Питер Темпл - Расколотый берег

Виллани кашлянул и ответил:

— Это который Джо? Из Порт-Монро? А звонишь из Северного Мельбурна? Решил посмотреть большой городу, а, Джо? Ну рассказывай, что там у тебя.

— Запиши адрес, — начал объяснять Кэшин.

— Да что там, на хрен, стряслось?

— Здесь кровь, свежая.

— Ну и что же?

— Бургойн.

— Бургойн?

— По-моему, да… Да.

— В Северном Мельбурне?

— Непонятно, согласен. Докладываю то, что видел, но, если хочешь, позвоню по горячей линии. Хочешь?

— Похоже, дело срочное, что мама не горюй. Ладно, бросаю все и еду. Где ты?

Кэшин назвал адрес, разъединился и взглянул на занавес с нарисованными на нем крестными муками. Потом вернулся к другому краю сцены, поднялся по лестнице, постоял в темноте.

Знакомый запах! Здесь он был сильнее. Шее и плечам опять стало холодно, да так, что он задрожал.

В то утро в гостиной Бургойна пахло точно так же.

Он потянул носом, огляделся, заметил, как стучат у него зубы. Слева, у стены, стояло литое железное колесо с двумя ручками, установленными под прямым углом. Он подошел поближе. Из-за колеса вверх, в темноту, уходил трос. Трос был намотан на барабан, а сзади стоял храповик с железной ручкой.

Он тут же все понял.

Трос поднимал и опускал декорацию, тот самый разрисованный задник, а храповик натягивал трос так, чтобы декорация не обрушилась.

За тросом, вернее, между тросом и стеной что-то лежало. Кэшин протянул руку и вынул тряпку, смятую в комок, уже почти сухую.

Пахло от тряпки. Да, от тряпки, точно. Уксус… Кухонное полотенце, смоченное уксусом.

Он развернул его, посмотрел на свет. Пятно.

Кровь.

В голове тут же завертелся вопрос. Почему не работал храповик? Зачем натянули трос?

Он крутанул железное колесо, и собачка на храповике отщелкнулась. Колесо завертелось, собачка быстро затрещала, натяжение троса стало ослабевать.

Металлические щелчки… Фрагмент декорации начал опускаться.

В щель между досками он видел только часть сцены.

О господи…

Голые лодыжки, вспухшие темные ступни, запекшаяся на них кровь, спутанные волосы на лобке, темные — на торсе, поднятые вверх руки, темная дыра между ребер, со стороны…

Кэшин остановил колесо. Собачка щелкнула, трос остановился.

Худое голое тело, в запекшейся крови, тихо раскачивалось.

Кэшин прошел через зал, в фойе, открыл парадную дверь, вышел на холодный городской воздух и, стоя на верхней ступеньке, глубоко задышал.

Серебристая машина свернула с улицы, поехала прямо на него, остановилась метрах в двух, у бордюра.

Передние дверцы открылись. Виллани и Финукейн, бледные, как гробовщики, вышли и посмотрели на него.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Виллани. — Что?

— Внутри, — сказал Кэшин.

Они втроем сидели в большой неприбранной комнате на седьмом этаже, сдвинув столы и везде где можно разложив папки. Не переставая тренькали, звонили, заливались дурацкими мелодиями телефоны.

— Прямо как раньше, — сказал Биркертс. — Мы сидим, и вот сейчас откроется дверь и войдет Синго.

— Да, хорошо бы, — откликнулся Виллани и, вздохнув, пробежал пальцами по волосам. — Господи, который уж месяц никак к нему не выбраться! Вина копится по всем фронтам. Ничего-то до конца довести не можем.

Кэшину показалось, что вид у Виллани совсем измученный, гораздо хуже, чем той ночью, когда они засиделись за вином в комнате его сына.

— Даже договорить, — продолжил Биркертс. — Я вам рассказывал, что этого парня из Фентона прищучили-таки за эксгибиционизм? В самой глухомани — в Клюне, около Балларэта. Приставал к девочкам из школы Уэсли. [33] Уэслианство — евангелическое религиозное движение в США, Канаде и Австралии, зародившееся в 1840-е гг. в недрах методистской церкви и названное по имени основателя методизма англичанина Джона Уэсли (1703–1791); в Австралии существует с 1945 г.

— Из Уэсли? В Клюне?

— У них какая-то выездная программа. Богатые детишки помогают бедноте, советуют, как приготовить что-нибудь вкусное из дешевых продуктов.

— Холодно там, — заметил Кэшин. — Как бы он свое хозяйство не отморозил.

— Случай тяжелый, но давайте по порядку, — сказал Виллани. — Доктор Колли сказал, что тому парню на сцене связали руки. Его, голого, повесили на тросе, но сначала пытали, мучили, тыкали ножом, резали, кололи — он много крови потерял. Вместо кляпа рот заткнули носовым платком, а еще один завязали сверху. А потом вздернули до самого потолка. В какой-то момент он умер, скорее всего задохнулся. Утром узнаем.

— А тот сидел и смотрел, как его вешают, — заметил Биркертс. — Кровищу эту видел, всё…

Вошли Финукейн с Давом, который кивнул Кэшину. Сидевшие за столом обратили взоры к Финукейну.

— Одежду нашли, — объявил тот. — В мусорном баке лежала, в пакете. А в кармане — ключи.

— Документы были? — спросил Виллани.

Финукейн поднял руки ладонями вверх.

— Ни одного, — ответил он. — Отпечатков тоже нет. О нем вообще никто ничего не знает. Просмотрели все отчеты о пропавших без вести, там его тоже нет, по крайней мере за последний месяц. Ну не беда, скоро мы об этих пальчиках услышим. — Он посмотрел на часы. — Через пять минут по телевизору новости, там его покажут, может, разберемся.

Виллани повернулся к Кэшину:

— Расскажи теперь всем.

— Там была штаб-квартира каких-то «Товарищей», — объяснил Кэшин. — Что-то вроде благотворительного общества. Когда-то они организовывали лагеря для бедных детей, сирот, больных. Лагеря строили в Квинсленде и Западной Австралии. Бургойн все это поддерживал. На его земле в Порт-Монро построили лагерь, и зал этот тоже был его.

— А что с ними случилось? — спросил Финукейн.

— В восемьдесят третьем году лагерь в Порт-Монро сгорел. Погибли три человека, и после этого сразу все свернули.

— Так какая же связь между Бургойном и этим бедолагой? — спросил Биркертс.

— Не знаю, — ответил Кэшин. — Но в то утро у Бургойна пахло уксусом.

— Никакой тряпки там не нашли, — заметил Виллани.

— Забрал с собой, — предположил Кэшин.

— А почему в этот раз оставил?

Кэшин пожал плечами. Он уже порядком устал, боль все сильнее скручивала поясницу — результатов экспертизы ждали уже много часов.

— Уксус… — задумчиво сказал Биркертс. — При чем тут уксус?

— «И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом», [34] Пс. 68: 22. — произнес Дав.

— Не понял. Это что? — недоуменно спросил Виллани.

— Из Книги общей молитвы. [35] Книга общей молитвы — официальный молитвенник и требник Англиканской церкви; впервые издан в 1549 г., в обновленной редакции — в 1662 г. Псалом, забыл только, какой по счету.

Все промолчали. Дав смущенно кашлянул. Кэшин слушал, как звонят телефоны, гудит электроника, бубнит телевизор за стеной, сигналят внизу машины.