Соня Василевская - Наказание

– Курбан-байрам. Это праздник жертвоприношения, у нас в Осетии им является священный барашек. Кусочек такого животного надо съесть обязательно перед едой.

Таня посмотрела по сторонам:

– Странно, здесь нет даже раковины… Где же можно воды попить?

– У нас все в столовой, – объяснил Смирнов. – А ты пить хочешь? Я тебе принесу. Вода с сиропом есть, будешь?

– Буду. Спасибо большое.

Смирнов поднялся и пошел к дверям. На выходе обернулся и жестом подозвал к себе Ваганова. Юрка догнал Толика у лифта.

– Чего тебе?

– Это я должен тебя спросить. Это ты меня обворовал?

– Я? – Ваганов не понял вопроса.

Они вошли в лифт и всю дорогу разбирались.

– Ты. Больше некому. И не лепи горбатого, – спокойно сказал новый русский.

– Кто тебе такое сбрехал?

– Никто. Я сам догадался. Меня обокрали тогда, когда я был в ресторане. Тебя с нами не было.

– И это все? Я с Танькой встречался.

– Да? Что-то ты со свидания быстро пришёл.

– Ты помнишь, когда я пришел? Ты был сильно пьяный и ничего не видел.

Смирнов усмехнулся:

– Я, может, и был пьяный, но я не слепой. И память у меня хорошая. Почему ты с нами в ресторан не поехал?

– Что за дурацкий вопрос? Не захотел, так и не поехал.

Ваганов закипел:

– Толян, я не врубаюсь, какого хрена ты все грехи валишь на меня? Хочешь, чтоб я на шконку за сухаря сошел?

– Ты забыл, как очутился на той самой шконке? На кого ж мне еще думать? Твоя эта невинная коза, я больше чем уверен, ни о чем не знает.

– Фрей шуруется, – усмехнулся Ваганов.

– Шо ты хмыкаешь, падла, уркаган конченый! Даю тебе ровно неделю, чтобы вернуть то, что ты накрал – у меня из кармана и из квартиры! Приезжала хозяйка и видела погром, она хочет писать заяву ментам. Я уговариваю ее этого не делать, объясняю, что знаю вора, и он сам все вернет. Так что если через неделю не вернешь, будешь иметь дело с ментами. Вернешь украденное из квартиры, остальное – дарю.

– А ты докажи, что это я. Ты меня только голословно обвиняешь, а ты докажи.

– Кроме нас четверых в ту минуту никого рядом не было. Валерка с Костькой отвлеклись, мы остались с тобой наедине. Я, может, и был бухой, но помню, как ты лез в мой карман.

Ваганов пустил смачную струю дыма.

– Ну, допустим, что я залез в твой карман, – согласием ответил он. – Но хату я не брал. У меня и ключа-то нет. А замки ломать – я не «медвежатник».

– Хорошо. Я тебе поверил. Тогда пускай хозяйка пишет заяву, а менты будут разбираться, кто там наследил.

– Пишите, это ваше право, – смело ответил Ваганов. – Только не будет ли поздно? Через неделю-то? Порядок в хате навели, следы уничтожили. А может, там и нет следов-то…

– Ты, конечно, мог следов и не оставить. Ты же опытный. Я только не пойму, зачем ты меня «обул»? Если тебе деньги были нужны, ты б меня попросил, я б тебе их и так дал.

Вернувшись в комнату, Ваганов с удивлением обнаружил, что Тани там нет. Он растерянно посмотрел на друзей, но те лишь плечами пожали. Зато Зурват Бесланбеков опустил глаза и отвернулся.

– Что здесь творится? – сурово спросил Ваганов. – Где Танюха?

– Ушла, – дал лаконичный ответ кавказец.

– Куда?

– За дверь. – Русский язык Бесланбекова сменился осетинским.

– Куда? – переспросил Ваганов.

– За дверь.

– Почему ушла?

– Наверно, не захотела ждать. Слюшяй, а может, она тебя бросила?

