Виктория Падалица - Палач 2

Во мне кричало всё моё естество, что не хочет больше так вести себя. Что оно хочет быть собой. Мое естество страдало, но я продолжала играть роль покорной рабыни.

– Позвольте вас порадовать, господин. Я мечтаю выразить вам свою любовь и преданность. Я готова понести наказание, коли вы посчитаете нужным причинить мне самые ужасные в мире страдания. Не щадите и не выделяйте меня среди других. Обращайтесь со мной так, как изволит ваше сердце. Выплесните всю вашу обиду. Накажите меня по всей строгости, о Палач, мой господин.

– Ты не имеешь представления, к чему так плаксиво взываешь, Катя… – цокнув пренебрежительно, отозвался Фархад спустя некоторое время молчаливого обдумывания. – Зачем обижаешь меня тем, что помнишь? Зачем опять баламутишь ты это всё?

Фархад встал с кровати и, приблизившись ко мне, недолго глядел в глаза, пытаясь распознать в них ответы на свои вопросы, затем принялся не торопясь ходить вокруг.

– Эх, Девятка, Девятка… Хрен поймёшь, что тобой движет. Ты та самая загадка, которую мне непросто разгадать.

Я напряглась, как струна. Желание, страстное, липкое, гнетущее, дрожащее, зародилось в груди, нарушив частоту дыхания, и поразительно быстро упало ниже пупка.

Я опустилась на пол, села на колени, свела их вместе. Выставила руки ладошками вперед и склонила голову.

– Я готова покаяться и получить наказание за свои грехи, мой господин.

– Хорошо. Выпросила. Так и быть, накажу тебя так, что мало не покажется. Но сперва ты ответишь, зачем всё это затеяла.

– Я вещь. Я собственность. Ты меня купил, заплатил высокую цену, и потому тебе приходится со мной жить. Мой господин.

– Ты моя принадлежность, которую я купил, и это на самом деле так. Но ты не вещь, Катя. Ты высшая ценность, которую я добился, потратив на это годы, силы, сердце и жизни других людей. Я поставил на кон всё, чтобы ты принадлежала мне на любых условиях, при любых лишениях и за любые страдания. Я пошёл на всё ради тебя одной, и ни капли не сожалею об этом. Если хочешь на чистоту… Ты первая женщина, из-за которой я вообще что-либо делал не в угоду себе. Вертелся перед тобой, как щенок, что для меня, поверь, было дико унизительно. Возможно, я эгоистично поступил, сделав тебя моей без твоего согласия. Но ты, твоё поведение из крайности в крайность и твои безумные выводы… Не кажется ли, что пора бы поставить тебя на место?

– Согласна, меня надо поставить на место. Распоясалась я, сука такая. – я максимально низко наклонилась к полу. – Давай. Бей меня. Убивай. Ломай кости. И будешь прав. Всё стерплю. Сама знала, чем обернётся мое непослушание.

– Сперва расскажешь о своих подвигах. Где и с кем тебя носило, пока я был в Нью-Йорке. Библия нужна для мотивации говорить правду и только правду? Или ты справишься без спец примочек?

Стоит ли говорить обо всем, что я делала в его отсутствие?

А если солгу?

Не станет ли хуже?

Ответ пришел на ум сразу. Станет хуже и гораздо.

Значит ли это, что я могу быть с Фархадом полностью откровенна? Наверное, да.

Недолго раскачиваясь, я выложила всё, что со мной успело приключиться.

Показала уродливый шрам от пули на плече, который остался в качестве напоминания об испытаниях той ночью, когда бандиты вторглись в дом. Даже про ясновидящего рассказала. Умолчала только об Авроре и её парне Мергене, а также о том, что произошло между мной и Билли в номере отеля.

Но Фархад о брате вообще не спрашивал, к моему счастью. Его больше интересовало, как я, будучи его женой, посмела так неподобающе вести себя.

Фархад практически не перебивал меня. Он большую часть времени молчал. Лицо его не менялось на протяжении моего монолога, не излучало никаких эмоций. Будто в каменное изваяние превратился Фархад. Будто не мои признания слушал, а важную, но сухую лекцию.

Он даже не взглянул на меня ни разу. Как уперся глазами в пол, так и простоял, внимательно слушая меня.

Поднял глаза лишь тогда, когда я закончила говорить и интуитивно завернулась в абайю.

И в глазах его я не заметила ничего доброго – лишь холод и пренебрежение в них отображалось. Но никак не то, на что я рассчитывала.

– Ты молодец, что не побоялась признаться. Можешь задать мне один вопрос, который тебя интересует. И я отвечу на него. Всего один. Самый главный для тебя вопрос на сегодняшний день. Ответ и станет для тебя наказанием. Которое ты примешь с должной покорностью, выстрадаешь самостоятельно и в конечном итоге примешь, как постулат.

Фархад даёт шанс узнать о нем что-то? Любую тайну мне откроет? Вот это да! Разве этот редкий феномен может послужить наказанием?

– Минуту на раздумья можно?

– Да хоть десять. Думай и спроси о самом важном для тебя.

Меня прорывало спросить о многом, и это было никак не уместить в один вопрос, и тогда пришлось взвешивать их ценность. Из всех действительно стоящих вопросов, я выбрала тот, к которому подтолкнула слепая ревность.

– Ты её любишь?

Фархад, услышав вопрос, мягко говоря, разочаровался. Он закрылся от меня одним махом. А ведь он явно хотел в чём-то признаться и был близок к тому.

– Нет, не люблю. – ответил он сухо и отошёл от меня на несколько шагов.

– Тогда почему ты с ней проводишь столько времени? Какие у вас могут быть общие дела?

– Слишком много вопросов. Я обещал ответить всего на один. Ты его задала и получила исчерпывающий ответ. Тебя устраивает этот ответ?

Я не намеревалась упускать шанс вытащить из Фархада ещё что-нибудь тайное, раз у нас сегодня вечер признаний.

– Престол «Иллюзии» планируете как делить? Поровну или тебе достанется больше, чем ей?

– Надумаешь себе невесть что. Престол "Иллюзии"…

Усмехнувшись, Фархад с досадой отвернулся и уставился в окно.

Неужто не скажет?

– Ответь. Я с тобой была честна, Фархад.

– Давай договоримся, Катя. В мужские дела ты не лезешь. Никогда. Больше. Это не твои заботы. А мои. И точка.

– Какие же они мужские, дела эти, если Джасмина баба? Никогда не поверю, что у неё под одеждой пенис упрятан! Вы вместе продолжаете грязное дело Джамала. Неважно, как зовется она нынче, «Иллюзия», «Аль-Камар» или как-то еще. Она как была преступная группировка, которая кормила ультрарадикалов с Ближнего Востока, так и осталась ею. А я не хочу быть женой террориста.

– Когда ты уже поумнеешь… – Фархад повысил голос. – Начни уже думать головой, иначе зачем носишь её на плечах? Для красоты? Попробуй сесть и пораздумать, что к чему. Ты далеко не обыватель, которого не касаются эти вещи. Может, настала пора услышать меня? Мою правду? Я единственный, кто способен разложить перед тобой всю суть "Иллюзии" в деталях. Как это устройство работает, зачем и почему. Я не чужой тебе. Пойми это, Катя. И усвой наконец, что "Иллюзия" обязана продолжать своё существование в независимости от того, хотим мы или нет. Она как солнце, которое встаёт и заходит каждый день, и с этим ничего не поделаешь.