить цветы на могилы? Рано или поздно все закончится, и закончится плохо. — Ольга посмотрела ему в глаза. — Ты сам знаешь. Не получится у нас долго воевать со всеми бандитами города.

— А мы и не будем.

И снова ей показалось, что она ослышалась.

— Не будем? — переспросила она.

— Нет, — подтвердил Геннадий Ильич. — Мы не самураи и не смертники. К черту! Предлагаю сойти с тропы войны. Поквитались, как могли, и хватит. Если, конечно, ты не против.

— Я тоже об этом думала, — призналась Ольга. — Только не знала, как тебе сказать. Не бросать же тебя на полпути. Мне казалось, ты решил идти до конца.

— Конец известен, — пробормотал он. — Не нужно нам с тобой такого конца. Повоевали — и будет. Мертвые — к мертвым, живые — к живым. Кажется, что-то такое в Библии сказано.

— Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых, — процитировала Ольга. — И еще: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Это из Евангелия.

— Вот и возьмем это себе в качестве девиза. Слоган, выражаясь современным языком.

— Я за!

— Решение принято единогласно, — кивнул Геннадий Ильич.

— В таком случае нам не обязательно встречаться с Аликом, — сказала Ольга. — Зачем нам взрывчатка? Пусть сам взрывает, кого хочет. У него своя жизнь, у нас — своя.

— А вот тут я с тобой не согласен.

— Да? Почему, интересно?

— Он опасен, — сказал Геннадий Ильич. — У меня профессиональный нюх на подобных типов.

— Тем более, — сказала Ольга. — Если Алик опасен, то разумнее держаться от него подальше.

— Это все равно что жить рядом с гадюкой и надеяться, что она не укусит.

— Ты преувеличиваешь, по-моему. Не сгущай краски.

— Ничего я не сгущаю, — сказал Геннадий Ильич. — Скоро сама увидишь.

— И что, если твои подозрения подтвердятся? — осторожно спросила Ольга.

— Придется его убрать.

— Ты сам предложил закончить этот поход!

— Не в отношении нашего маленького взрывника, Оля. Если мои предположения верны, то он не угомонится, пока не убьет тебя… или не сдохнет сам.

Телефон Геннадия Ильича зазвонил.

— Легок на помине, — сказал он. — Момент истины.

— Не отвечай! — вырвалось у Ольги.

— Мы не можем жить на пороховой бочке.

Показав жестом, чтобы Ольга молчала, Геннадий Ильич ответил.

— Вы вместе? — спросил Алик напористо. — Она с вами?

— Со мной, со мной.

— В таком случае она скажет вам, где мы встретились в прошлый раз. Я буду на машине. Вам тоже советую. Туда можно подъехать. Там никто не помешает.

— Выезжаем, — сказал Геннадий Ильич. — Минут через пятнадцать будем.

— Поторапливайтесь, — сказал Алик. — Подъезжайте прямо к памятнику.

По задумке скульптора монумент символизировал славу комсомола, то есть коммунистического союза молодежи, который давно почил в бозе. Семь серых гранитных фигур изображали комсомольцев на разных этапах героического пути: от изможденного юноши в буденовке до некоего фантастического персонажа в шлеме космонавта. Мужских фигур было пять, а женских — всего две, что свидетельствовало о шовинистической натуре создателя. Всю свою «великолепную семерку», как прозвали скульптурную группу в народе, он изобразил почти голыми, лишь едва-едва прикрытыми лоскутами одежды. Когда-то давным-давно вся детвора Неверска знала, что если встать сбоку от крайнего комсомольца-космонавта, то отставленный им палец опущенной руки превратится в каменный пенис, торчащий в точности откуда надо. Поговаривали, что скульптор сделал это намеренно и его впоследствии расстреляли, но это вряд ли, поскольку в городе было еще превеликое множество подобных монументов.