Ваганов поднял Зурвата за шиворот.

– Колись, гнида кавказская, почему девчонка ушла?

– Ваганыч, у тебя с ней серьезно? – спросил Завьялов.

– Да, серьезно. Даже очень. А что? – Ваганов отпустил Зурвата.

– Нет, ничего, праздное любопытство. В Рязани у тебя их была тьма, и ни с кем ты не сошелся, а здесь…

– В Рязани все не то попадалось, а здесь прямо то, что надо. Я влюбился.

– Иди ты! – не поверил Завьялов.

– Сам иди, – огрызнулся Ваганов.

Таня неожиданно вернулась.

– Таня, где ты была?

– Выходила пройтись. Юра, ты меня одну здесь больше не оставляй: я боюсь. Ты ушел, и я за тобой.

Ваганов крепко прижал Таню к себе.

– Это Зурват виноват, да? Он тебя достал?

– Да. Он пытался приставать ко мне. Я увернулась и ушла, он хотел меня догнать, но я не обращала внимания. Тогда он отстал.

– Я тебе воды принес.

– Спасибо.

– Если узнаю, что ты к ней пристаёшь, убью, – пригрозил Ваганов Бесланбекову.

Назавтра Ваганов явился к Завьялову прямо с утра.

– Чему обязан столь раннему визиту? – дружелюбно спросил Валерка.

– Валек, ты мне свой ствол не одолжишь?

– Тороплюсь, аж вспотел! На кой ляд он тебе? Хочешь кого-то завалить? Кого?

– Не завалить, а просто напугать. Бесланбекова.

– Да? А может, Толяна? Вы вчера больно долго за водой ходили, и я знаю, почему. Это ведь ты его «обул», да? Зачем?

– Захотелось.

– Значит, Толян правильно на тебя подумал. И теперь ты решил свести с ним счеты. Или замочить обоих – его и черного?

– Мокруха здесь ни при чем.

– Япона мать, Ваганов, ты меня за лоха держишь или сам такой?

– Все с тобой понятно, я отваливаю.

– И запомни, – бросил Завьялов на прощание, – если ты мне понадобишься, я тебя сам найду и обеспечу оружием. А мое мне самому нужно. К тому же светить мою «волыну» не надо.

У Валерки зазвонил телефон. Он ответил и после этого стал собираться.

– Некогда мне с тобой толковать, меня в Рязань вызывают.

Завьялов прибыл в Рязань в обед. Встретил его там Сёва – наркокурьер «Черного льва». Сёва поведал, что им собираются поставить свежий наркотик и что в Рязань готовится приехать сам поставщик – Слива из Средней Азии. Завьялов должен его принять.

– Требует – примем, – ответил Завьялов. – Братва в «Первомайском»?

– Да.

– Пойду Ксюху проведаю.

Отель «Первомайский» на одноименной улице еще в 91-м году принадлежал государству, а через два года он перешел в лапы «михневцев». Якобы бандиты выкупили этот отель у городских властей и сделали из него бордель. Здесь жили и работали те самые проститутки, которыми банда завладела еще при Михневиче. Пленные проститутки были здесь рабынями. За свою позорную работу они не получали ни гроша, потому что все деньги всегда уплывали в карманы бандитов. Следил за женщинами Кардинал, он же подгонял им клиентов, часто иностранных, потому что они богаче.

Рабынь было десять. Из отеля они не имели права без разрешения Кардинала никуда выходить, потому редко дышали свежим воздухом. О побеге же им оставалось только мечтать. Но даже за самую жестокую провинность путану убить не могли, иначе тогда бы бандиты потеряли прибыль.

Самой старшей над путанами была тридцатидвухлетняя Ксения. Из себя она женщина красивая, но красивее была самая младшая путана Люба. Люба занялась своим ремеслом еще подростком, когда ушла из дома и стала искать средства к существованию. Она была и самой дорогой, потому что имела особенность пред работой делать клиенту хороший массаж и поить его фруктовым коктейлем для разрядки. Больше так никто не умел.