Эдуард Фикер - Операция «C-L»

За мусорными ящиками кто-то прятался. Отсюда прекрасно просматривается окно квартиры Галика. На среднем ящике виднеется полоса.

– Он присел на корточки и вытер ящик коленом, – рассуждает Скала.

Пока больше ничего установить не удается, и мы возвращаемся. У выхода со двора оставляем наблюдателя.

Снова поднимаемся наверх. Прибыли две опергруппы – Скалы и лейтенанта Клецанды. Карличек бросает на меня долгий укоризненный взгляд. Почему – не знаю. Вероятно, потому, что в этой операции я терплю поражение за поражением.

Скала посылает свою группу во двор. Лейтенант Клецанда передает мне связку ключей.

– Вас интересовали ключи, – говорит он, – мы нашли их у мертвого.

Я вставляю один из ключей в цилиндрический замок выбитой двери. Подходит.

– А не было ли ключей у женщины? – спрашиваю я.

– Вот они.

Я получаю ключи Трояновой. Внимательно их рассматриваю. Среди них нет ключа от квартиры Галика. Клецанда снова докладывает. Найдено маленькое медное колечко диаметром сантиметра три. С мелкой нарезкой. В середине квадратное отверстие, из которого торчит обломок, металлического стержня.

– Похоже на часть часового механизма мины, – заявляет специалист, который уже побывал в свое время на 297-м километре. – Это устройство мне незнакомо, но думаю, я не ошибаюсь. Очень чувствительный механизм, какая-то новинка. Изобретение для разрушения. К этим маленьким зубчикам должна быть втулка с нарезкой. Думаю, где-то здесь отыщем обломки.

– На железной дороге мы не обнаружили ничего похожего, – замечаю я.

– Может, случайно. К тому же условия там были другие. Тротилгексагена, вероятно, в данном случае использовали раза в три меньше. В почтовом вагоне мина была замаскирована и, возможно, имела несколько другое устройство. Тут все же стены дома, а там были только тонкие стенки вагона.

Я ухожу. Опергруппа, работающая здесь, все основательно осмотрела, и я отпускаю сотрудника, дежурившего ночью. Внизу еще раз останавливаюсь и отдаю Скале ключи Галика и Трояновой. Убедительно прошу его найти ко всем ключам подходящие замки.,

– Что ж, поручим Карличеку, – соглашается Скала. – А то у него мысли где-то витают.

Меня отвозит одна из наших машин. Мы едем мимо какого-то автомата-закусочной, где люди уже завтракают.

– Остановитесь ради бога! – чуть не кричу я. Все мои чувства внезапно поглощает одно: чувство голода. Человек все-таки должен есть.

Я беру три порции сосисок с горчицей, два теплых рогалика и кружку пива. Потом снова сажусь в машину, закуриваю сигарету и блаженствую. Теперь только чашку черного кофе – и это вполне заменит хороший сон.

Звоню по телефону Лоубалу. Он отзывается сонным голосом.

– Есть кое-какие новости, – говорю я ему. – Позвоните Трепинскому. Пока от вас мне ничего не надо, только 0пно: пошлите сотрудницу, которая видела, как Роман Галик покупал пани Трояновой новое платье.

– Через полчаса она будет у вас, – обещает Лоубал.

Я пью черный кофе, покуриваю и жду. Кажется, кто-то в отчаянии начинает воздвигать перед собой стену из трупов, стремясь скрыться за ней… А ведь так не выпутаешься.

Появляется сотрудница Лоубала.

– Скленарж-Галик говорил, – спрашиваю я ее, – что в магазине дамского платья у него есть знакомый. Как вы думаете, это был хороший знакомый?

– Да, – заверяет она. – Он дружески кивнул Галику, когда его увидел. И явно старался ему услужить.

– Хорошо. Пойдете со мной. В восемь часов будьте у моего кабинета.

Не знаю, удастся ли найти еще кого-нибудь из знакомых Галика. Пока мне известны только двое. Вторым я считаю того, кто сегодня ночью отправил его на тот свет.

В восемь утра в магазине дамского платья еще спокойно, нет обычного оживления. Сотруднице не приходится провожать меня внутрь. Знакомого Галика мы видим за полуприкрытой витриной. Он что-то там устанавливает, убирает витрину. Он примерно такого же возраста, что и Галик, причесан как на картинке, галстук старательно вывязан.

Я просовываю голову в щель витрины и вежливо обращаюсь к нему:

– Разрешите? Мне нужно с вами срочно поговорить. Он удивленно оборачивается.

– Пожалуйста, пройдите в магазин. Осторожнее, тут ведь стекло.

Я вытаскиваю из кармана удостоверение, а он испуганно следит за всеми моими жестами.

– Извините за беспокойство. – Я продолжаю стоять у витрины. – Но не будете ли вы так любезны прервать на время свою работу?

Закрытое стекло витрины скрывает эту сцену от любопытных прохожих. Художник-оформитель осторожно пробирается к витринной щели и, спрыгнув на тротуар, смотрит на меня с нескрываемым удивлением.

– Что вам угодно?

– Чтобы вы на время оставили витрину.

Он подчиняется, а я делаю знак сотруднице: больше она мне не нужна. Вместе с ним я вхожу в магазин, все с удивлением смотрят на меня. Продавцы стоят без дела, В магазине всего одна пожилая клиентка, которой занимается одна из продавщиц.

Оформитель ведет меня налево, к двери, табличка на которой возвещает: «Примерочная, только для дам». Там он предлагает мне присесть, но я благодарю и отказываюсь.

– Вы знаете Романа Галика?

– Галика? Разумеется! Он недавно был у нас. – Бедняга машинально приглаживает волосы.

– Покажите мне ваши документы.

Оформитель, нервничая, лезет сначала не в тот карман. Наконец протягивает мне паспорт. Алоиз Троужил. Записываю его имя и адрес.

– Галик был здесь с дамой, – продолжает он уже по своей инициативе. – Часа за три до этого он пришел один, И попросил меня не называть его по имени при этой даме, дескать, ей он представился иначе.

Я знаю совершенно точно, что Троужил действительно не называл Галика по имени. Знаю и то, что они «на ты». И я спрашиваю:

– Вы его хорошо знаете?

– Мы вместе учились в школе. И вместе ее окончили. Потом долго не виделись. Мне достался в наследство от отца магазин модного платья, но новые экономические отношения… Теперь я здесь просто служащий. Что ж, мне неплохо.

– А вы встречались с Галиком после окончания школы?

– После окончания? Пожалуй, нет. Хотя – простите. Раз или два на встречах бывших учеников школы… это было еще перед войной… а потом как-то встретились на улице. И заговорили о том, кто чем занимается. Я предложил ему работу в нашем магазине, но он в ответ рассмеялся. Дескать, он сам себе господин, с женой разошелся. А у меня трое детей, и я ни за что не стал бы разводиться.

– С тех пор вы с ним не виделись до того дня, когда он покупал здесь платье?

Алоиз Троужил снова нервным движением приглаживает волосы.

– Один раз. В этом году, в начале весны. Было еще грязно. Он пришел ко мне с несколько странной просьбой. Я выполнил ее, но, раз уж вы расспрашиваете меня с таким пристрастием, заверяю вас, что я не увидел в этой просьбе ничего дурного.