Питер Темпл - Расколотый берег

— Нервная работа, — заметил Финукейн. — У меня тут шесть человек по Полларду, надо со всеми встретиться. Один, из Футскрея, говорит, история тянется с давних времен. Может, звонил от своей глухонемой тетки, у которой и не жил никогда.

У стойки в кафе «Брунетти» стояла очередь из клерков в черных костюмах, пеших туристов и четырех женщин из глубинки, явно ошеломленных разнообразием блюд. Кэшин взял кальцоне — завернутую в лепешку начинку, Дав предпочел булочку с уткой, оливками, перцовым соусом и пятью сортами трав. Когда они принялись за кофе, у Кэшина зазвонил мобильник. Он вышел на улицу.

— Машины шумят, — донесся до него голос Хелен. — Сразу ностальгия накатила. Ты где?

— Возле художественного центра.

— Ты, оказывается, ценитель искусства — опера, галереи…

— Со Сьюзи говорила? — спросил Кэшин, наблюдая за тем, как по тротуару на одноколесном велосипеде едет мужчина и держит на каждом плече по маленькой белой собачонке. Вид у собачонок был такой замученный, как будто они целую ночь протряслись в междугородном автобусе.

— Она сказала, часы были большие, черные, с белыми циферблатами поменьше, двумя или тремя.

Кэшин закрыл глаза. Он подумал, что сейчас надо сказать спасибо и распрощаться. Именно так и следовало поступить. Именно это сочли бы правильным глава полиции штата, верховный комиссар, помощник уголовного комиссара, да, пожалуй, и Виллани.

Но как раз это и было бы неправильно. Он должен сказать ей, что часы, которые мальчишки пытались продать в Сиднее, — это не те часы, что были на Бургойне в ночь нападения.

— Ты еще там? — позвала его из телефона Хелен.

— Спасибо за помощь, — ответил он.

— И все?

— И все.

— Ну тогда до свидания.

Они допили кофе и пошли обратно. Дожидаться Виллани Кэшину пришлось минут двадцать.

— На Бургойне были не те часы, которые продавали мальчишки, — начал он.

— Откуда узнал?

Кэшин объяснил.

— Скорее всего, их сперли тоже из дома. Украли двое часов…

— Нет. Сестра Кори Паскоу видела эти чертовы часы год назад. Они были у Кори еще до того, как он уехал в Сидней. Я с ней разговаривал.

— Может, гонит?

— Я ей верю.

— Это почему?

— Она знала марку и описала часы.

— Черт, — пробормотал Виллани. — Черт. Это плохая новость.

— Да. Что там по Полларду?

— Его опознала женщина с той улицы, где находится зал. Он бывал там несколько раз, как-то с ребенком заходил. Нужно опросить примерно двадцать жертв. Компьютерщики зашиваются — там тысячи фотографий. Шансов у нас маловато, что уж говорить. Скажи спасибо, что он покойник. Как те подонки с наркотиками, которых мы все пытаемся оправдать.

— Ладно, я пас, — сказал Кэшин. — Домой пора, меня ведь в отпуск выперли. Кончен бал.

— Ну вот, а ты только начал опять втягиваться. Может, пора завязывать с этим переводом? Ты ведь уже оклемался.

— Нет уж, убойный отдел — это больше не мое, — ответил Кэшин. — Хватит с меня трупов. Пожалуй, только на мертвого Рэя Сэрриса посмотрел бы. И на Хопгуда. Для него я готов сделать исключение.

— Непрофессионально рассуждаешь. Уксусом пахло… А ты уверен?

— Да.

Виллани проводил его до лифта и сказал, глядя вглубь коридора:

— Должен сказать, на меня с этим делом сильно давили. И вел я себя совсем не лучшим образом. Нечем тут гордиться… В общем, я подумываю о переводе.

Кэшин не нашел, что ответить. Двери лифта открылись, и он тронул Виллани за плечо:

— Да ладно тебе… Главное, не зацикливайся.

