Эдуард Фикер - Операция «C-L»

– Значит, вы предлагаете опросить всех пассажиров, смотревших в вагонные окна незадолго до взрыва?

– Разумеется. Видели они девушку или нет, был ли там еще кто-то, была ли примята пшеница, были ли окрестности безлюдны или нет и вообще что видел каждый из них, скажем, на всем протяжении этих одиннадцати километров. Словом, у нас множество всяких наблюдений, но пока еще во многих пунктах имеются бреши, и мы можем эти бреши заполнить. Не сердитесь, но я горячо вам это рекомендую. Правда, работенка довольно утомительная. Пассажиры поезда – это люди со всех концов страны.

И, вежливо взглянув в пустую чайную чашку, он поднялся.

– И еще одна мелочь, – сказал он на прощание. – Правда, я думаю, она вам известна. Старший лейтенант Ярослав Ленк считается пропавшим без вести.

Теперь этот парень казался мне назойливой осой с очками на носу, кружившейся над моей головой.

– Что за выдумки! – нахмурился я.

– Его разыскивает невеста, – добавил Карличек. – Ее имя Гелена Дворская, она работает в Карлинском национальном совете, в отделе налогов на автомашины. Двадцать пять лет, проживает в Новом Месте, Плотная улица, родители живут на Мораве, деревня Кална, Годонинский район.

– Вы настоящий справочник, – только и мог беспомощно произнести я. – Как вы это узнали?

– Ерунда, – отвечал он скромно. – Все сведения имеются в отделе переписи. У старшего лейтенанта Ленка нет никаких родственников, и его невесте ничего не сообщили, ведь она не член семьи, к тому же так поступили в интересах служебной тайны. По ее просьбе о нем навели справки и получили уклончивый ответ. Попросили ее прийти через неделю. Думаю, они обратятся к вам и спросят, что ей ответить. Когда я с ней разговаривал…

– Вы уже и поговорить с ней успели?

– Чистая случайность.

– Не лгите, Карличек.

– Ну, не совсем случайность, – оправдывался он. – Разумеется, я ничего ей не сказал и постарался, как только мог, ее успокоить спасительным примером из практической жизни, что нельзя каждого исчезнувшего жениха объявлять пропавшим без вести. Ведь он может через какое-то время объявиться у другой невесты. Но девушка, видно, потеряла чувство юмора. И стала говорить, что у ее жениха были какие-то странные сны, дурное предчувствие… словом, эта Дворская полна всяких суеверных мыслей. Этот хитрюга Карличек напоминал мне быстрого терьера. Его короткий нос чуял многое.

– Ну что же, разыщите Дворскую и пригласите ее ко мне.

Он кивнул в знак согласия.

– Я тоже подумал, что было бы не худо для дела вам побеседовать с ней. Интересно, что вы скажете о ее лице. Такого экстерьера я не встречал. Я не стану уверять, что в ней что-то необыкновенное. Я смотрю на женские лица довольно трезво. Обычно правильным оказывается первое впечатление, и у нее, наверное, тоже. В общем, разглядите ее как следует. Когда вы увидите ее профиль, сразу забудете, как она выглядит и даже не сумеете восстановить в памяти.

– Карличек, – прервал я его решительно. – Я уж сам постараюсь разглядеть ее со всех сторон!

Он поморгал еще раза три с удивленным видом, словно я сказал что-то лишнее, и молча вышел из комнаты.

Вздохнув, я сел за стол. Две гайки насмешливо поглядывали на меня, словно представляли велеречивого Карличека. И я невольно забывал о своей иронии, когда начинал припоминать все его заслуги.

Во-первых, ведь это он догадался, что раскинутые руки убитой девушки говорят о двух участниках убийства, а оказался прав. Во-вторых, именно он решил порыскать между рельсов в поисках гаек и нашел их. В-третьих, опять же он предложил допросить всех пассажиров поезда № 2316, и это была совсем неплохая мысль. И наконец, в-четвертых, он получил от Гелены Дворской странную информацию, что у старшего лейтенанта Ленка были дурные предчувствия. Пожалуй, исходя из всего этого, можно поверить и в теорию Карличека о психологическом барьере сознания. Я некоторое время раздумывал, что же предпринять, и наконец позвонил Лоубалу, одному из самых оперативных сотрудников приданной мне группы.

Я поручил Лоубалу составить полный список всех пассажиров поезда № 2316 и приказал попытаться найти пассажиров, что-либо заметивших на перегоне между 286-м и 297-м километрами. Пассажиры, ехавшие 27 июня в этом поезде, теперь разбрелись по всей республике, и поэтому Лоубалу для быстрейшего достижения цели было разрешено взять себе помощников.

Лоубал никогда ничему не удивлялся, ничего не боялся и неукоснительно выполнял задачи, поставленные перед ним, точно джинн, выпущенный из бутылки. Я не раз испытывал искушение приказать ему, скажем, доставить убийцу отца Гамлета, но боялся услышать в ответ: «Будет сделано!» Вдруг он действительно выполнит этот приказ и я со своей шуткой попаду впросак?

– Будет сделано! – сказал он и на этот раз и отправился выполнять задание.

Потом я пригласил другого члена нашей группы расследования, Трепинского.

– Прошу вас, товарищ Трепинский, обратиться в министерство транспорта, чтобы вам разрешили осмотреть почтовый вагон того же типа, какой был в поезде № 2316. Если хотите, выберите другой, более удобный для вас способ осмотра вагона. Мне нужен подробный перечень всех болтов и гаек определенного размера, использованных при монтаже вагона. Точно отметьте все эти места в вагоне. Можете взять себе в помощь людей. Пока все.

И тут меня снова стала преследовать мысль, еще раньше промелькнувшая в голове.

Почему, каким образом найденные гайки могли выпасть из почтового вагона и как раз на 286-м километре? Поистине дьявольская случайность, раз мы нашли подходящий к ним французский ключ. Гайки отвинтил кто-то внутри вагона. Но вряд ли четверка, находившаяся в вагоне, сделала это совместными усилиями. Сделал это кто-то один, выкинув гайки в отверстие в полу вагона. Выкинуть в окно он их не мог, потому что остальные трое, вернее, двое – Врана и Ленк – не должны были об этом знать. Единственное отверстие в полу вагона – это унитаз. Открыть его просто – достаточно сдвинуть задвижку. Остальные ничего не увидят. В туалет по двое не ходят.

Гайки кто-то выкинул тайком, без свидетелей. И здесь напрашивается единственное предположение: гайки были вывинчены в туалете, где удобно запереться и проделать все, что нужно, не привлекая внимания остальных. Потом остается лишь сунуть французский ключ в карман, хорошенько вымыть руки, взглянуть в зеркало и как ни в чем не бывало вернуться в купе.

Вероятно, следует придерживаться именно этой не очень изящной версии. Сделать отверстие где-то в другом месте вагона можно только в случае согласованных действий всей четверки, а это исключается. Если бы отверстие проделали с помощью автоматной очереди, то выстрелы даже сквозь грохот поезда услышала бы сопровождающая охрана. Но автоматы находились в надежных руках. Словом, замкнутый круг, настоящая шарада, и поэтому вернее всего принять гипотезу, что некто воспользовался французским ключом.