Питер Темпл - Расколотый берег

Виллани поднялся, сцепил пальцы, закрыл глаза, вытянул руки над головой и потянулся.

— Джо, эта духовная муть… Что-нибудь религиозное, что ли?

— Похоже на то. Основал все бывший священник Рафаэль… не помню, Моррис, Моррисон… После Второй мировой, когда испытал серьезное потрясение и пересмотрел всю свою жизнь.

— Мне бы тоже не помешало, — заметил Виллани.

— Ну, теперь вот у тебя костюмы новые. И галстуки… — заметил Кэшин.

— А-а, косметический ремонт, — ответил Виллани. — Сам-то я не изменился. Включи-ка телевизор, Фин.

В выпуске новостей это был третий по счету сюжет. Скупо сообщили, что в доме в Северном Мельбурне найден труп обнаженного мужчины без признаков насильственной смерти, подвешенный над сценой.

На экране появилось лицо мужчины — чистое, почти оживленное, с огоньком в глазах. В свое время он был очень красив: длинные прямые волосы зачесаны назад, под глазами мешки, глубокие складки сбегали от носа к тонкогубому рту.

«Возраст умершего составляет около шестидесяти лет. Волосы окрашены в темно-коричневый цвет. Всех, кто может его опознать или имеет о нем какие-либо сведения, просим звонить по горячей линии: девятьсот девяносто — восемьсот девяносто семь — восемьсот девяносто семь», — закончил читать диктор.

— Хорошо его умыли, — заметил Финукейн.

— А, косметический ремонт, — ответил Биркертс. — Мертвый — он и есть мертвый.

Они досмотрели новости, увидели, как Виллани отказывается комментировать очередную гибель жертвы бандитской разборки, как он дотрагивается до уголка глаза, до рта…

— Смесь Аль Пачино с Клинтом Иствудом, — сказал Кэшин. — Гремучая смесь, я бы сказал.

— Заткнись, — оборвал его Виллани. — Заткнись сейчас же.

— Шеф? — В двери показалось худое, взволнованное лицо Трейси Уоллес, аналитика. — Звонит женщина по горячей линии насчет этого покойника.

Виллани посмотрел на Кэшина.

— Ну давай, командир, — распорядился он. — Только ты, похоже, понимаешь, что происходит.

Кэшин взял трубку.

— Миссис Роберта Конди, — пояснила Трейси. — Из Северного Мельбурна.

Записывать ничего не требовалось — Трейси надела наушники.

— Здравствуйте, миссис Конди, — начал разговор Кэшин. — Спасибо, что позвонили. Вы хотите нам помочь?

— Труп, который показали в новостях, — это труп мистера Полларда. Я его знала.

— Расскажите мне о нем, — ответил Кэшин и закрыл глаза.

Кэшин вставил зеленый ключ в замок, повернул.

— Дом покойного Артура Полларда, — провозгласил он, открывая дверь.

На террасе было темно и холодно. Он не сразу нашел выключатель.

Зажглась люстра, два стеклянных шара осветили гостиную, обставленную мебелью по моде семидесятых годов. На журнальном столике лежала газета. Кэшин подошел, посмотрел на число.

— Четырехдневной давности, — заметил он.

К гостиной примыкала спальня с двуспальной, аккуратно застланной кроватью без покрывала, гардеробом с двумя зеркалами, комодом, полкой для обуви. Маленьким коридором она соединялась с другой спальней, поменьше, — там стояли только односпальная кровать, стол, стул, книжный шкаф.

Кэшин просмотрел корешки книг. Это были дешевые издания в мягких обложках — детективы, романы ужасов, любовные романы с позолоченными названиями, — и покупали их, скорее всего, уже подержанными.

— В кухне чисто, — сказал Дав из-за двери.

Кэшин прошел вслед за ним в старомодную, чуть ли не в пятидесятых годах обставленную кухню, с одинокой лампочкой под потолком, накрытой зеленым колпачком, эмалированной газовой плитой, холодильником «Электролюкс» со скругленными дверцами и портативным радио на покрытом пластиком металлическом столике. У мойки стояла перевернутая вверх дном кружка в сине-белую полоску.

— Точно монах, — заметил Кэшин.

Он подошел к мойке, хотел было посмотреть, что видно из окна, но увидел лишь грустное отражение кухни.

Дав щелкнул выключателем рядом с задней дверью, и яркий свет упал на прямые струи дождя, поливавшего бетонированный дворик. В конце его была кирпичная стена со стальной дверью. У стены, разделявшей два соседних участка, на веревке мокло белье — три майки и столько же трусов.

— Сзади там проулок, — сказал Дав. — А это, наверное, дверь в гараж.

Они вышли во двор. Кэшин шел первым и чувствовал под ногами мокрый, скользкий бетон. Ни один ключ со связки Полларда не подошел к стальной двери.

— Пойду попробую с той стороны, — сказал Дав и забрал связку.

Кэшин остался ждать в доме, ходил, смотрел. В ящиках стола обнаружились папки с банковскими книжками, счетами за электричество, газ, телефон, налоговыми квитанциями. Ничего личного — никаких фотографий, писем, записей, дисков. Ничто не говорило о том, каким человеком был Артур Поллард, какую прожил жизнь, что любил, а что нет. Лишь на полке в кухне стояли четыре банки фасоли в томате да полбутылки виски, а горлышко еще одной, пустой, торчало из мусорной корзины.

Вошел Дав.

— Нет там больше никакого гаража, — сказал он. — Дверь заложена кирпичом. — У него зазвонил мобильник. Он сказал несколько слов и передал трубку Кэшину: — Шеф.

— Нам нужен большой ключ, — сказал Кэшин. — Волшебный. И немедленно.

— Как же так — ты всем распоряжаешься, а сам откомандирован из убойного отдела хрен знает куда?

— Кто-то же должен руководить.

Они ждали в машине, глядя сквозь ветровое стекло на расплывчатые огни уличных фонарей. Кэшин нашел радиостанцию с классической музыкой. Потекли мысли о доме, о старом разрушенном особняке под мокрым холмом, о собаках. Ребб, конечно, их уже покормил — такому человеку, как он, напоминать не надо. Они, наверное, сейчас в сарае, собаки уже заснули, сохнут возле пузатой печки, старой, ржавой, которую лет тридцать назад разжигали стригали, тепло наполняет весь сарай и пробуждает старые запахи — животного воска, жира, едкого пота усталых, уже давно умерших людей.

— Может, это совпадение, — сказал Дав.

— Может, тебе надо было остаться у федералов, — откликнулся Кэшин.

Из-за угла сверкнули фары фургона. Водитель ехал медленно, осматривался. Кэшин вышел и поднял руку.

Двое в комбинезонах прошли вслед за ним через заброшенный дом Полларда.

Один вынул из сумки с инструментом металлический уголок с полукруглой головкой и приставил его к косяку двери гаража, вровень с замком. Слесарь начал бить по нему кувалдой, все быстрее и сильнее. Вбив уголок, он отступил и сжал кулаки.

— Ну, сезам, откройся! — произнес слесарь и, замахнувшись кувалдой, словно топором, ударил точно по головке. Раздался звук, как от выстрела.

Стальная дверь распахнулась в адски черную тьму.

Кэшин щелкнул выключателями.