Сергей Михайлов - Сезон охоты

Я и плыл, вместе с толпой…

Чего они от меня ждут в первую очередь?

То, что я попытаюсь получить гарантию своей безопасности. Попытаюсь застраховать свою жизнь. И единственный гарант здесь — отснятая мною фотоплёнка. Но пока она в моих руках, да притом ещё в единственном экземпляре и к тому же не проявленная, гарантом моей безопасности она служить не может. Достаточно её засветить — и на мне можно ставить жирный крест. Нет, её нужно, во-первых, где-то проявить, во-вторых, отпечатать энным тиражом, в-третьих, схоронить отпечатанную продукцию в разных надёжных местах или передать в разные надёжные руки. С «бобиками» на хвосте это было нереально.

Будь у меня цифровик, я бы в любом интернет-кафе запросто мог по е-мейлу кинуть отщёлканные мною файлы на какой угодно электронный адрес — домой, в офис, на комп главного редактора, кому-нибудь из друзей, сопроводив графический материал текстовым комментарием типа: «В случае моей смерти прошу опубликовать эти фотографии…» и т. д. и т. п. Но у меня был обычный, плёночный аппарат, и это осложняло дело.

Один нюанс: они не знали, каким фотоаппаратом я снимал.

Если я сунусь в интернет-кафе, то тем самым могу спровоцировать их на решительные действия, вплоть до открытого силового давления — лишь бы компромат не ушёл в сеть. Скажем, они затевают случайную драку, в результате которой среди компьютеров обнаруживают моё бездыханное тело с ножом в грудине, но без фотоаппарата. То, что аппарат не цифровой, а обычный, станет для них откровением.

Нет, устраивать подобные провокации не в моих интересах. И они это знают. И ждут от меня единственно разумного в этой ситуации шага: я должен избавиться от плёнки (или фотоаппарата), надёжно спрятать её, причём как можно быстрей. Где на вокзале это можно сделать? В камере хранения.

Кто-то из них будет ждать меня там. Чтобы узнать, скажем, номер ячейки. Или перехватить меня и разрубить узел проблем одним ударом. Ножа, например.

Значит, в камеру хранения я не пойду.

Ещё в поезде я вынул кассету с плёнкой из аппарата, выпросил у проводника кусок изоленты (на мою удачу, она у него оказалась), приспустил носок на левой ноге и крепко примотал изолентой кассету к голени. Потом натянул носок на получившуюся конструкцию — и тайник был готов. Ни один карманник не догадается искать плёнку там.

Я допускал и такой вариант: в привокзальной толчее или в вагоне метро меня запросто мог пощупать профессиональный карманник. Кукиш с маслом он теперь там найдёт, а не плёнку!

Каков, по их расчётам, должен быть мой следующий шаг?

Поиск пристанища, где я мог бы остановиться на первое время.

То, что дома мне появляться нельзя, понимал и я, и они. Тем не менее, они наверняка устроили там засаду — так, на всякий случай: а вдруг я окажусь таким лохом и нарисуюсь по своему адресу как ни в чём ни бывало.

Ни к друзьям, ни к знакомым, ни к сослуживцам ехать я не мог. Я не имел права никого подставлять. Это только моя проблема, и решать её я буду сам. Я не мог даже позвонить никому из них: а вдруг они уже вычислили весь круг моих знакомых и все телефоны взяли на прослушку? Согласен, сильно смахивает на очередной приступ паранойи, и всё-таки — а вдруг? Процент риска должен быть сведён к нулю.

Итак, я не мог ни к кому поехать. Податься сразу в редакцию? Уверен, там уже расставлены сети, через которые я вряд ли проскочу. Они отлично понимают, что, попади плёнка в руки наших спецов, жадных до всего «горячего», в завтрашнем номере газеты появятся сенсационные фото — и тогда им хана. Нет, в редакцию они меня не пропустят. Оставят лежать где-нибудь на газончике, с ножом в грудине, в луже собственной крови и без фотоаппарата. (Видения вероятного будущего явно не отличались у меня разнообразием. Устал, наверное…).

Оставался только один вариант — гостиница. Они и там от меня, ясное дело, не отстанут, но я по крайней мере никого не подставлю. Логично? Ещё как!

Поэтому в гостиницу я не поехал.

А вместо этого спустился в метро, сел на «кольце» на поезд, примостился на сидении в углу вагона и закрыл глаза. Буду наматывать круги, пока не надоест. Или пока в ментовку не загребут. За бродяжничество.

Кстати, неплохая мысль…

Кто-то осторожно дёрнул меня за рукав.

— Дяденька, вы мобильник обронили!

Я открыл глаза. Передо мной стоял мальчик лет десяти-одиннадцати и протягивал мне мобильный телефон.

Мобильник? Какой ещё мобильник? Не было у меня никакого мобильника.

— Да берите же! Это ваш. — Пацан продолжал настойчиво совать мне аппарат, нетерпеливо переступал с ноги на ногу и зыркал цепкими глазёнками по сторонам.

Я взял. А пацан тут же исчез, смешавшись с толпой пассажиров.

Я взял, потому что понял: они пытаются установить со мной контакт. Зачем? Чтобы договориться. Предложить сделку. Хорошо это или плохо? Я пока не знал.

Я не ошибся. Через минуту мобильник зазвонил. Они. Что ж, была не была. Я нажал зелёную кнопку.

— Иван Петрович, вам лучше сейчас ехать домой, — услышал я вежливый мужской голос. — Немедленно. Это в ваших же интересах.

Отбой. Короткие гудки. Я сунул мобильник в карман и снова закрыл глаза.

В моих интересах сидеть здесь, в подземке. По крайней мере, сейчас, сию минуту. Домой я могу заявиться только после того, как избавлюсь от плёнки.

Объявили «Курскую». Народ дружно выгрузился из вагона — новая волна тут же заполнила пустующее пространство. На «кольце» состав пассажиров в вагонах меняется гораздо чаще, чем на радиальных линиях, здесь больше двух-трёх остановок, как правило, не едут. Потом проскочили «Таганскую». А после «Павелецкой» я уже не слышал ничего — заснул.

Очнулся я от того, что кто-то легонько пихал меня в бедро. Сообразив, где нахожусь, я скосил глаза влево и увидел девушку, вернее, молодую женщину, которая увлечённо читала книжку и ничего вокруг, казалось, не замечала. Книжка лежала у неё на коленях, а в книжке…

Там была записка. «Нужно поговорить. На "Тверской" через пятнадцать минут. У памятника Горькому». Я прочитал второй раз, всё ещё не уверенный, что записка адресована мне.

Объявили очередную станцию. Поезд затормозил. Она захлопнула книгу, посмотрела мне прямо в глаза. Потом встала и вышла из вагона. Теперь я был уверен: она действительно хотела мне что-то сказать.

И тут сомнения и тревоги вновь навалились на меня всей своей тяжестью. Кто она? Одна из них? Но к чему тогда вся эта конспирация? Если она из их банды, то кого она остерегается? А если не из их, то откуда? И чего она хочет? Кто она?

Поняв, что адресованные самому себе вопросы пошли по кругу, я решил не ломать голову и выяснить всё при встрече.

Я взглянул на часы. Три часа пополудни. Ё-моё! Это сколько же кругов намотал я по «кольцу»? Видать, заснул я капитально. На всякий случай сунул руку в карман куртки, куда ещё в поезде, при подъезде к Москве, положил мою верную «Лейку». Фотоаппарата не было, карман был пуст. Незаметно проверил плёнку, прикреплённую изолентой к ноге. Плёнка, к счастью, оказалась на месте.