Фредерик Дар - По моей могиле кто-то ходил

– Я встретила Гесслера и сказала ему, что тебя нужно спасти любой ценой.

– И что же ответил тебе этот милый адвокат?

– Что нельзя спасти человека, убившего полицейского, ни в одной стране мира это невозможно.

– У него дома мещанская обстановка? – внезапно спросил Франк.

Лиза удивилась.

– Почему?

– К тому же, по-немецки мещанская, а? – хихикнул Франк. – Все тяжелое, весит никак не меньше тонны, уж представляю себе!

Баум, продолжавший смотреть на них, вдруг обратился к Лизе. Вид при этом у него был несколько взволнованный.

– Что еще ему нужно? – нетерпеливо спросил Франк.

– Он спрашивает, почему ты не целуешь меня, как целуют французские мужчины.

– Ну что за м...к! – отозвался молодой человек.

Грубо ухватив обеими руками голову Лизы, он, впервые после их встречи, принялся долго и страстно целовать ее. Ликованию Баума не было пределов. Прищелкнув пальцами, чтобы привлечь внимание Варнера, он показал ему на парочку. Варнер опустил газету. Оба мужчины молча, в восхищении следили за этим зрелищем. Поцелуй закончился. Франк погладил Лизу по щеке.

– Знаешь, мной двигало не только чувство патриотизма.

Какое-то время они еще продолжали держать друг друга в объятиях, как бы объявляя взаимное помилование, и это успокаивало их, как горячая ванна.

– Я люблю тебя, мой Франк, – прошептала Лиза.

– Ты сказала, что встретилась с Гесслером, чтобы нанять его для моей защиты. Что потом?

Чудовище. Взглянув на него, Лиза подумала: "Это – чудовище". Безжалостное существо, неспособное на чувства.

– Потом – ничего! – с ненавистью сказала она.

– Меня судили, приговорили, а ты продолжала с ним видеться?

– Он рассказывал мне новости о тебе. Как бы я узнавала их, ведь ты не писал мне?

– Когда ты обосновалась в Гамбурге, Лиза?

– Но...

– До или после процесса? – продолжал настаивать Франк.

– После, – выдохнула она.

– Ты часто виделась с Гесслером?

– Не так чтобы очень.

– Это не ответ. Как часто ты с ним виделась?

– Не знаю... Время от времени...

Рука Франка сжала предплечье Лизы. Ей стало очень больно.

– Как часто?

– Скажем, раз в неделю.

– А где ты с ним встречалась?

– Послушай меня, Франк, я...

– Где ты с ним встречалась?

– Да в его кабинете!

– И нигде больше?

– Да нет же!

– Никогда? Подумай! Подумай хорошенько и ответь мне честно, иначе я могу рассердиться. А я так не хочу сердиться, Лиза...

– Может быть, один или два раза мы встречались в пивной.

– Не чаще?

– Нет, Франк.

Он быстро и очень сильно ударил ее по лицу. На щеке Лизы расцвела пунцовая отметина. Ей стало очень больно.

– Не лги, – попросил Франк. – Умоляю тебя, мое солнышко, не лги, ложь только все усложняет.

Подошедший Баум, уперев руки в бедра, с вызовом уставился на Франка. Тот выпрямился, и какое-то время они пристально смотрели в глаза друг другу. Затем немец покорно отправился в другой конец помещения, путаясь в телефонных аппаратах, валявшихся на полу.

– Этот тип сошел с ума! – бросил он, подходя, Варнеру.

Тот пожал плечами и снова погрузился в свое чтение. У него была душа наемника: он должен выполнить свою работу, а остальное его не касается.

– Гесслер ухаживал за тобой? – продолжал настаивать Франк, поглаживая кончиком пальца щеку Лизы, хранившую отпечаток его ладони в форме звезды.

– Нет, Франк.

– Во всяком случае, – уверенно сказал Франк, – он самым странным образом влюблен в тебя. Надеюсь, ты не будешь оспаривать это?

Лиза на мгновение задумалась.

– Может быть, – признала она. – Ну и что? Ответь, Франк. Что это может изменить в наших отношениях?

Франк принялся мерить комнату широкими шагами, дошел до двери. В одном месте скрипела половица. Наступая на нее каблуком, он заставлял половицу стонать. Этот звук становился невыносимым.

– Прекрати! – взмолилась молодая женщина.

Перестав раскачиваться на половице, он вернулся к ней, бросив взгляд наружу.

В порту все было спокойно. Дождь бил по стеклам и бормотал в переполненной водосточной трубе.

– Гесслер – честный человек. Он известный адвокат, у него хорошая репутация. И вдруг он организует побег из тюрьмы!

– Он не организовал его, – поправила Лиза, – он всего лишь мне...

Франк жестом приказан ей замолчать.

– Как произошла эта метаморфоза? – спросил он. – А, Лиза? Как невозможное стало возможным для этого плотью и духом судейского крючка?

– Я не знаю.

– Должно быть, однажды ты произнесла в его присутствии слово "побег". От одного только этого слова с ним мог приключиться сердечный приступ, и все же он не умер на месте. Почему, Лиза? Почему?

Поскольку она не отвечала, он схватил ее за руку, поднял со стула и принялся расхаживать по комнате, время от времени встряхивая ее.

– Говорю тебе: я хочу все знать! Слышишь меня? Я хочу знать! Я хочу знать!

Из двери, выходящей на склад, показался Паоло.

– Франк! – заорал он. – Что ты с ней делаешь!

– Катись отсюда! – выкрикнул в ответ Франк, не отпуская Лизу.

Паоло не пошевелился.

– Я только хотел сказать... Только что по улице на полной скорости промчались два полицейских на мотоциклах.

– Мне плевать, катись!

– Но, Франк...

– Катись! – заорал Франк.

Паоло повернулся к двери. Прежде чем выйти, он прошептал:

– Сейчас десять минут восьмого, подумай о корабле!

Комиссар вышел из своего кабинета и теперь широкими шагами мерил главный зал комиссариата, жуя огрызок потухшей сигары. Спичка, которую он придерживал кончиком языка, давно разлохматилась. Иногда он останавливался и замирал перед зеркалом в золотой оправе, висевшим над камином. Комиссар восхищался тем, в каком порядке лежат его бесцветные, коротко подстриженные волосы, поправлял свой темный галстук и легкими щелчками сбрасывал пепел от сигары, попавший ему на лацканы. В зале остался только дежурный инспектор – высокий худой парень, с выдающейся нижней челюстью; нервный тик часто искажал его лицо. Всякий раз, когда комиссар бросал на него строгий взгляд, инспектор торопился что-то записать в формуляр, отпечатанный типографским способом.

В конце концов, комиссар нажал на кнопку внутреннего телефона.

– Слушаю! – раздался чей-то сухой голос.

– Мою машину!

– Слушаюсь, герр комиссар.

Его вещи остались висеть на вешалке в кабинете. Когда комиссар надел кожаное пальто, подбитое кошачьим мехом, показалось, что он вдвое увеличился в размерах. Затем дошла очередь до серо-жемчужной фетровой шляпы, украшенной широкой черной лентой, и меховых перчаток. Во всем его облике было нечто живописное и в то же время угрожающее.

Когда он вышел, перед крыльцом уже стоял его черный "мерседес". За рулем сидел полицейский, пристегнутый ремнем безопасности. Комиссар сел на переднее сиденье.