Mобильник зазвонил, когда Кэшин еще был в городе. Он съехал на обочину и остановился.

— Шеф, это Фин. Звонил кадр из…

— Да, помню. Из Футскрея.

— Вы бы поговорили с ним, шеф.

— Не могу, Фин. Уже домой еду.

На улицах появлялось все больше машин — жители пригородов разъезжались по домам в своих джипах, фургонах, грузовиках.

— Ну, шеф велел у вас спросить, шеф…

— Ладно, рассказывай.

— В общем, это какой-то ненормальный. То и дело его совсем клинит, понимаете?

— Клинит?

— Ну да, на Полларде. Он знает Полларда и люто его ненавидит. Всех и вся ненавидит, заплевал там все, хоть щитом прикрывайся.

— Лет сколько?

— Да не старый еще. Так сразу не скажешь — голова бритая, зубы плохие, лет под сорок, я думаю… Проблемы с наркотиками есть точно.

— Заявление взяли?

— Шеф, какое там заявление! Он дверь разнес.

— Дверь разнес?

— Я пытался до него достучаться. Он сначала сидел себе спокойно, потом вскочил со стула как бешеный и давай по двери лупить! Шарахнул два раза, кулак в двери застрял. Кровищи было!

— Как зовут?

— Дэвид Винсент.

Кэшин шумно вздохнул:

— Где живет? Я тут рядом.

Финукейн дожидался его на улице, где стояли дома, облицованные ржавеющим сайдингом. Здешние машины тоже видали виды, а в маленьких дворах валялись никому не нужные рекламные газеты и журналы. Кэшин подошел, встал у окна машины, положил руки в карманы и спросил:

— Как думаешь, он обрадуется вашей новой встрече?

Финукейн почесал в затылке:

— Нет. Он уже послал меня по адресу. Но в принципе злится он не на меня, а на весь мир.

— Один живет?

— Вроде больше никого не видел.

— Ну, пошли.

Стучать пришлось долго. Но в конце концов хозяин открыл, и на Кэшина уставился глаз в сетке красных воспаленных прожилок.

— Мистер Винсент, — заговорил Финукейн, — старший офицер полиции хочет поговорить о том, что вас беспокоит.

Дверь приоткрылась шире — теперь были видны оба глаза и бледный нос, переломанный во многих местах и свернутый на сторону.

— Ни хрена меня не беспокоит, — сказал Винсент. — С чего ты взял?

— Можно войти, мистер Винсент? — спросил Кэшин.

— Отвалите. Я уже сказал, что хотел.

— Я так понял, вы знали Артура Полларда?

— Да, так и сказал по этой долбаной горячей линии. Фамилию назвал.

Кэшин любезно улыбнулся:

— Большое спасибо, мистер Винсент. Просто огромное спасибо. Нам только нужно еще кое-что узнать.

— Некогда мне! Не до вас… Дел до фига.

— Ладно, — не стал спорить Кэшин. — Правда, спасибо вам за помощь. Убили человека, и притом невиновного…

Винсент рванул дверь так, что она ударилась о стену коридора, и грохот разнесся по всему дому.

— Невиновного? Ты совсем сбрендил, что ли? Сволочь такая, да я бы его своими руками!..

Кэшин отвел взгляд. Он-то имел в виду не Полларда, а Бургойна.

Из соседнего дома вышла женщина неопределенного возраста, в розовом тюрбане на голове, одетая во что-то наподобие старинной бархатной хламиды, изношенной и потертой во многих местах.

— Опять приперлись! — завизжала она. — Как вы замучили с этой американской верой, со своей Пизанской, [36] Подразумеваются активисты христианской секты Свидетелей Иеговы, основанной в 1870-е гг. в США, и распространяемый ими журнал «Сторожевая башня возвещает Царствие Иеговы» (изд. с 1879 г.). или как ее там, Сторожевой башней! Пошли вон отсюда!