Виктория Падалица - Палач 2

Поправив абайю, которую надела специально, потому что под ней ну просто идеально получилось скрыть эротический сюрприз со стразами и тюлем, я вошла в спальню и замкнула дверь на ключ.

Фархад не изъявил претензий и даже не выразил мне просьбы покинуть эту комнату. Он продолжал поглядывать на меня и говорить с братом.

Я слишком долго готовилась к этой ночи, и сегодня Фархад непременно получит меня в ином свете. Но как же заставить Фархада оторваться от брата и всецело обратить внимание на меня, такую красивую и сексуальную?

– Погоди. Тут жена зашла… Куда намылилась, красота?

Фархад снял наушник и обратился ко мне излишне грубо, не прекращая при этом улыбаться.

Интерес, почему на мне надета абайя, всё же в нём взыграл, но не в ту сторону, в какую стоило бы.

– Опять на шесть часов в спа-салон хочешь записаться? Или на двенадцатый маникюр по счёту?

Я, прикрыв глаза, покачала головой в знак отрицания и вальяжно скинула с плеч абайю, оставшись в эротичном ярко-алом костюмчике.

Цвет подобрала именно такой, какой нравится Фархаду, да и костюм тот, вопиюще неприличный, состоял из бюстгальтера без чашечек, державшего грудь лишь на косточках и лямках, и прозрачных шаровар с глубокими разрезами по бокам. Под тонкой тканью шаровар сверкало голое тело, покрытое блёстками, а на самих шароварах имелся звенящий монетками поясок с бахромой.

Я нарочно не стала надевать трусики, входящие в комплект этого алого безобразия для восточных танцев в спальне, хоть и те совсем нельзя было назвать приличными.

Завершал мой образ распутной танцовщицы очень причудливый и пикантный парный аксессуар: красные пушистые кисточки, приклеенные к соскам. Мне с минуты на минуту предстояла очень непростая задача – заманчиво крутить этими кисточками в эротическом танце, чтобы у Фархада напрочь снесло крышу.

Этакая обезумевшая, взрывная и пышущая сексапильностью Жасмин я сегодня, оторвавшая пару кисточек с ковра-самолета и прилепившая их на себя, чтобы покорить изыскательного и обидчивого Алладина.

Наклонившись грациозно, я вытащила из рукава абайи красную шаль и прикрыла ею половину лица, с вызывающим кокетством поглядывая на Фархада. При этом чуть не заржав в голос от его невероятно удивленного выражения лица.

Фархад находился под сильным впечатлением. Он не мог оторвать обескураженного взгляда от моего нового образа.

Я молча ждала, понемногу переводя дыхание и настраиваясь на то, что у меня всё получится.

По-видимому, Билли попытался вернуть брата в разговор, но Фархад бесповоротно завис на мне и даже вытащил из уха второй наушник.

Я кокетливо улыбнулась ему и маняще поводила плечами, активируя волнительные волны кисточками и показывая, что готова начать свой жаркий танец.

– Я позже позвоню.

Отключив планшет, Фархад шустро задвинул его под кровать, не сводя с меня глаз, и разместился поудобнее. Закинув руки за голову и скрестив щиколотки, рассмотрел меня снизу доверху и оценил мой наряд по достоинству.

– Красивая шторка.

Воспроизвел он хрипло, а во мне, как и загадывала, заиграло ощущение дежавю. Когда-то Фархад уже делал мне подобный комплимент по поводу красного пеньюара, который прозвал в тот раз шторкой.

Кажется, у меня получилось настроить Фархада на нужную волну. Теперь оставалось лишь действовать с уверенностью, импровизируя в рамках давно позабытой роли и ни в коем случае не выступать за эти рамки.

– Вам нравится, мой господин?

– У-у-у… Как апофеозно мы запели. Мой господин… – Фархад надменно спаясничал, качая головой. – Чего пришла клянчить? Какие запреты я опять должен пересмотреть? Хочешь, чтобы не ездил с тобой по салонам красоты? Или в парандже спарилась?

– Никаких запретов не нужно пересматривать, мой господин. Меня полностью устраивает всё, что вы мне позволяете, и я благодарна вам за это. – выразила я как на духу. – Мне не о чем просить, потому что я счастлива. Но меня очень тревожит кое-что…

Сделав паузу, чтобы Фархад повёлся на мою серьезность, я опустила глаза и елейным голоском озвучила наигранную причину.

– Я боюсь, вам не нравится этот нескромный костюмчик, мой господин. Развейте же мой страх, прошу вас…

Я немного покрутилась, чтобы Фархад рассмотрел со всех сторон, затем повернулась к нему спиной и изящно прогнулась. Покачивая бедрами и слегка приподнимая ягодицы пальцами рук, я охотно демонстрировала костюмчик во всех его нескромных деталях. Затем развернулась к Фархаду лицом и умело затрясла кисточками.

– Как этот…гм… Как этот костюмчик может не нравиться? – Фархад умывающим жестом потер лицо и перевел на меня пристальное внимание.

Теперь уже более любопытное, но чуток похолодевшее.

– Ты же не просто дефилировать сюда пришла, так ведь? Говори, чего хочешь, и побыстрее. Мне не терпится узнать, ради чего такие немыслимые жертвы.

Я с непониманием поглядела на него и, слегка наклонив голову, попросила пояснить.

Фархад вдруг взялся вертляво уходить от темы, на которую я была настроена.

– Для того ты так сногсшибательно нарядилась, чтоб я лояльней стал, правильно понимаю? Говори, где излишне резок с тобой был. Извинюсь, коли нужно.

Ах, вот он о чем. Он не понял меня. Не разглядел истинного смысла в моём поведении, на первый взгляд, чересчур вычурном и банальном.

– Нет, господин. Ваши наказания справедливы и милостивы, и я не смею пойти против вашей воли и мудрости. Я счастлива быть от вас зависимой. Я ваша покорная слуга, ваша Айша или Катя. Называйте меня и наказывайте по вашему усмотрению. Можете любить меня, целовать, а можете вытирать об меня ноги и плевать в рот. Я буду благодарить за всё, что вы способны мне подарить. Я готова служить вам вечно и надеюсь, что вы меня не прогоните…

Фархад открыл было рот и замер, на время растеряв дар речи. И тогда я поняла, что перестаралась, чересчур вжившись в роль рабыни.

– Хочешь поиграть в «Иллюзию»? – поинтересовался Фархад с издёвкой.

В интонации его речи зародился мрачный, отягчающий оттенок уныния в симбиозе с бездушным сарказмом.

– Не совсем удачная ролевая игра. Особенно для нас с тобой. Ты так не считаешь?

– Не считаю, мой господин.

А вот этого я не ожидала…

И представить не могла, что так всё повернется, и Фархад, вместо того, чтобы наброситься, как бешеный бычара, на красную шторку, которая нас связала однажды и навсегда, так легко отвернется от соблазна.

Нет, я не отступлюсь.

Ему же нужно видеть во мне рабыню? Покорную, стелющуюся лужицей. Как и те рабыни, которых он рисовал и до сих пор хранит рисунки. Он ведь любил их за покорный нрав.

«Ты ведь этого хотел. Почему ж ты сопротивляешься? Может быть, я недостаточно покладисто веду себя? Надо ещё больше унизиться?»