Питер Темпл - Расколотый берег

Хелен Каслман стояла возле здания участка и разговаривала по мобильнику. Она заметила, что они подходят, и не сводила с них глаз. Уже когда они были у ступенек, она позвала:

— Детектив Кэшин!

— Да, мисс Каслман.

— Мать Донни заявила, что он был дома в ту ночь, когда напали на Бургойна. Встретимся в суде.

— Жду не дождусь.

Кэшин вошел в участок и позвонил обвинителю.

— Против освобождения под залог серьезно возражаем, — доложил он. — Расследование проведено поверхностно. Настоящий виновник может договориться со свидетелями или вовсе сбежать.

В одиннадцать пятнадцать утра Дав и Кэшин уже были у дверей участка.

— Вам звонил инспектор Виллани, — сообщил дежурный полицейский.

— Что там у тебя с мобильником? — недовольно бросил Виллани.

— Извини, отключил.

— Слушай, парня отпускают под залог.

— Почему?

— Потому что министр дал указание главному комиссару, который дал указание комиссару по уголовным делам, который дал указание мне. Дело политическое. Они не хотят, чтобы с Донни в тюрьме что-то случилось.

— Как их чести будет угодно.

— Донни отпускают под залог, — сказал Кэшин Даву.

— Слабаки! — ответил Дав. — Ну и слабаки! Это же капитуляция!

Дежурный полицейский указал на дверь.

— Готовьтесь, там комитет по встрече. Телевизионщики.

Кэшин похолодел. Почему-то как раз об этом он забыл.

— Вот и разбирайся с ними, — обернулся он к Даву. — Ты же городской.

Дав покачал головой:

— Что-то быстро вы записались в деревенские.

Они вышли на улицу, навстречу вспышкам и блестящим черным зрачкам телекамер, меховым микрофонам, тянувшимся к ним на длинных ручках. Вокруг толкалось не меньше десяти человек.

— В чем обвиняют Донни Култера? — задала первый вопрос женщина в черном, с обесцвеченными, залитыми лаком волосами.

— Без комментариев, — ответил Кэшин. — Скоро все станет известно.

Они едва протискивались через толпу, а операторы забегали вперед и снимали, как они уходят по зимней улице под серым, неприветливым небом. Завернув за угол, они увидели толпу у дверей суда.

— Мисс Каслман постаралась, — сказал Дав.

Люди расступились, образовав узкий коридор. Кэшин и Дав прошли, натыкаясь на враждебные взгляды, и в полной тишине поднялись по ступеням.

— Палачи! — крикнул мужчина в поднятом вязаном шлеме слева от Кэшина. — Только и можете, что детей убивать.

— Сволочи! — поддержала его женщина справа. — Подонки!

В коридоре и небольшом зале суда было людно. Они с трудом протиснулись к обвинителю, старшему констеблю.

— Все переменилось, — сказал Кэшин. — Не возражаем против выпуска под залог.

Она кивнула:

— Слышала уже.

Они заняли свои места на стороне обвинения. Дав огляделся.

— Мы тут единственные представители сил правопорядка, — заметил он. — А где же Хопгуд, лучезарный глава местной полиции?

— Может, сбивается с ног в поисках замены Ка-Ди и Престону, — предположил Кэшин.

Дав быстро глянул на него, сверкнув стеклами очков.

Вошли Хелен Каслман и какая-то пожилая женщина. Кэшину показалось, что Донни — точная ее копия.

Ровно в двенадцать пятнадцать под приветственные крики в зал ввели Донни Култера. Он смотрел только на женщину рядом с Хелен Каслман. Та в ответ улыбнулась ему и ободряюще подмигнула.

Присутствующих попросили замолчать, потом встать. Вошел и занял свое место судья. Круглое розовое лицо и зачесанные на лысину жидкие седые пряди делали его похожим на преждевременно постаревшего ребенка.

Обвинитель представил Донни, объявил, что тот обвиняется в попытке убийства. По аудитории пробежал недовольный ропот, и пришлось снова призвать к порядку.

— Решение принято под явным давлением, ваша честь, — сказал обвинитель, — но обвинение не возражает, чтобы обвиняемого выпустили под залог.

Судья взглянул на Хелен Каслман и кивнул.

Она поднялась.

— Я Хелен Каслман, ваша честь, представляю интересы мистера Култера и настаиваю на том, чтобы он был отпущен под залог. Мой клиент никогда не привлекался к уголовной ответственности, а обвинение ему предъявили при невообразимо трагических обстоятельствах. Всего несколько дней назад на его глазах погибли его двоюродный брат и друг, погибли в результате несчастного случая с участием полицейских…

С галереи раздались хлопки и крики одобрения. Судебный чиновник опять потребовал тишины в зале.

— У нас здесь суд, а не митинг, миссис Каслман! — хриплым голосом заметил похожий на ребенка судья.

Хелен Каслман кивнула:

— Я и не собиралась ораторствовать, ваша честь. Мой клиент — ни в чем не повинный мальчик, жертва обстоятельств. Он потрясен тем, что произошло, он должен сейчас находиться дома, вместе с семьей, и готов предоставить все сведения, которые может затребовать суд. Благодарю вас, ваша честь.

Судья нахмурился:

— Обвиняемый выпускается под залог. Он должен находиться дома с девяти часов вечера до шести часов утра и обязан ежедневно отмечаться в полицейском участке Кромарти.

Послышались аплодисменты, шум, призывы соблюдать тишину.

Кэшин посмотрел на Хелен Каслман. Она наклонила голову и тонко улыбнулась ему в ответ. А он снова почувствовал себя подростком, который, умирая от желания, гадает, может ли такая красивая, богатая и умная девочка поцеловать его.

Они прошли мимо Хелен Каслман, у которой наперебой брали интервью прямо на ступеньках суда, но до самого участка не могли отстать от настырных телевизионщиков. Дав категорически отказался отвечать на вопросы.

— А для вас комнату обустроили, шеф, — доложил Кэшину дежурный полицейский. — Поднимаетесь наверх, там налево, и последняя дверь справа.

Оказавшись в комнате, Дав огляделся и только покачал головой.

— Обустроили? — присвистнул он. — Открыли засранную кладовку! Обустроили, называется!

Их взорам предстали сдвинутые столы, два компьютера, четыре колченогих стула, обрывки старых газет, бумаг, коробок из-под пиццы и гамбургеров, раскиданные повсюду пластиковые стаканы и ложки, сломанные ручки, мятые банки из-под напитков.

— Как будто в доме у студентов-художников, — проворчал Дав. — Бардак!

Он подошел к окну, открыл задвижку, попробовал было приподнять раму, но не сумел, со всей силы шарахнул кулаком по раме, снова попробовал. На шее у него напряглись все жилы, а рама все не поддавалась.

— Вот черт! — досадливо бросил он. — Здесь дышать нечем!

— Что, в горлышко побрызгать?

— Я тебе не астматик! — окончательно разозлился Дав. — Здесь просто дышишь воздухом, который уже десять тысяч раз прошел через чьи-то гнилые зубы, больные гланды и нездоровый кишечник.

— Я ничего такого не имел в виду. У некоторых бывает и астма, — заметил Кэшин.